расследование дел репрессированных. А тогда, в 1930-е, я, как и все, точнее, как и большинство, не заметил, что внутри привычных форм постепенно изменяется содержание…
— И всё же были и те, кто заметил? Кто начал действовать?
— По моим только данным, 74 военных прокурора, не дав санкций на незаконный арест, были подвергнуты репрессиям. Среди них И. Гай, Г. Суслов, А. Гродко, В. Малкис, П. Войтенко, И. Стурман… К великому сожалению, об их мужестве и стойкости страна не узнала.
Беседа большая, и цитировать можно бесконечно: Борис Викторов называет имена не только 74 прокуроров, восставших по отдельности против системы репрессий, но и старых чекистов, и молодых работников НКВД, и даже работника ЦК ВЛКСМ, которые не хотели мириться с верховным произволом…
Итак, конец цитат.
Продолжение космического взлета Александра Афанасьева.
Саша проработал после ухода Геннадия Николаевича из газеты еще 9 лет. За это время он успел очень много. Жил быстро, не тормозя на поворотах. Ставил себе цель — и покорял ее. Вот что написала о «золотом пере» «Комсомольской правды» А. В. Афанасьеве его вторая жена, теперь, увы, — его вдова, мать его младших детей Ирина Тимофеева: «Он был удостоен премии Ленинского комсомола за цикл статей о строителях БАМа, премии Союза журналистов СССР за проведение первых в стране альтернативных выборов директора на автомобильном заводе РАФ в Латвии… Впервые напечатал в 1990-м вместе с главным редактором „Комсомолки“ Владиславом Фрониным манифест Александра Солженицына „Как нам обустроить Россию“. И в 1990-м же стал первым и пока единственным журналистом „Комсомольской правды“, взявшим интервью у президента США, тогда Джорджа Буша-старшего…»
А потом Афанасьев сломался. Подозреваю, что его сломило не только то общее для многих нормальных, далеких от цинизма интеллектуалов ощущение, что всё в 1990-х годах получилось не так, как им представлялось в диссидентских мечтаниях. Саша просто был совестливым человеком. Его не то чтобы тяготило — ему разрывало сердце то очевидное противоречие, что, с одной стороны, ему лично, в силу его недюжинных способностей, везет во всём, он великолепно использует момент гласности и демонстрирует благодарным читателям всё новые истины, что он пользуется успехом у выдающихся личностей (Афанасьев сам привез в новую Россию из Парижа и привел в «Комсомольскую правду» Владимира Максимова, главного редактора журнала «Континент»), а с другой — страна-то, ради торжества исторической справедливости в которой он столько искренне старался, валится в тартарары!
Лекарство от этого внутреннего конфликта он нашел самое простое и доступное — алкоголь. Обидно до слез.
— Мы же с Сашкой оба были собкорами, я в Новосибирске, он на Алтае, мы были дружны изначально, уважительно друг к другу относились, — вспоминает Юрий Лепский. — И у нас было так принято, что, когда мы летим на собкоровское совещание, он приезжал ко мне, и мы из Новосибирска улетали вдвоем в Москву рано утром, а всю ночь перед выездом в аэропорт просиживали за разговорами. Но все эти римские клубы у него начались, когда я уехал в Индию. А когда вернулся, всё уже было довольно печально и быстро закончилось. Саша был счастлив участвовать в историческом процессе. И вот Гена Алференко выплыл, но он и был хорошим «пловцом», а Сашка потерял сам себя. Ориентиры потерял. Третий человек был еще, похожий на них, — Селезнёв. Мы с тобой — наблюдатели. А они — действующие лица. Алференко, Селезнёв и Афанасьев. Селезнёв выскочил вон куда, в Госдуму, Алференко продолжал двигаться по своему направлению с большим напором. А Сашка скис…
…Мы простились с Александром Афанасьевым на излете зимы 2002 года, в яркий солнечный день, под молитвенный монолог священника. Саша не дожил всего ничего до своего 48-летия.
Глава 35
Когда еще ничто не предвещало
Бегом бежала к нам осень-88…
Территория истории
Подходило к концу лето 1988-го. В соответствии с «Соглашениями по урегулированию ситуации в Республике Афганистан» (апрель 1988 г.) СССР вывел с 15 мая по 15 августа 1988 года с территории Афганистана половину своего ограниченного контингента войск, а именно свыше 50 тысяч человек. Интересно, что официально Женевские соглашения подписали только правительства Афганистана и Пакистана, а СССР и США лишь «при сём присутствовали» в качестве гарантов. Иными словами, нашу страну, которую представляли на встрече в Женеве генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв и министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе, никто не посмел счесть участником конфликта.
Однако ни один из гарантов, ни северный, ни западный, не смог гарантировать вечный мир в этом центральноазиатском государстве. США сами вошли на его территорию позже, в XXI веке, и пробыли там в два раза дольше Советского Союза. И ни та ни другая великие державы не смогли заметно видоизменить социально-политическую картину в Афганистане.
Что было главным в работе Геннадия Николаевича Селезнёва в «Комсомольской правде»? Во всяком случае, не стилистическая правка и не пристрастные «допросы» корреспондентов, если у тех не вытанцовывался достойный материал после командировки. Для этого были терпеливые заведующие отделами, которые возились с подчиненными и их творениями, и суперграмотные литературные редакторы. За Селезнёвым оставались политические решения в соответствии с текущим моментом, а также постоянная работа с кадрами. И тут Геннадий Николаевич шел порой на легкие провокации.
Когда переводили стажера нашего студенческого отдела, невероятного трудягу, гениального организатора Сережу Кушнерёва из стажеров в корреспонденты, главный поднял меня на совещании:
— Таня, какие недостатки у Сергея ты заметила как его заведующий?
— Извините, Геннадий Николаевич, мы разберемся с недостатками Сережи у себя в кабинете. Здесь я могу высказать только пожелания в его адрес…
Сроду доносчицей не была. Меня мой дед, донской казак, так воспитал — преподнес неукоснительно исполняемое казачье правило: «Доносчику — первый кнут». Смотрю, Селезнёв улыбается. Ответ понравился. Геннадий Николаевич, как выяснилось, также с детства не терпел ябед. Сережку утвердили единогласно.
Спустя какое-то время был назначен день больших разборок. Такого раньше не было. Но кто-то, видимо, из нашего «штаба» — секретариата, по обязанности следившего за результатами работы каждого сотрудника, доложил главному редактору о четырех корреспондентах-«разгильдяях». Очень мало командировок, почти нет опубликованных строк, нет материалов и в папках запаса отделов… Что будем делать?
Главный внимательно выслушал четырех начальников — трех заведующих и одного редактора отдела. Трое из них, в том числе член редколлегии, постарались вывалить на своих подчиненных кучу обвинений, и пусть шесть фамилий этих трех не сработавшихся пар останутся тайной для истории. Только Юра Лепский, тогда заведующий отделом комсомольской жизни, очень достойно охарактеризовал свою сотрудницу Ноэми Рожнову — Наю, как мы ее до сих пор называем, и высказал свое мнение о