убьём его… Я не знаю, что буду делать. Страх будет преследовать меня, а я не хочу бояться. Понимаешь?
— Я понимаю. Мне жаль. Действительно жаль. Боже, как бы я хотел… но я не убийца. И не хочу, чтобы ты или Майк ими стали.
— Это будет что-то вроде самообороны, — объяснил Майк. — Что-то типа того.
— Господи, он же связан! И без сознания.
— Мы можем его развязать.
— Отличная, блядь, идея. Давай, пусть валит. Будет здорово, если мы приведём полицию, а он смоется.
— И что тогда делать? Сторожить его?
— Не знаю, перетащим его в вэн.
Джим подошёл к сложенным на камне джинсам. Обыскивая карманы, он наблюдал за тем, как Грэйс с трудом поднимается на ноги. Она поправила юбку и заправила в неё блузку. Выглядела она разочарованной.
В карманах он нашёл ключи от машины и бумажник.
Водительское удостоверение утверждало, что психа звали Оуэн Пилберт Шимли.
— Шимли, — фыркнул Джим.
Парень на земле тихо застонал, словно очнулся услышав собственное имя.
— Вот чёрт, — дёрнулся Майк.
— Может, это даже к лучшему, — успокоил его Джим. — Он сможет дойти до вэна своим ходом.
Взволнованный Майк достал остатки верёвки. Он быстро соорудил петлю на одном её конце, накинув её парню на ноги. Затем сделал такую же на обратном конце и повесил Шимли на шею, крепко затянув узел.
В отсутствии карманов, Джим засунул ключи и бумажник в эластичную подкладку своих шорт. Там они будут в безопасности. Нож в его правой руке сверкнул лезвием.
Майк ткнул кроссовком в бок психа.
— Шимли, вставай, — приказал ему Джим.
Упёршись лицом о землю, тот встал на колени. Рывок верёвки опрокинул его обратно. Лёжа на земле, он посмотрел сначала на Джима. Потом на Грэйс. Под его взглядом девушка съёжилась и задрожала.
Джим поднял свой бинокль и повесил его на грудь.
— На ноги, — сказал он.
Шимли поднялся.
— Мы тебя поведём, — сказал Джим. — Только без фокусов или пожалеешь.
Чёрт, как же тупо и избито всё это звучит.
Но психу, похоже, было всё равно. Он лишь кивнул головой.
— Пошли.
— Мне нужны мои штаны.
— Пошёл ты. — сказал ему Майк.
Шимли обернулся.
— Пошёл, я сказал!
Псих двинулся вперёд.
Грэйс шла позади вместе с Майком.
Ненавидит меня, подумал Джим.
Зря. Мы всё сделали правильно.
Он шёл рядом с Шимли, не сводя с того глаз. Тот выглядел по-настоящему несчастным: он то и дело спотыкался, шёл вперёд с низко опущенной головой. Его пенис безвольно мотался из стороны в сторону.
— Блядь, — неожиданно заорал Майк. Или он отпустил верёвку, или…
Джим не раздумывая ударил Шимли ножом в грудь. Тот успел отскочить на пару сантиметров от лезвия. Он согнулся и, оскалив зубы, зарычал.
— Стой на месте. — гаркнул ему в лицо Джим.
— Абракадабра, выблядок. — руки Шимли освободились. Он демонстративно сбросил верёвки.
Майк и Грэйс ударили одновременно.
Майк налетел со спины, Грэйс сделала подножку.
Они яростно атаковали Шимли, повалив его на землю.
Нож Джима впился психу в грудь.
Шимли дёрнулся. Когда он упал, Джим уже знал, что только что убил человека.
А потом что-то прилетело ему в голову.
Джим очнулся от жуткой головной боли.
Он сел и увидел, что его лодыжки стянуты верёвкой.
Затем он увидел голову Майка. Она была так близко, что он мог до неё дотронуться. Она стояла вверх тормашками. Большой красный колобок с зубами и распахнутыми настежь глазами. Огрызок позвоночника торчал из пенька шеи, уставившись своим концом в небо.
Потом он увидел Грэйс. Она свисала с дерева. Её ступни болтались над землёй. Язык девушки распух и вывалился изо рта. От шеи до коленей она была какого-то жуткого, пурпурно-неестественного цвета. И совсем без кожи.
Шимли вышел из-за дерева.
Он был весь в крови и улыбался.
Его левая рука дотронулась до кровоточащих рёбер, куда Джим воткнул ему лезвие. Правая сжимала тот самый долбаный нож.
Псих подошёл к нему.
— Жаль, что ты проспал всё веселье, придурок.
Джим выгнулся и сблевал прямо на себя.
Его всё ещё рвало, когда Шимли пнул его в грудь, опрокинув ударом на землю.
— Но ты пропустил не всё, парень. Наслаждайся.
Джим яростно задёргался, когда лезвие ножа вспороло ему живот.
Перевод: Сноу
Котята
Richard Laymon. "Kitty Litter", 1992
— Она пришла за котёнком.
Меня передёрнуло от отвращения, не успела она даже сказать второе слово; сердце быстро и гулко застучало.
Я думал, что я один, как видите. Я растянулся на шезлонге у бассейна на заднем дворе, окружённом сосновым штакетником, наслаждаясь новой книжкой о 87 полицейском участке и солнечным светом с тёплым бризом.
Вторжение застало меня врасплох.
Оправившись от потрясения, я повернулся и увидел девочку.
Она уже вошла и уверенно шагала ко мне.
Я знал кто это.
Моника с окраины квартала.
Хотя мы и не были знакомы, я часто видел Монику. И слышал. У неё был громкий, гнусавый голос, которым она обычно использовала, чтобы огрызаться своей бедной матери и кричать на друзей.
Я знал как её зовут — её имя часто можно было услышать на улице. А также — потому, что она сама им пользовалась. Моника принадлежала к клану чудаков, говорящих о себе в третьем лице.
Ей было лет десять, по-моему.
Если бы я не имел несчастье наблюдать за её поведением раньше, я бы, несомненно, был поражён красотой стоящей передо мной девочки. У неё были густые каштановые волосы, горящие глаза, идеальные черты лица, безупречная фигура и стройное тело. Однако мне она не казалась красавицей.
Не казалась она и просто хорошенькой, пусть и была восхитительно одета: розовая кепка, с небрежно задранным вверх козырьком, джинсовый сарафан, белая блузка, белые чулки и розовые кроссовки под цвет кепки.
Она не была ни красавицей, ни просто хорошенькой, потому что она была Моникой.
Как по мне, не бывает красивых или хорошеньких соплей.
Она остановилась в ногах шезлонга и нахмурилась. Осмотрела меня с головы до ног.
Мой купальный костюм совсем не был рассчитан для публичных выступлений. Я быстро прикрылся раскрытой книгой.
— Это вы мистер Бишоп? — спросила она.
— Да, я.
— Человек с котятами?
Я кивнул.
Она кивнула в ответ и подпрыгнула на цыпочках.
— И вы раздаёте их бесплатно?
— Да, надеюсь найти для них хороших хозяев.
— Значит, Моника возьмёт одного.
— А кто это Моника? — спросил я, хотя и совершенно точно знал ответ.
Она ткнула большим пальцем в грудь, точно между бретельками платья.
— Ты Моника? — спросил я.
— Ну да.
— Хочешь котёнка?
— Где