Томас Рифмач[11]
Над быстрой речкой верный ТомПрилег с дороги отдохнуть.Глядит: красавица верхомК воде по склону держит путь.
Зеленый шелк — ее наряд,А сверху плащ красней огня,И колокольчики звенятНа прядках гривы у коня.
Ее чудесной красотой,Как солнцем, Том был ослеплен.— Хвала Марии Пресвятой! —Склоняясь ниц, воскликнул он.
— Твои хвалы мне не нужны,Меня Марией не зовут.Я — королева той страны,Где эльфы вольные живут.
Побудь часок со мной вдвоем,Да не робей, вставай с колен,Но не целуй меня, мой Том,Иль попадешь надолго в плен.
— Ну, будь что будет! — он сказал.Я не боюсь твоих угроз! —И верный Том поцеловалЕе в уста краснее роз.
— Ты позабыл про мой запрет.За это — к худу иль к добру —Тебя, мой рыцарь, нá семь летК себе на службу я беру!
На снежно-белого коняОна взошла. За нею — Том.И вот, уздечкою звеня,Пустились в путь они вдвоем.
Они неслись во весь опор.Казалось, конь летит стрелой.Пред ними был пустой простор,А за плечами — край жилой.
— На миг, мой Том, с коня сойдиИ головой ко мне склонись.Есть три дороги впереди.Ты их запомнить поклянись.
Вот этот путь, что вверх идет,Тернист и тесен, прям и крут.К добру и правде он ведет,По нем немногие идут.
Другая — горная — тропаПолна соблазнов и услад.По ней всегда идет толпа,Но этот путь — дорога в ад.
Бежит, петляя, меж болотДорожка третья, как змея,Она в Эльфландию ведет,Где скоро будем ты да я.
Что б ни увидел ты вокруг,Молчать ты должен, как немой,А проболтаешься, мой друг,Так не воротишься домой!
Через потоки в темнотеНесется конь то вплавь, то вброд.Ни звезд, ни солнца в высоте,И только слышен рокот вод.
Несется конь в кромешной мгле,Густая кровь коню по грудь.Вся кровь, что льется на земле,В тот мрачный край находит путь.
Но вот пред ними сад встает.И фея, ветку наклонив,Сказала: — Съешь румяный плод —И будешь ты всегда правдив!
— Благодарю, — ответил Том,—Мне ни к чему подарок ваш:С таким правдивым языкомУ нас не купишь — не продашь.
Не скажешь правды напрямикНи женщине, ни королю…— Попридержи, мой Том, языкИ делай то, что я велю!
_______
В зеленый шелк обут был Том,В зеленый бархат был одет.И про него в краю родномНикто не знал семь долгих лет.
Из поэмы «Калевала»
Рождение кáнтеле (Из руны 44)
Старый, вещий Вейнемейнен,Проходя опушкой леса,Услыхал: береза плачет,Дерево роняет слезы.
Он подходит к свилеватой,Тихо плачущей березеИ такую речь заводит,Говорит слова такие:
— Что ты, дерево, тоскуешь?Что ты плачешь, белый пояс?На войну тебя не гонят,Воевать не заставляют.
Тихо молвила береза:— Людям может показаться,Будто я смеюсь на солнце,Будто весело живу я.Мне же, слабой, не до смеха.Веселюсь порой от скуки,Глупая, от горя плачу.
Как не плакать мне, бессильной,Не томиться, бесталанной!Кто удачею богаче,Тот надеется на лето,Красное, большое лето.
Я же, бедная, тревожусь,Чтоб кору с меня не сняли,Не срубили тонких веток.
Краткою весной к березамРезвые приходят дети,Режут нас пятью ножами,Добывая сок прозрачный.
Летом пастухи-злодеиБелый пояс мой сдирают,Чтоб сплести кошель и ковшикИ для ягод кузовочек.
Подо мной, березой белой,Под листвой моей кудрявой,Девушки в кружок садятся,Игры девичьи заводятИ зеленый веник вяжутИз моих душистых веток.
А порою ствол березыПодсекают для пожоги,Разрубают на поленья.Трижды этим жарким летомПодо мною дровосекиТопоры свои точили,Чтобы стройную березуПодрубить под самый корень.
Вот что лето мне приносит,Таковы его подарки.А зима не лучше лета,Снег и стужа — не милее.
Грусть меня зимой сжимает.Я сгибаюсь от заботы,И лицо мое бледнеет.Злую боль несет мне ветер,Иней — горькую обиду.
Буря с плеч срывает шубу,Стужа — платье золотое.И тогда я, молодая,Сиротливая береза,Остаюсь под ветром голой,Неодетой, неприкрытой.Дрожью я дрожу от вьюги.Слезы стынут на морозе.
И промолвил Вейнемейнен:— Перестань грустить, береза,Полно плакать, белый пояс!Скоро ты дождешься доли,Лучшей доли, жизни новой.Ты от счастья плакать будешьИ смеяться от веселья!
С этим словом ВейнемейненВзял плакучую березу.Целый день ее строгал он,Долгий день над ней работал.Кáнтеле построил за день,Сделал гусли из березыНа мысу среди тумана,На пустынном побережье.
И промолвил Вейнемейнен:— Сделан короб деревянный,Вечной радости жилище.Славный короб — весь в прожилках,Весь в разводах и узорах.Где же я колки достану,Где достану я гвоздочки?
Дерево росло на воле —Дуб высокий на поляне.Ветви дружные вздымались.Желуди на каждой веткеВ золотых росли колечках,И на каждом из колечек —Голосистая кукушка.
Чуть кукушка закукует,В пять ладов несутся звуки, —Золото из клюва каплет,Серебро из клюва льется.Вот для кантеле гвоздочки!Вот колки для звонких гусель!
Есть гвоздочки золотыеИ колки для звонких гусель.Но теперь нужны и струны.Целых пять достать их надо,А без струн играть не будешь.
Старый, вещий Вейнемейнен,Он искать пустился струны,Струны тонкие для гусель.И дорогою в долинеМолодую видит деву.
Девушка не плачет горькоИ не слишком веселится.Просто — песню напевает,Чтоб скорее минул вечерИ пришел ее любимый.
Старый, вещий ВейнемейненСапоги свои снимаетИ, подкравшись к юной деве,Говорит слова такие:
— Пять волос твоих, девица,Дай для кантеле на струны,Добрым людям на утеху!
И без ропота девицаПять волос дала тончайших,Пять иль шесть нежнейших прядейВейнемейнену на струны,Добрым людям на утеху.
Вот и кончена работа, —Вышло кантеле на славу.Вещий, старый ВейнемейненСел на плоский серый камень,На гранитную ступеньку.
Взял он гусли осторожно,В руки взял земную радость,Выгибом поставил кверху,А основой — на колени.И настраивает струны,Согласует их звучанье.
Наконец, настроив струны,Короб кантеле кладет онПоперек своих коленей,Нáискось слегка поставив.
Опускает он на струныНогти рук своих проворных.Пять его искусных пальцевПо струнам перебегают,Перепархивают ловко.
Так играет Вейнемейнен,Отогнув большие пальцы,Струны чуть перебирая.
И откликнулась береза,Дерево заговорилоВсей листвой своей зеленой,Всеми гибкими ветвями,Звонким голосом кукушки,Нежным волосом девичьим.
Заиграл он побыстрее —Громче струны зазвучали.А кругом трясутся горы,Валуны, катясь, грохочут,В море падают утесы,Мелкая скрежещет галька.Пляшут сосны на вершинах,Пни обрубленные скачут.
Дéвы Калевы и жены,В хижинах шитье оставив,Как река с горы, бежали,Как поток весенний, мчались.
Шли, танцуя, молодицы,Шли степенные старухи —Вейнемейнена послушать,Похвалить его искусство,Рокот струн звонкоголосых.
Из мужчин, кто был поближе, —Шапку снял и слушал тихо.Женщины стояли молча,Подперев руками щеки.Девушки роняли слезы,Головы склонили парниИ внимали вечным рунам,Пенью нежному березы.
Все уста одно шептали,Языки одно твердили:— Никогда никто не слышалМузыки такой приятнойС той поры, как светит солнце,Золотится в небе месяц!
Далеко, за шесть селений,Пенье кантеле звучало.И селенья опустели.Все, что было там живого,Побежало слушать гусли,Струн приятное звучанье.
Слушали не только люди, —Звери дикие лесныеНа своих когтях сидели,Пенью кантеле внимая,Удивляясь нежным звукам.
Опустились с неба птицыИ расселись на деревьях.Разные морские рыбыК берегам подплыли близко.И бесчисленные черзиИз земли ползли наружу,Чтобы слушать, изгибаясь,Гусель нежное звучанье,Радость струн звонкоголосых.
Тут уж старый ВейнемейненПоказал себя на славу.Он сыграл им хорошенько,Очень чисто и красиво.День играл, другой и третий.Все в один присест играл он,Обуви не сняв ни разу,Пояса не распуская.
Он играл в своем жилище,Между стен своих сосновых,И гудела крыша дома,Сотрясались половицы,Окна весело смеялись,Потолки и двери пели,Каменная печь плясала,Притолочный столб качался.
Поднял гусли ВейнемейненИ пошел зеленым лесом,А потом сосновым бором.Ели низко наклонялись,Сосны головы сгибали.Шишки с них валились градом,Сыпались дождем иголки.
А пошел он через рощи,По лесным побрел полянам, —Рощи радовались гуслям,И поляны веселились.А цветы медовой пыльюУсыпали путь-дорогу.
Золотая дева