Читать интересную книгу Виртуоз - Александр Проханов

— Она — пироманка, — тихо сообщил Алексею главный врач. — Несколько раз пробовала палату поджечь. За ней особый присмотр. Все передачи из дома проверяем, как бы в них спичек не было.

— Всех до одного мужиков сжечь! — убежденно и радостно повторила женщина, любуясь на пламя.

— Сжечь, — повторила толстая соседка, шевеля под одеялом ногами.

— Сжечь, сжечь, — вторила старуха, гладя впалый живот.

— Сжечь, — с неожиданной страстью подхватила черноволосая, влюбленная в Президента женщина.

— Сжечь, сжечь, сжечь! — повторяли они одна за другой, образуя яростный хор, раскачиваясь, заходясь страстным воплем, который переходил в визг, завывание, удушливый клекот.

— Ну, все, все, ладно, — доктор прерывал их голошение. — Сейчас лекарство примем, и — баиньки.

В палату вошли две сестры с флаконами и столовыми ложками. Наливали лекарство, давали женщинам выпить. Те послушно глотали, затихали. Что-то бормотали и нашептывали. Укладывались на кровати и замирали. Алексей видел, как на худых пальцах черноволосой пациентки блестит изумрудный перстенек.

— Видите ли, если вернуться к вашему первоначальному вопросу, — говорил доктор, когда они покинули палату. — Эти сексуальные бреды и эротические комплексы иллюстрируют тот печальный факт, что количество женщин в нашем обществе значительно превышает число мужчин. В подсознании женщины это проявляется как гиперсексуальность, мнимая беременность, поиск идеальной любви. И как крайний случай — мужефобия. И все это проистекает из тайных страхов по поводу вымирания нации, исчезновения русского народа. Страхов, которым женщины подвержены больше мужчин.

«Мой бедный народ»,— в отчаянии повторял Алексей, следуя за рассудительным доктором.

Они перешли в соседнее крыло первого этажа, где располагался детский покой. Все та же чистота, ароматные запахи. В кадках фикусы и цветущие домашние розы. На стенах рукодельные коврики с трогательными персонажами сказок.

— Наши маленькие пациенты только что прошли процедуры. Большинство из них спит.

Доктор приоткрывал двери палат, и там, на одинаковых кроватях, в бледном солнце, среди чистого, льющегося из форточек воздуха, спали дети. Мальчики, девочки, с худенькими нежными лицами, с бледными запястьями, трогательными голубыми жилками на висках. Их сон был тих, безмятежен. Казалось, они спали давно, с самого рождения, и были обречены спать всю оставшуюся жизнь, не взрослея, оставаясь в безгрешной ангельской святости. Алексей всматривался в их безмятежные лица, и ему казалось, что дети во сне проживают особенную, неведомую взрослым жизнь, где нет жестокостей и страхов, изнурительных страстей и разочарований. А есть ангельские дуновения, прикосновения нежных рук, любимые голоса, рассказывающие тихую, одну на всю жизнь, блаженную сказку. Прожив во сне эту сказочную жизнь, оставаясь навечно детьми, они перелетят на небо, населив своими ангельскими душами прозрачный райский кристалл. Заметил, как мальчик с трогательным белым чубчиком улыбается во сне и кого-то целует.

— Что ж, теперь осмотрим мужское отделение, — доктор, гордясь образцовым порядком своего заведения, повел Алексея на второй этаж, продолжая рассуждать на темы коллективных фобий.

В мужском отделении было неспокойно. Едва доктор отомкнул запертую дверь, как навстречу хлынул гул голосов, крики, возбужденные возгласы, будто в одной из палат происходила ссора.

На кровати с ногами сидел чернявый мужчина, небритый, с кустистыми бровями и вишневыми, навыкат, глазами. Он с ненавистью сжимал волосатые кулаки, сотрясал ими над головой:

— Жиды! Повсюду жиды! Почему русский народ жида терпит, голову ему не свернет? Царя жиды замучили! ГУЛАГ жиды придумали! Ленин жид. Сталин жид. Горбачев жид. В телевизоре день и ночь жид торчит. Почему русской песни не слышно? Почему стихов Пушкина не читают? Одни жиды торчат!

Он ненавидяще тряс кулаками, обращаясь к кому-то невидимому, от кого исходили напасти. Доктор подошел и укоризненно спросил:

— Семен Львович, вы же сами еврей. За что же вы так евреев не любите?

— И ты жид. Нас жидовскими таблетками кормишь. Погоди, придет русский Иван, он твой жидовский нос обломает!

Тут же крутился моложавый, легкий в движениях пациент. В одной руке его находилась скрученная из бумаги трубка, в другой горстка шариков, слепленных из ржаного хлеба. Он прятался за кровать, заслоняясь подушкой, выставлял из-за нее трубку. Перемещался по палате танцующей походкой, укрываясь за занавеской. Замирал, сжимаясь в комок, пережидая опасность. Стремительно бросался в угол, вытягиваясь и вставая на цыпочки, чувствуя себя невидимкой. Вдруг припадал на колено, превращаясь в стрелка, вытягивал трубку, стрелял из нее хлебным шариком.

— Ну, что, Сергеев, готовишь покушение? Опять у тебя заказное убийство? — доктор преградил ему путь. Но стрелок ускользнул. Приложил к губам палец, сделал несколько движений рукой, копируя немые жесты спецназа. Дунул в трубочку, угодив Семену Львовичу в лысеющий череп.

— Ну, ты, жидяра, ты у меня достреляешься!

На кровати, натянув одеяло до самого носа, лежал худой, с ввалившимися щеками пациент, поводя измученными, полными слез глазами:

— Доктор, я страшно болен, — стонал он. — У меня СПИД, доктор. Мне нельзя находиться в палате. Я всех заражу, доктор. Инфекция перелетает по воздуху. Я чихаю. Зараза передается со слюдой, — он накрылся с головой и чихнул под одеялом. Затих. Снова показались его страдающие, влажные глаза, жадно дышащий нос. — Доктор, возьмите у меня анализ на СПИД.

— Иван Савельевич, дорогой, нет у вас никакого СПИДа. Мы уже брали анализ. У вас кровь такая, что впору донором быть.

— Доктор, у меня СПИД. Они все от меня заразились. Возьмите у них анализ.

Еще один обитатель палаты, одутловатый, с озабоченным лицом, перекладывал кипу бумажных салфеток. Вносил в них какие-то заметки. Смотрел сквозь них на свет, желая обнаружить тайные знаки. Клал по одной внутрь перевернутой ножками вверх табуретки. Опасливо оглядывался на соседей, не подсматривают ли. Вновь извлекал салфетки. Тщательно пересчитывал. Заворачивал отдельными стопками в куски газеты, делая на газете надписи. Прикладывал к уху столовую ложку и, прикрывая рукой рот, что-то говорил в полголоса. Были слышно:

— Да, Тихон Тихонович… Все нормально, Тихон Тихонович… Явка нормальная… Все по инструкции,Тихон Тихонович… — Его одутловатое лицо выражало чиновничью исполнительность. Он рапортовал о добросовестно выполненном поручении.

— Ну, как, Анатолий Захарович, кто у нас сегодня лидирует? Опять «Единая Россия»? Вот и ладно, вот и славно, нам нужна стабильность и предсказуемость.

Пациент нахохлился, сгреб салфетки, заслонил своим телом кипу бюллетеней. Спрятал под подушку столовую ложку, служившую ему телефоном.

— Доктор, скажите им, что это их гражданский долг, — кивнул он на соседей. — Они могут проспать свое будущее.

Еще один пациент, как только в палате появились посетители, встал во весь рост на кровати. Высокий, с длинными до плеч волосами, чернобородый, с горящими черными глазами, он продавливал постель босыми стопами. Ждал, когда на него обратят внимание. Как только главврач приблизился к его ложу, он воздел вверх руки и певучим голосом проповедника, возгласил:

— Братья, доколе будем питать сердца свои злобой? Доколе станем видеть друг в друге врагов? Неужели земля наша не пропитана кровью? Неужели русские не устанут убивать друг друга? Покаемся, братья. Принесем покаяние за грехи наши и наших отцов. Обнимем друг друга со слезами прощения. Воздвигнем в сердцах наших храм любви и смирения. Пусть с этой минуты в нашем доме царит мир и благодать.

— Жид проклятый, — пробормотал его сосед-юдофоб. — Ты Христа распял, жидяра гадкий!

— Вы все заболеете СПИДом! — простонал пациент, выглядывая из-под одеяла, — Не целуйте друг друга! Носите маски! СПИД предается через поцелуи!

— Прошу всех исполнить гражданский долг. Приходите на выборы. Вы можете проспать свое будущее, — вещал обладатель бюллетеней.

Пациент, исполнитель заказных убийств, нацелил трубку на проповедника, дунул и поразил его хлебным шариком. Удар оказался болезненным. Пророк соскочил с кровати и стал гоняться за обидчиком, громко шлепая босыми ступнями. Но тот ловко ускользал. Случайно задел табуретку. Лежащие в ней бюллетени разлетелись по палате. Пациент, мнящий себя председателем избирательной комиссии, с воплем кинулся их собирать:

— Тихон Тихонович!.. Я пожалуюсь Тихону Тихоновичу!…

— Твой Тихон Тихонович — жид, и дело твое жидовское! — хохотал ненавистник евреев.

— Прошу не трогать меня! — стонал пациент, забиваясь с головой под одеяло. — СПИД передается при рукопожатии!

Кричали, скакали и молниеносно затихли, кинулись в кровати, когда в палату вошли два дюжих санитара, неся лекарства и кружки с водой. Пичкали пациентов таблетками, заставляли запивать водой. Больные лежали, притихшие под одеялами, с глазами настороженных зверьков.