Тен рассмеялась. При виде ножа и девушки, держащей его. Ее смех был похож на лай.
— В самом деле, Кару. Так ты хочешь поиграть? — Она махнула рукой в сторону Сусанны и Мика. — И кто умрет из них первым? Наверное, Волк даже позволит тебе выбрать.
— Что ж, ты будешь уже мертва, потому, полагаю, не узнаешь этого.
Исса схватила Кару за руку и отобрала нож.
— Сладенькая, прекрати!
Сотрясаясь от ярости, Кару рявкнула:
— Убирайся!
Все еще хохоча, Тен так и сделала.
Кару повернулась к Мику и Сусанне, которые спокойно стояли у стены, держась за руки, и при этом с одинаковым выражением лица: «Гмм, чего?» Она пронеслась мимо них, обратно к окну и посмотрела в глубокое пустое небо — Зири исчез, и вниз во двор, на привязанного к земле и легко узнаваемого, среди толкущейся небольшой, но быстро растущей армии, Тьяго. Смотрящего на нее.
Кару захлопнула ставни.
— Что? — спросила Сусанна, начиная пританцовывать. — Что, что, что?
Кару испустила долгий, глубокий вдох. «Зири был солдатом и из рода Кирин», — сказала она себе. Он может сам о себе позаботиться. По крайней мере, это то, что было на поверхности ее мыслей. Но под этим скрывалось то, что заставляло сжиматься кулаки от бессилия, она знала... знала... знала, что, скорее всего, больше никогда его не увидит.
— Сегодня вечером, — сказала она. — Я выведу вас отсюда.
Сусанна принялась спорить.
Кару прервала ее.
— Это место не подходит для вас, — сказала она хриплым шепотом, настолько выразительно, насколько сумела. — Вы хоть раз задумывались, как я умерла?
— Как ты..? Гмм. В бою? Полагаю.
— Ошибочка. Я влюбилась в Акиву, а Тьяго казнил меня за это. — Болезненно и жестоко. Сусанна ойкнула. — Вот, теперь ты знаешь, — сказала Кару. — Пожалуйста, позволь мне, сохранить тебе жизнь.
— А как же ты?
— Я должна сама со всем этим разобраться. Это касается только меня. Сьюзи. Пожалуйста.
И самым тоненьким голоском, который Кару, когда-либо доводилось слышать от нее, Сусанна сказала:
— Хорошо.
Мик спросил:
— Гмм... каким образом?
Это был хороший вопрос. За Кару следили, это было ясно, как день, и не только Тен. Теперь у нее не было и Зири, на которого она могла бы положиться, и она не могла рисковать и воскресить патруль Белироса — это было бы слишком очевидно. Никого не было, в ком бы она могла быть уверена, но у нее имелась одна идея, которая не требовала ни одной химеры, для ее осуществления.
Она сделала еще один неровный вздох и сосредоточилась на Сусанне и Мике. Они решительно не были солдатами, и это было не потому, что они были людьми, но они были в высшей степени... мирными, совершенно не привыкшими к трудностям любого рода. Длительная прогулка сюда чуть было не убила их, и Сусанна только для виду шутила, когда говорила, что та легкая прогулочка была худшим днем в ее жизни. А справятся ли они с уплатой за волшебство? Будут просто обязаны.
— Смогли бы вы вернуться обратно тем путем, которым пришли сюда? Если бы вам пришлось? Если идти ночью, когда не так жарко?
Они кивнули с вытаращенными глазами.
Кару прикусила губу и обеспокоенно взглянула на друзей.
— Как думаете... — спросила она, запинаясь, надеясь, что это не самая худшая идея, которая ее когда-либо посещала, — может, хотите, научиться, гмм, становиться невидимыми?
Она бы многое отдала, чтобы в этот момент у нее под рукой оказался фотоаппарат, чтобы навечно запечатлеть выражения лица своей лучшей подруги.
Ответ, разумеется, был «да!»
Они работали над этим весь день.
— Это чуть менее круто, чем могло бы быть, — выдала Сусанна нечто похожее на жалобу, в связи с расплатой за волшебство. Но ее восторг, когда она стала невидимой, после первого успешного гламура, был ярок и прекрасен, как и сама она, яркая и прекрасная, и Кару ничего не могла с собой поделать — она сгребла ее в свои долгие, слишком крепкие объятья, которые на самом деле могли означать только одно: «Именно так, я наслаждалась каждой секундой знакомства с тобой». Когда она, наконец, отстранилась, глаза Сусанны были на мокром месте, а рот был перекошен в гримасе «фигли я расплачусь», но сама она не произнесла ни слова.
Кару все же пришлось провести несколько воскрешений, с тем, чтобы она смогла представить их Тьяго, и тот, в свою очередь, не заподозрил, что ее голова занята совсем другим. Ей все удалось, благодаря помощи Иссы (три новых солдата). Она выдержала обед, механически прожевывая пищу, и теперь, пристальнее, чем когда-либо, она оглядывала, собравшуюся публику и гадала: «У кого из них найдется довольно храбрости, чтобы восстать против Волка?»
«Ради той причины, которую она готова была дать им, — сказала она себе, — их должно быть несколько».
Сусанне с Миком не оставалось ничего, как сидеть на полу между солдатами, как обычно, и учить потусторонний язык, на котором у них больше не будет возможности заговорить. «Друг», «полет», «я люблю тебя». «Вирко, — подумала она, — наверное, в последний раз будет таким уморительным». И Кару чувствовала, как от всего этого становится мягкотелой. Мик играл Моцарта в ту ночь, и Кару видела, как Баст утирала слезы, и позже, гораздо позже, в своей комнате, она протянула тиски своим друзьям, и они одели их на себя, и растворились невидимками в ночной пустыне. Они взяли только то, что помещалось в карманах — деньги, неработающие сотовые телефоны, паспорта, компас — фляги. Все остальное оставили.
Кару проводила их чуть-чуть, а потом улетела в казбу, чтобы посмотреть и убедиться, что их отсутствие прошло незамеченным.
Так и было.
В подвернувшемся под руку подносе с зубами, она обнаружила свернутый листок бумаги: рисунок Сусанны с Миком, подписанный фонетически на химеровом языке «Я люблю тебя». И она сломалась, Исса обнимала ее, а она обнимала Иссу, и они обе рыдали, но к тому моменту, как взошло солнце, и казбу очнулась ото сна, они вновь были собраны и спокойны. Бледны и подавлены. Но готовы.
Время пришло.
Когда-то давным-давно, химеры спустились тысячами в собор под землей.
И никогда его не покидали.
65
ЗВЕРИНЫЙ РЕКВИЕМ
Всегда был выбор. Когда приходит конец, каждая химера в Лораменди вольна его сделать. Разве что, только не солдат. Они погибнут, защищая город. И не дети. Родители выберут за них, и серафимы-захватчики потом припоминали, что видели совсем мало детей в городе, когда, осаждая, взломали наконец-то прутья Клетки. На самом-то деле, может быть, и нет. Столько уже было сожжено, разрушено и убито. Было трудно учесть все потери.