закрывает один глаз, как будто прицеливается. – Отпусти девушку и отойди к стене.
– Отис, прекрати этот бред…
– Сейчас же!
Мэр Ворман убирает руку с моей руки и отступает к стене. Он в замешательстве хмурит брови.
– Подними руки вверх, чтобы я мог их видеть. – Офицер Льюис сжимает пистолет так крепко, что костяшки пальцев белеют.
Мэр делает то, что он говорит. На его лице больше нет наглой улыбки, а зубочистка, которая еще секунду назад была у него во рту, выпала. Тут я понимаю, что мэр не вооружен. Но следом понимаю, зачем ему это нужно, если он считает, что весь город у него в кармане. Он позволяет всем остальным делать за него грязную работу.
– Не соизволишь хотя бы объяснить мне, что, черт возьми, происходит? – спрашивает мэр. Его солнцезащитные очки сверкают в тусклом свете комнаты.
– Происходит то, – говорит Отис, – что я теперь знаю правду. И мне надоело играть в твои игры. Нам всем надоело. Пришло время рассказать Чарли правду о том, что случилось с мамой Люси. Пришло время рассказать ему, почему она ушла на самом деле.
– Что ты имеешь в виду? – говорит папа.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Голос мэра звучит уверенно, но рука, на которой бриллиантовое кольцо, слегка подрагивает.
– Черта с два ты не понимаешь. Я знаю, что ты сделал с этой бедной женщиной. То же самое ты сделал с моим отцом. Когда люди подходят слишком близко к разгадке того, что ты задумал, ты используешь этот черный напиток, чтобы пудрить им мозги и контролировать их.
Взгляд отца мечется между Отисом и мэром. Мое сердце бьется в груди как птица.
– О чем ты говоришь? – спрашивает папа, не сводя глаз с Отиса и пистолета, который он направил на голову мэра.
– Ты жалкий старый болван. – Офицер Льюис качает головой. Он с силой сжимает челюсть. – Мэр играл тобой все это время. Так же, как он играет всеми в этом городе.
– Он лжет, – рычит мэр. – Он просто пытается выставить меня в плохом свете. Он уже давно положил глаз на мой бизнес. Видимо, он хочет забрать все себе.
– Я не хочу иметь ничего общего с тобой и твоими делами. – Отис держит пистолет нацеленным на мэра Вормана, глядя на отца. – Амелия планировала увезти тебя и Люси подальше отсюда. Она планировала вытащить вас отсюда, но мэр не мог этого допустить. Ему нужно было, чтобы вы…
– Он лжет. Я говорю тебе, Чарли, он хочет захватить власть! – Мэр начинает опускать руки, но Отис предупреждающе трясет над ним пистолетом.
– Мэр Ворман продавал воспоминания в течение многих лет, прежде чем начал прибегать к твоей помощи, Чарли. После закрытия шахт люди охотно помогали ему выкапывать и переливать ненужные воспоминания, потому что им нужна была работа и зарплата. Но когда они поняли, как мало он им платит по сравнению с тем, что зарабатывает… вот тогда люди разозлились. И они имели на это право. Они угрожали взять на себя управление делами и рассказать тебе, что происходит. Тогда он и начал использовать «печаль» на людях. Он уже немного экспериментировал с этим раньше и обнаружил, что она ослабляет волю людей и делает их восприимчивыми к его командам. Это было идеальное решение его проблемы – идеальный способ заставить жителей города снова делать то, что он хотел.
Мэр открывает рот, чтобы возразить, но Отис подходит к нему, пока пистолет не упирается практически ему в лицо.
– Он начал звонить домой всему городу. Проверял всех своих сотрудников. И когда он был у них дома, он подливал им в напитки это зелье из печальных воспоминаний. Говорил им, что они должны вернуться к работе, в противном случае будет только хуже. Но около пяти лет назад мэр столкнулся с проблемой. Большой проблемой, не расскажешь?
Мэр сглотнул.
– В пустыне уже почти не оставалось воспоминаний. Он продал почти все до последнего. И тут появилась Амелия, которая постоянно говорила о том, чтобы покинуть Тамбл-Три и забрать Чарли и Люси с собой. Если бы вы уехали, весь бизнес бы рухнул, не так ли? И что бы тогда делал наш дорогой мэр? – говорит офицер Льюис.
Он держит свой пистолет направленным в лицо мэра.
– Ему нужно было, чтобы Дом Воспоминаний продолжал работать. Ему нужно было, чтобы ты, Чарли, продолжал наполнять пустыню воспоминаниями людей, чтобы процесс продолжался. Не так ли, мэр Ворман?
Нижняя губа отца дрожит. Комната расплывается перед глазами. Я вспоминаю, в каком состоянии была Мисси в кондитерской «Пай». О бабушке Мануэлы, сидящей на выцветшем желтом стуле, с пустым взглядом. Неужели это случилось и с мамой? Неужели она где-то там, не помнит ни меня, ни папу, ни как она попала туда, где находится?
Я наклоняюсь и подбираю канцелярский нож. Может быть, он и недостаточно острый, чтобы причинить большой вред, но мне нужно почувствовать его вес в руке. Мне нужно сделать что-то, кроме как стоять здесь, беспомощной.
Я иду вперед и прижимаю канцелярский нож к щеке мэра. Я улыбаюсь, когда он вздрагивает.
– Что ты с ней сделал?
– Он опоил ее этой дрянью, вот что он сделал, – говорит Отис, качая головой. – Он приходил к вам домой под видом дружеского визита вашей семье и подмешивал немного «печали» в чай Амелии. А когда та была уже в нужном состоянии, он нашептывал ей разные вещи. Ужасные вещи о том, что она недостаточно хороша для Чарли. Что вам всем будет лучше без нее. Что она должна сделать вам всем одолжение и просто уйти.