— По-моему, нужно что-нибудь сказать, — подала голос Полумна. — Я первая, хорошо?
Под взглядами всех стоявших вокруг она встала в изножье могилы и обратилась к мертвому домовику:
— Спасибо тебе большое, Добби, за то, что ты спас меня из подвала. Ужасно несправедливо, что тебе пришлось умереть, когда ты такой хороший и храбрый. Я всегда буду помнить то, что ты сделал для меня. Надеюсь, что сейчас ты счастлив.
Она выжидающе оглянулась на Рона. Рон прокашлялся и хрипло сказал:
— Да… Спасибо, Добби…
— Спасибо, — пробормотал Дин. Гарри проглотил комок в горле.
— Прощай, Добби, — прошептал он.
Больше он ничего не сумел выдавить, но ведь Полумна все уже сказала за него.
Билл взмахнул волшебной палочкой — кучка земли возле могилы поднялась в воздух и плавно опустилась, образовав небольшой красноватый холмик.
— Ничего, если я немножко тут постою? — спросил Гарри.
Они пробормотали что-то неразборчивое, кто-то хлопнул Гарри по спине, и все двинулись к дому, оставив Гарри одного около могилы.
Он огляделся. Клумбы были выложены по краю красивыми гладкими белыми камнями, обточенными морем. Гарри выбрал один, побольше, и уложил его, словно подушку, в том месте, где сейчас была голова домовика. Потом сунул руку в карман за волшебной палочкой.
Их оказалось две. Он и забыл, и сейчас не мог сказать, чьи это палочки, помнил только, что вырвал их у кого-то. Гарри выбрал ту, что покороче — она почему-то показалась симпатичнее на ощупь, — и направил ее на камень.
Следуя его шепоту, на камне медленно проступили слова. Гарри знал, что Гермиона начертила бы их гораздо красивее и, наверное, быстрее, но ему хотелось сделать это самому, так же как он копал могилу. Когда Гарри снова выпрямился, на камне была вырезана надпись:
Здесь лежит Добби, свободный домовик.
Еще несколько секунд Гарри смотрел на свою работу, потом пошел прочь. Шрам чуть-чуть покалывало, а голову переполняли мысли, что пришли, когда он рыл могилу, и обрели форму в темноте — ужасные и завораживающие.
Когда он вошел в дом, все сидели в гостиной и слушали, что говорит Билл. Комната была очень хорошенькая, в светлых тонах, в камине ярко горел огонь. Гарри не хотелось пачкать ковер землей, поэтому он остался стоять у двери.
— Удачно, что Джинни приехала домой на каникулы. Будь она в Хогвартсе, ее могли схватить раньше, чем мы успеем к ней добраться. А так она тоже в безопасности.
Билл оглянулся и заметил Гарри.
— Я всех забрал из «Норы», — объяснил он. — Переправил их к тете Мюриэль. Раз Пожиратели смерти узнали, что Рон с тобой, к ним наверняка явятся… Да не извиняйся ты, — прибавил он, заметив, какое у Гарри стало лицо. — Это все равно рано или поздно случилось бы, папа давно нас предупреждал. Наша семья — самые отъявленные осквернители чистоты крови.
— А чем их защитили? — спросил Гарри.
— Заклятием Доверия. Хранитель Тайны — папа. На нашем коттедже такое же заклятие, а я Хранитель Тайны. На работу нам, конечно, уже нельзя, но это теперь не так уж важно. Олливандера и Крюкохвата тоже переправим к тете Мюриэль, как только они чуть-чуть придут в себя. У нее места хватает, а у нас тесновато. Ноги у Крюкохвата уже заживают, Флер напоила его «Костеростом». Через час, наверное, можно будет их обоих…
— Нет, — сказал Гарри.
Билл удивленно взглянул на него.
— Они оба мне нужны. Я хочу с ними поговорить. Это очень важно.
Гарри услышал в своем голосе неожиданную властность, ту уверенность в своей цели, что пришла к нему, пока он копал могилу для Добби. На него смотрели недоуменные лица.
— Я пойду умоюсь, — сказал Гарри Биллу, глядя на свои руки, измазанные землей и кровью Добби. — А потом мне надо поговорить с ними, срочно.
Он вошел в маленькую кухоньку, к умывальнику у окна, выходящего на море. Над горизонтом разгорался рассвет, перламутрово-розовый и золотистый. Гарри стал умываться, одновременно продолжая цепочку мыслей, начатую в темном саду.
Добби уже не сможет рассказать, кто отправил его к ним в подвал, но Гарри точно знал, что он видел. Ярко-голубой глаз выглянул из осколка зеркальца, и помощь пришла. В Хогвартсе тот, кто просит помощи, всегда ее получает.
Гарри вытер руки, не замечая красоты за окном, не прислушиваясь к разговору в гостиной. Глядя на океан, он чувствовал, что как никогда близко подошел к самой сути происходящего.
Шрам все еще покалывало, и Гарри знал, что Волан-де-Морт тоже приближается к цели. Гарри понимал — и в то же время не понимал. Чутье подсказывало одно, разум говорил совсем другое. Дамблдор в его воображении улыбался, сложив вместе кончики пальцев, как будто в молитве.
Ты оставил Рону делюминатор… Ты понимал его… и дал ему возможность вернуться.
Ты и Хвоста понимал… Ты знал, что в глубине души он все-таки жалеет…
Если ты так хорошо их знал… Что ты знал обо мне, Дамблдор?
Неужели так нужно — чтобы я знал о Дарах, но не искал их? Ты представлял себе, как это будет трудно? Потому всячески усложнял задачу? Чтобы я успел до этого додуматься?
Гарри замер на месте, застывшим взглядом уставившись вдаль, где поднимался Из-за горизонта ослепительный золотой ободок. Потом взглянул на свои чистые руки и удивился, что все еще держит полотенце. Отложил его в сторону и снова вернулся в прихожую. Шрам вдруг резанула боль, и в голове промелькнул — стремительно, словно отражение стрекозы на поверхности пруда — силуэт хорошо знакомого здания.
У подножия лестницы стояли Билл и Флер.
— Мне нужно поговорить с Крюкохватом и Олливандером, — сказал Гарри.
— Нет, — сказала Флер. — П'гидется подождать, Арри. Они больны, измучены…
— Мне очень жаль, — без нажима ответил Гарри, — но я не могу ждать. Я должен поговорить с ними сейчас. Наедине… с каждым по отдельности. Это срочно.
— Проклятье, Гарри, что происходит? — не выдержал Билл. — Ты являешься к нам с мертвым домовиком и полуобморочным гоблином, у Гермионы такой вид, как будто ее пытали, а Рон наотрез отказывается что-нибудь рассказывать…
— Мы не можем рассказать, чем мы заняты, — напрямик объявил Гарри. — Ты из Ордена, Билл, ты знаешь, что Дамблдор завещал нам дело и велел никому больше об этом не рассказывать.
Флер что-то нетерпеливо пробормотала, но Билл не смотрел на нее, он смотрел на Гарри. Трудно было понять выражение его изуродованного шрамами лица. Наконец Билл сказал:
— Хорошо. С кем ты хочешь говорить первым? Гарри заколебался. Он знал, как много зависит от его решения. Времени почти не осталось, нужно выбирать. Дары или крестражи?
— С Крюкохватом, — сказал Гарри. — Сначала я поговорю с Крюкохватом.
Сердце у него стучало, как будто он только что бежал стометровку и при этом одолел невероятно сложный барьер.
— Тогда за мной, — сказал Билл и первым пошел вверх по лестнице.
Поднявшись на несколько ступенек, Гарри оглянулся.
— Вы мне тоже нужны! — крикнул он Рону и Гермионе, державшимся в тени у двери в гостиную.
Они вышли на свет, как будто с облегчением.
— Ты как? — спросил Гарри Гермиону — Ты вообще замечательная — придумала такую складную историю, когда эта ведьма тебя мучила…
Гермиона бледно улыбнулась. Рон крепче обхватил ее за плечи.
— Что теперь, Гарри? — спросил он..
— Увидите. Идем.
Билл провел Гарри, Рона и Гермиону на второй этаж. На тесную лестничную площадку выходило три двери.
— Сюда.
Билл открыл дверь своей с Флер комнаты. За окном тоже было море, оно все искрилось золотом в лучах восхода. Гарри остановился у окна, повернувшись спиной к невероятному пейзажу, и скрестил руки на груди. Шрам покалывало. Гермиона устроилась за туалетным столиком, Рон присел на ручку ее кресла.
Снова появился Билл, неся на руках маленького гоблина. Он уложил Крюкохвата на постель, тот что-то буркнул в виде благодарности, и Билл ушел, закрыв за собой дверь.
— Простите, что пришлось вас вытащить из кровати, — сказал Гарри. — Как ваши ноги?
— Болят, — ответил гоблин. — Но заживают.
Он все еще сжимал в руках меч Гриффиндора, и выражение лица у него было странное: наполовину задиристое, наполовину любопытное. Гарри рассматривал гоблина: изжелта-бледная кожа, длинные тонкие пальцы, черные глаза. Флер сняла с него башмаки: длинные ступни были грязными. Он был ненамного крупнее домовика, а вытянутая кверху голова была заметно больше, чем у человека.
— Вы, наверное, не помните… — начал Гарри.
— Что именно я сопровождал вас к вашему банковскому сейфу, когда вы впервые посетили «Гринготтс»? — договорил за него Крюкохват. — Я помню, Гарри Поттер. Вы очень знамениты, даже среди гоблинов.
Гарри и гоблин оценивающе присматривались друг к другу. Шрам у Гарри все еще болел. Ему не терпелось поскорее отделаться от разговора с Крюкохватом, и в то же время он боялся сделать неверный шаг. Пока Гарри придумывал, с чего начать, гоблин нарушил молчание.