меч, охранник? — хохотнул молодой парень, который сел к костру. Из повозки вышли двое других и разглядывали меня.
— Так в караване и остался, я даже квакнуть не успел, как мне дали под сраку, и я наглотался дорожной пыли. Все вещи там остались. Как доберусь до ублюдка, спрошу по полной, — гнул я свою линию. — Ну так что, есть пожрать?
— Ладно уж, садись к костру, не мерзни, — разрешил самый старый из них. — Держи хлеб.
— Спасибо, добрый человек. — Я подошел и вгрызся в кусок подсохшей корки. Приняв бурдюк с водой, шумно все это дело запил. — Так что насчет тракта на Икрафис, далеко до него?
— Это ты, братец, еще долго идти будешь. Два дневных перехода на юг. — Я недовольно прикинул про себя, что когда дойду до Икрафиса, сотру ноги до колен. Мне нужен транспорт.
— А вы куда путь держите? — спросил я мужичье, доев хлеб.
— Мы в Темноводье, немного в другую сторону, западнее, — произнес парень с дубинкой. — Везем инструмент для отстройки деревень. Много домов пожгли эти сволочи.
— Да ну? А наши что? — спросил я.
— Да какие они наши, — отмахнулся дед. — Такие же пришлые. Прихвостни наместника. Ни черта побережье не охраняют. Хотели бы, давно крепостицы отстроили, а так мельтешат туда-сюда, как мухи на навозной куче.
— Зря ты так, дед. Вон близ Золотого Поля крепко островитян прижали, — сказал молодой. — Один корабль прямо на берег вытащили. Слышал я, что видели там Избранных. Порубили подонков с островов в капусту, даже магов вместе с Големом, представляете?
— Хватит блажить, Гавор, — отмахнулся от него другой парень со сломанным ухом. — Тебе такие сказки нарассказывают, во все поверить готов.
— Я тоже слышал, — подал голос четвертый, почти лысый мужик с короткими толстыми пальцами. — Семья моего брата была из деревни близ Золотого Поля, их вытащили с того самого корабля. Все крестьяне болтают, что не маги это были, не маги.
— А кто же тогда, дурья башка? Избранные? Да их уже сотни лет никто не видывал, всех маги под землю загнали, — доказывал старый. — Это были маги из Золотого Поля, говорю вам.
Я припоминал байки про Избранных, старики любили их травить во время долгих походов, про слуг Новых Богов, которые исчезли много лет назад. Говорили, что они построили крепость Жогаса. Вспоминая огромные титанические стены твердыни, я вполне допускал такой расклад. В голове не укладывалось, как их могли возвести простые люди.
— Чего же теперь наместник делать собирается? Король вне себя от ярости? — спросил я.
— Еще бы. Столько зерна и скотины забрали, не говоря уж о людях, — с сожалением сказал лысый. — Что продавать теперь, неясно. Опять голодать будем.
— Не будем. Наместник не дурак, понимает, что народ настрадался, слышал, готовят указ об отмене налогов на полгода, чтобы люди восстановились немного, вон и инструмент из казны купили. — Молодой отломил краюху хлеба и кивнул на телегу.
— Держи мошну шире. Отменят они. Обложат еще сильнее. Прошлые набеги вспомни, хоть раз налоги отменяли? — произнес парень со сломанным ухом. — Не припомнишь? То-то же.
— В это время надеяться нужно на себя и крепость рук. Больше нам никто не помощник, — продолжал старик. — Ксаркийцы только налоги дерут, половину гарнизонов увели на восток к границе с Идоедоном, и к чему это привело? Правильно. К налету на все побережье. Мы как овцы, которых стригут дважды. Одну шкуру снимают Ксаркийцы, остаток достался Длани.
— Поосторожнее, дед, что-то ты разговорился, — предостерег его парень с дубинкой. — Услышит кто не тот, угодишь в застенки. Если не Ксарк, тогда кто нам еще поможет?
— Раньше у Долины было собственное ополчение, своя армия. И не мешало это Ксаркийцам рядом с нами жить, вместе оборону держали, и держали крепко! А сейчас что? Пришел к власти этот сопляк Халон Ксаркийский. Даром что на Осколке живет. Восстания боится. Взял и запретил иметь ополчение, оружие вывез, как нам теперь себя защитить, если они не могут? Даже землю собственную купить не можем, запрет висит, чтоб его. Вся земля принадлежит наместнику. На его полях работаем, ему же зерно отдаем, а себе в рот крошки с наместничьего стола. — Старик, казалось, ушел в себя и совсем не замечал окружающих, говоря все, что было у него на языке.
— Ты никак выпил, старый, — удивленно сказал молодой. — Чего вдруг тебя понесло?
— А того! Юнцы вы безусые, сопляки, не помните, как раньше было, потому как пешком под стол ходили, когда у нас забирали все. — Старик зло зыркнул на всех. — У Долины был совет, мы вместе принимали решения, и жили мы намного богаче. Долина была за Ксарк, а Ксарк за Долину. Два урожая в год собираем, шутка ли, а ходим в обносках! Чертов Халон, чтоб ему пусто было. Людей жалко. Людей. От глупостей правителей страдают целые народы. Вот и сейчас от идиотского решения увести войска столько деревень на побережье потеряли. Столько людей без крова, столько сирот и вдов. Помяните мое слово. Люди уже ропщут, я знаю, что говорю. Недаром по всей Долине езжу, помогаю дома строить. Люди устали от такой жизни, слишком много еще тех, кто помнит, как было раньше. Кончится терпение, кончится.
— Прав ты, — прервал старика мужик с толстыми пальцами и лысиной. — Да только что мы сами. Некому зажечь костер. Всех несогласных сперва в темницу, а потом на кол. Кто поведет нас, с одной стороны Ксарк, с другой Длань, с третьей Икрафис, которому до нас дела нет. Видели б вы, что творилось в Подлесье, когда там узнали, что деревни пожгли, люди чуть штурмом казармы не взяли, если бы не маги, которые своим колдунством народ разогнали, точно бы гарнизон передушили, такая ярость была у людей, что пока деревни жгут, солдаты штаны просиживают. Давно бы уже по коням дали — и к морю, наших защищать, так нет, свои шкуры берегли, пока островитяне закончат, знаю ведь, что в глубь Долины не полезут.
— А ты чего притих, Кью, чего молчишь? — спросил меня парень со сломанным ухом. — Ты что думаешь?
— Что тут думать. Пока ваши разговоры только у костра, вас и будут доить как корову. Резать как скотину и снимать по три шкуры. Ваша беда в том, что