Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

зримое присутствие каторжан и ссыльных в Сибири, что так активно обсуждалось и подчеркивалось демократической литературой[426], было некоей чрезвычайной злободневностью, которая не исчезала, не уходила в прошлое, а срослась с настоящим. Вместе с тем народный взгляд (казаки, а потом крестьяне) на Сибирь, как на страну обетованную, предполагал, что будет разворачиваться, а потом доминировать романтический взгляд. Но этого не случилось по той причине, что Сибирь стала местом каторги и ссылки. Литературно‐философский — политический взгляд революционных демократов («в сибирских тюрьмах самодержавие губит лучших людей России»), как ни малочисленны были эти люди — все же победил народный взгляд (и героический, и утопический) на Сибирь, и потому в обществе утвердилась реалистичная, а значит, прагматичная точка зрения на этот регион. К чему это привело? Хозяйственное и церковное освоение Сибири, как доминирующие процессы, стали развиваться в русле политической деятельности, преобладал политический контекст, хотя могли бы, при другой раскладке сил, приобрести культурный фон и культурные рычаги развития. Несомненно, что последнее обстоятельство способствовало бы более эффективной цивилизационной деятельности, население более доверяло бы всему происходящему. Сложность протекания процесса цивилизации привела к тому, что здесь складывалась непростая социальная драматургия. Но даже с этой оговоркой цивилизационную деятельность России, направленную на благо всех народов этого региона, можно считать успешной.

Южные рубежи цивилизации

Северный Кавказ

Северный Кавказ рано познакомился с христианской проповедью, тут побывали апостолы Андрей Первозванный и Симон Кананит — оба из числа 12 апостолов Христа. Этот регион также долгое время находился под цивилизационным воздействием православной Византии[427], здесь сохранилась могила святителя Иоанна Златоуста[428], а также многочисленные каменные храмы в Осетии и предгорной части Северного Кавказа (Карачаево‐Черкесия) — свидетели того времени[429]. Почти с самого начала образования Древнерусского государства, с IX в., тут стали утверждаться границы Руси. Этому помогало присутствие христианства на Кавказе, в том числе и среди горцев, адыгов[430]. В 988 г. возникло Тмутараканское княжество и просуществовало до конца XI в., пока половцы не отрезали его от русских земель. Как отмечают исследователи, «торговые, династические и дипломатические контакты русских князей с кавказскими владетелями» продолжались[431]. Золотоордынское нашествие (а потом — тамерлановское) стало для Кавказа временем повсеместного разорения и невиданных бедствий. Именно тогда «остатки местных народов укрылись в труднодоступных ущельях Большого Кавказского хребта»[432]. Хотя и в это время русское население продолжало здесь существовать, об этом есть археологические свидетельства, как отмечает исследователь кубанского казачества Н. И. Бондарь: «Ныне самая большая коллекция русских древностей на Северном Кавказе (в основном кресты XIII–XV вв.) происходит из окрестностей чеченских селений Майртуп и Ялхой‐Мохк (по р. Гумс, притоку Аргуна). Жившие здесь русские, возможно, бежали из золотоордынского плена и поселялись рядом с горцами»[433]. С XII по XV в., до прихода турок, на Кавказе пытаются устроить свое религиозное пограничье католические миссионеры, опираясь на поддержку Генуи и ее колоний. Но католичество приняли лишь некоторые адыгские правители[434].

На Кавказе прочно сохранилась память о благих плодах контактов с русскими, поэтому, как только пали Казанское и Астраханское ханства, сразу началось активное продвижение горцев в сторону России: в Москве побывали посольства от черкесов (адыгов), потом кабардинцев, абазин, и были заключены договоры о вхождении в Российское государство[435]. Московская Русь создает крепость Терки на р. Терек, позже возникли другие крепости — в Тарках, Буйнаке и на Тузлуке. К этим местам и стали подтягиваться русские переселенцы[436].

В XVI в. на Кавказе появляется первая компактная группа русских казаков‐«гребенцов», которые поначалу (до 1721 г.) не были связаны с действиями российской власти. Ареал расселения гребенских казаков был достаточно широк: «по рекам Аргун, Баас, Хулхуллау, Сулак, Акташ, в устье Сунжи, в Воздвиженском и Татартупском ущельях, по Качкалыковскому хребту и др». Казаки селись рядом с чеченцами, кабардинцами, ногайцами, кумыками и жили с ними в тесной связи. Даже Кавказская война этих связей не нарушила[437]. Таким образом, расселение русских на Северном Кавказе проходило двумя потоками: официально и неофициально. Терское казачество складывалось «из кавказских черкес, донских и гребенских казаков, поляков и грузин», сюда вливались волжские казаки[438]. В крепостях находились городовые казаки, которых собирали на службу из окраинных городов[439].

1774 г. оказался переломным, поскольку военное противостояние России с Турцией закончилось мирным договором. Ясский мир 1791 г. подтвердил права России на Кавказ. В XVIII в. на Кавказе образовались многие крепости как военно‐административные центры[440]: Святой Крест (1723 г.), Кизляр (1735 г.), Моздок (1765 г.), Владикавказ (1784 г.) и множество мелких военных укреплений. Здесь также выстраивалась система военных линий: Терская (Терско‐Кизлярское войско) линия (с середины XVI в.), Моздокско‐Азовская (1777–1782), от Екатеринодара до Азова; Сунженская (с 1845 г.). Военная линия включала в себя форпосты вдоль казачьих станиц[441]. В 1832 г. из отдельных местных и присланных казацких полков было создано Кавказское линейное войско, контролировавшие территорию от Средней Кубани до устья Терека[442]. Создание укрепленных линий позволило переселяться — и стихийно и организованно — крестьянам из Центральной России, а с 1820‐х годов началось их активное оказачивание. Проблема роста численности казачества могла быть решена двумя путями. Во‐первых, посредством постоянного увеличения контингента казаков за счет нового рекрутирования со стороны. Так, к казакам поначалу пытались приписывать представителей местных народов: осетин Моздока, кабардинцев, армян, грузин, крещеных калмыков[443]. Но эта мера оказалась мало эффективной. Во‐вторых, пытались наладить семейную жизнь казаков. В традиции Запорожской Сечи были обеты безбрачия и жизнь только мужским сообществом, поэтому поначалу эти правила запорожцы принесли и на Кубань, и на Северный Кавказ. В 1736 г. вместе с созданием Терско‐Семейного войска были впервые переселены вверх по Тереку семейные переселенцы, в 1760‐е и 1770‐е годы продолжались семейные переселения казаков с Волги и Дона, и тогда же «на равнинных территориях Кавказа стали появляться многочисленные крестьянские селения и казачьи станицы»[444]. Императрица Екатерина II специально обращалась к казакам, чтобы они заводили семьи[445]. Но проблема паритета численности мужского и женского казачьего населения была решена только к 1865 г., судя по тому, что численность казаков стабилизировалась[446].

Что касается этнической характеристики, то специалисты отмечают, что было «великорусское ядро» и активное смешение с местными народами, особенно старожилов — гребенских казаков в XVI–XVIII вв. В XIX столетии вместе с наплывом крестьян из Центральной России «русскость» казаков опять начинается укрепляться[447]. С конца 1840‐х годов, как отмечает Н. И. Бондарь, в дополнение к русским переселенцам появляется украинское крестьянство.

Важную цивилизационную функцию на Кавказе выполняли города, которые стали появляться