слушайте — другого способа не поддаться нет.
— Почему ты помогаешь нам, а не ему? — этот вопрос давно терзал барда.
Эльфийка посмотрела на него в упор — впервые за этот вечер. Во взгляде появилась тень былой снисходительности, но тут же пропала.
— Я дала нерушимую клятву. Ты же сам видел. Король Браннан отныне мой повелитель до поры, пока сам не решит освободить меня. А этого не будет никогда. Поэтому, если он прикажет отдать за него жизнь, я сделаю это с радостью.
— Но вряд ли Браннан приказывал тебе утешать нас.
Он ощутил укол ревности, хоть и понимал, что это глупое и бессмысленное чувство. Сердце эльфийки никогда ему не принадлежало, Брендалин лишь использовала его для достижения своих целей. На месте Элмерика мог бы оказаться любой: Орсон или Джерри — без разницы… Он также понимал, что нынешние отношения Брендалин с королём-воином весьма далеки от романтических. Его милостью девушка теперь сама могла сполна ощутить, каково это, когда тобой помыкают. Элмерик, наверное, должен был бы порадоваться, почувствовать себя отомщённым, только вот ему было совсем не радостно. Брендалин теперь была его врагом. Но есть вещи, которых и врагу не пожелаешь…
— Не приказывал. Но я живу не только по его приказам. Король забрал не всю мою свободу. Свобода воли всё ещё со мной. Так что можешь считать это предупреждение благодарностью.
— Благодарностью за что?
Брендалин улыбнулась.
— Я всё видела. Ты собирался идти спасать меня от чудища. Никто не пошевелился. А ты пошёл.
Элмерик покраснел и отвернулся. Продолжать этот разговор он не хотел — этак не знаешь, до чего ещё договоришься.
— Во владениях Медб есть одно правило, — без предваряющих речей вдруг повёл речь Каллахан, и все повернулись к нему. — Двери должны быть открыты для королевы. Она не терпит путей, по которым не может пройти, и поэтому создала бусы, которые позволяли ей пройти в любой уголок её владений и даже сунуть нос в чужие дома. Пару раз из этого чуть не вышло крупной ссоры — не все соседи готовы были мириться её с любопытством.
Браннан вздохнул. Похоже, именно он был тем, кто пострадал от внимания назойливой соседки.
— Однажды Медб в очередной раз была поймана и не успела уйти. Произошла… — Каллахан немного запнулся, подбирая слово. — … стычка. Бусы порвались и рассыпались. Часть бусин удалось собрать, но какие-то пропали бесследно. Однако чары Медб были настолько сильными, что каждая из них сохранила свою силу — правда, не безграничную. Бусиной единожды можно открыть любую дверь. И больше та не закроется…
— А этот гад белобрысый кинул её во Врата? — Джерри сжал кулаки. — Те, которые мы с таким трудом закрыли. Вот же скотина эльфийская!
— Выражения следует выбирать. Но по сути ты прав: дело обстоит именно так.
Вдруг Розмари ахнула, а Келликейт закричала:
— Смотрите!
Во Вратах колыхался густой туман и слышалось сухое потрескивание: они опять открывались.
Глава пятнадцатая
В воздухе запахло молодым вином, пряностями, лесным дождём и жасмином, когда из Врат появились две женские фигуры. Погибший плющ Браннана ожил и покрылся незнакомыми белыми цветами. Перед Вратами растаял иней, а сухая осенняя трава вдруг зазеленела пошла в рост. Щурясь от закатного солнца, Элмерик, наконец, разглядел двух эльфиек. Та, что повыше — рыжеволосая, статная и зеленоглазая, с шальной безуминкой во взгляде, была одета в платье из изумрудного и винного бархата. Голову украшал венок из дубовых листьев, а распущенные волосы спускались почти до колен, отчего её фигура казалась охваченной огнём. За руку рыжеволосой красавицы держалась вторая — невысокая, нежная и хрупкая, как крылья бабочки на ветру. Светловолосая и светлоглазая, с каплями дождя в косах толщиной с руку, она носила летящие розовые и сиреневые шелка и сама была похожа на рассветное небо.
— Всё было не так, Сокол, — сказала рыжая, недовольно поджав полные алые губы. — Ты не помнишь? Я сама порвала эти проклятые бусы…
— Кто позвал сюда эту стерву? — не сдержался Браннан. Его грозный взгляд остановился на Шоне.
— Чего уставился? — огрызнулся Рыцарь Сентября. — Это не я!
— Не он, — подтвердила Медб, улыбаясь. — Это был ты, дорогой Браннан. Мне стало интересно, куда ты тащишь эту глупышку — новую фею Медовых Лугов. И мы с милой Олнуэн решили проследить за вами.
Услышав знакомое имя, Элмерик получше присмотрелся к девушке, что пришла вместе с Медб. Он представлял себе жену Браннана, королеву Неблагого двора, совсем иначе… Интересно, что привело её сюда? Как она вообще относится ко всему происходящему? Увы, лицо весенней девы было непроницаемым и безучастным.
Элмерик подумал: если Олнуэн — весна, Медб — лето, а Оона — осень, значит, где-то должна быть ещё и королева зимы? Но в следующий миг эта мысль покинула его, потому что Медб повернулась к Джерри:
— Это тебе за «мерзкую бабу», дорогой! Чародею следует выбирать слова и отвечать за них.
Джерри вдруг согнулся, зажав себе рот обеими руками. Элмерик видел, что ему очень больно, и приготовился услышать вопль, потому что чувствовал: такую боль человек не может вытерпеть молча. Однако тишину не нарушил ни крик, ни даже стон. В этом было что-то настолько неестественное, что бард испугался. Лишь когда Джерри снова смог выпрямится, стало видно, что на его лице больше нет рта.
— До завтрашней ночи, — королева определила срок наказания. — И это я ещё великодушна.
Каллахан кашлянул и покачал головой.
— Так не пойдёт.
— Ладно, уговорил. До наступления темноты.
Но тут уже сам Джерри указал рукой на полыхающее закатными огнями небо. Бард задумался: сколько же времени они тут провели? По ощущениям выходило, что довольно долго, но небеса совсем не изменились.
— Ты всё правильно понял, мальчик, — Королева наградила Джеримэйна снисходительной усмешкой. — В этом