Читать интересную книгу Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

В постановлении приводились примеры того, как исключали людей зато, что их родственники или знакомые были объявлены контрреволюционерами, сообщалось о случаях, когда в течение одного дня различные обкомы исключали десятки, а то и сотни из партии.

Объясняя причины этих исключений, постановление утверждало, что „еще не вскрыты и не разоблачены отдельные карьеристы-коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях против членов партии, старающихся застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности путем применения огульных репрессий членов партии“.

Более того, утверждалось, что „многие наши парторганизации и их руководители до сих пор не сумели разглядеть и разоблачить искусно замаскированного врага, старающегося криками о бдительности замаскировать свою враждебность и сохраниться в рядах партии — это во-первых, — и во-вторых, стремящегося путем проведения мер репрессий перебить наши большевистские кадры, посеять неуверенность и излишнюю подозрительность в наших рядах“.

В то же время в постановлении использовалась риторика последнего времени о необходимости разоблачать тайных врагов. Правда, теперь главным объектом разоблачений становился „замаскированный враг — злейший провокатор“, который „обычно громче всех кричит о бдительности, спешит как можно больше „разоблачить“ и всё это делает с целью скрыть свои собственные преступления перед партией и отвлечь внимание партийной организации от разоблачения действительных врагов народа…

Такой замаскированный враг — гнусный двурушник — всячески стремится создать в парторганизациях обстановку излишней подозрительности, при которой каждого члена партии, выступившего в защиту другого коммуниста, оклеветанного кем-либо, немедленно обвиняют в отсутствии бдительности и в связях с врагами народа“.

Такой замаскированный враг — подлый провокатор — в тех случаях, когда парторганизация начинает проверять поданное на коммуниста заявление, всячески создает провокационную обстановку для этой проверки, сеет вокруг коммуниста атмосферу политического недоверия и тем самым, вместо объективного разбора дела, организует на него поток новых заявлений».

В постановлении был поставлен риторический вопрос: «Чем объяснить, что наши партийные организации до сих пор не разоблачили и не заклеймили не только карьеристов-коммунистов, старающихся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, но и замаскированных врагов внутри партии, старающихся криками о бдительности скрыть свою враждебность и сохраниться в партии, старающихся путем проведения мер репрессий перебить наши большевистские кадры и посеять излишнюю подозрительность в наших рядах?»

Ответ звучал в духе заявления Сталина, сделанном почти год назад на февральско-мартовском пленуме ЦК, когда он говорил о «бесчеловечности, бюрократическом бездушии в отношении судеб отдельных членов партии», проявленных в ходе партийных чисток. Теперь постановление утверждало: «Объясняется это преступно-легкомысленным отношением к судьбе членов партии».

Постановление утверждало, что «многие партийные руководители оказались политически-близорукими делягами, позволили врагам народа и карьеристам обойти себя и легкомысленно отдали на откуп второстепенным работникам разрешение вопросов, касающихся судеб членов партии, преступно устранившись от руководства этим делом».

Свидетельством того, что теперь преследованиям могут быть подвергнуты партийные руководители, которые проявляли «преступно-легкомысленное отношение к судьбе членов партии», стало решение относительно кандидата в члены Политбюро П. П. Постышева. Человек, которого Хрущев в своем докладе на XX съезде изобразил как жертву сталинского произвола, на самом деле давно зарекомендовал себя как инициатор жестоких расправ. Еще в 1930-х годах Постышев возглавил репрессии против украинской интеллигенции и партийных руководителей Украины. Уже в то время по приказам Постышева были арестованы все секретари обкомов и большинство секретарей райкомов. Возглавив Куйбышевскую организацию, Постышев в своем выступлении на областной партконференции 10 июня 1937 года осудил «бездеятельность многих партийных организаций» в борьбе против «врагов народа». Вскоре Постышев представил требования на расстрелы 1000 человек и ссылки 4000 человек. При нем были арестованы 110 секретарей райкомов партии. На январском пленуме 1938 года за разгром куйбышевской партийной организацией Постышев был выведен из состава ЦК. 21 февраля Постышев был арестован.

В то же время критике не были подвергнуты органы НКВД и их деятельность. Когда же речь шла об «арестованной троцкистке Горской органами НКВД», не было выражено сомнений в справедливости такого ареста. Фразы о том, что надо «уметь разоблачить врага, как бы хитер и изворотлив он ни был, в какую бы тогу он ни рядился», повторяли то, к чему призывали газеты, прославлявшие органы НКВД и Ежова. В постановлении приводились примеры того, как НКВД не находил «никаких оснований для ареста… исключенных из партии».

Постановление фактически противопоставляло «хорошую» работу НКВД «плохой» работе парторганизаций. Таким образом, был вбит клин между организаторами репрессий из партийных органов и наркоматом внутренних дел. Более того, НКВД использовался для нанесения ударов по организаторам репрессий. При этом арестам подвергались лица, занимавшие высокие посты. 29 апреля 1938 года был арестован тот, кто первым предложил начать массовые репрессии, — кандидат в члены Политбюро Р. И. Эйхе. Казалось бы, после этого репрессии должны были прекратиться. Однако этого не случилось.

Инерция репрессий оказалась слишком велика. Миллионов советских людей, уверовавших в засилье иностранных шпионов и диверсантов, нелегко было переубедить в обратном. Но главным препятствием на пути прекращения репрессий стал аппарат НКВД, раз и навсегда включенный на программу поиска «тайных врагов». Верный своей привычке, которую в свое время обнаружил его бывший начальник Москвин, Ежов «не умел останавливаться». Вместе с ним, словно чудовищный Голем, НКВД продолжал двигаться вперед, сокрушая всё на своем пути.

Глава 25

Голем продолжает шествовать по стране

О том, что массовые репрессии продолжались в 1938 году, свидетельствовали, в частности, события на Украине. 3 мая 1938 года был арестован бывший генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины и член Политбюро ЦК ВКП(б) С. В. Косиор. Почти за четыре месяца до своего ареста Косиор был назначен заместителем председателя Совнаркома СССР. На место же партийного руководителя Украины был направлен Н. С. Хрущев, который на январском пленуме ЦК был избран кандидатом в члены Политбюро.

Ориентируясь на восходившую звезду в руководстве партии, Хрущев обратился к Маленкову за помощью при формировании своего окружения в Киеве. Хрущев вспоминал: «Я попросил Маленкова подобрать мне нескольких украинцев из Московской партийной организации (там их было много) или из аппарата Центрального комитета партии. Это было необходимо, потому что мне сказали, что на Украине из-за арестов сейчас нет ни одного председателя облисполкома и даже председателя Совнаркома (есть его первый заместитель), нет заведующих отделами обкомов и горкомов партии, а в ЦК КП(б) У — ни одного заведующего отделом. Стали подбирать второго секретаря. Вторым секретарем Маленков назвал товарища Бурмистенко. Бурмистенко являлся заместителем Маленкова, который руководил тогда кадрами ЦК ВКП(б). Бурмистенко я знал мало. Познакомился. Он произвел на меня очень хорошее впечатление, мы сошлись характерами. Я дал Бурмистенко поручение подобрать людей, которых можно было бы взять с собой, человек 15–20». (Хрущев лукавил. Кадровый вакуум был создан после его пребывания на Украине. Он же стремился собрать вокруг себя команду, которая должна была заменить высших деятелей в украинском руководстве.)

Хотя впоследствии Хрущев постарался создать впечатление, что с его приходом к власти на Украине репрессии прекратились, на самом деле они развернулись с новой силой. Еще до ареста Косиора Хрущев активно начал преследовать тех, кого считали «людьми Косиора». Арестованных обвиняли в шпионаже в пользу Германии и Польши. Позже Хрущев в своих воспоминаниях писал: «В каждом человеке польской национальности усматривали агента Пилсудского или провокатора». Хрущев умалчивал о своей роли в «разоблачении» мнимых польских шпионов.

В справке комиссии Политбюро 1988 года говорилось: «Лично Хрущевым были санкционированы репрессии в отношении нескольких сот человек… Летом 1938 года с санкции Хрущева была арестована большая группа руководящих работников партийных, советских, хозяйственных органов и в их числе заместители председателя Совнаркома УССР, наркомы, заместители наркомов, секретари областных комитетов партии. Все они были осуждены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения».