Шона протягивает руку.
– С тебя сто семьдесят три доллара.
Порывшись в сумке, я протягиваю Тессе карту, и она проводит ею по терминалу.
– Тесса, я не знала…
– Я частенько задавалась вопросом, что скажу тебе, если ты вдруг вернешься. – В ее тоне больше нет обвинения, лишь любопытство. Тесса обходит прилавок, держа в руке пакет. – Думаю, не имеет значения, что ты встретила его первой – главное, что теперь он мой. – Не слышу в ее голосе ни намека на страх или ехидство. Она уверена в своем браке.
– Я рада за вас.
Кусаю губу, когда она протягивает мне пакет.
– Когда будешь уезжать, заскочи за еще одним платьем. За мой счет. Это меньшее, что я могу сделать. В конце концов, благодаря тебе у меня есть семья.
С противоречивыми эмоциями я отвожу взгляд. Что тут скажешь? Да ничего. Теперь я чувствую себя изгоем еще больше, чем раньше.
Жена Шона.
Наверное, она посвящена в такое количество тайн, что я не могу и вообразить. Держа пакет, я молча поворачиваюсь к выходу, но Тесса останавливает меня фразой:
– Извини, Сесилия. Ты этого не заслужила. Но я не могу смотреть на тебя и не вспоминать начало наших отношений. – Тесса судорожно вздыхает. – Чтобы сблизиться с ним, мне понадобилось много времени. В какой-то момент я чуть не сдалась. А когда узнала, что это ты… – Мы встречаемся взглядами. – Думаю, я начала немного злиться на тебя и на то, какое место ты занимала в его жизни. Все эти дни, что я одевала тебя… – Тесса качает головой, словно прогоняя воспоминания, и пожимает плечами, но я чувствую, как тяжело ей это дается. – Провинциальные городки та еще дрянь, верно? Но это было давным-давно. Не могу винить тебя за то, что ты с ним встречалась.
На глаза наворачиваются слезы, когда я оглядываюсь на нее и представляю, каких усилий ей стоило создать отношения с мужчиной, который отгородился ото всех из-за потери лучшего друга и женщины, которая, как ему казалось, его предала.
– Не знаю, что и сказать. – Меня мучает вина, и Тесса задумчиво кивает. Я хватаюсь за дверную ручку. – Ты должна знать, что я тебе не угроза. Я бы никогда…
– Он бы никогда, – убежденно поправляет она меня. – Но ты вернулась не из-за него.
Она знает.
Тессе известна моя история. Я могла бы назвать ей множество причин моего внезапного появления в городе, которые никак не связаны с ее мужем, но она не дура и не жаждет мести.
– Будь осторожна, Сесилия. Тебе прекрасно известно, что не все таково, каким кажется.
Это не предупреждение. Это предостережение от старой подруги. Она дает совет, и я его принимаю. Тесса мне не угрожает, но точно возмущена моим прибытием в город.
И не только она.
Остановившись у приоткрытой двери, из-за которой на меня дует зимний ветер, я произношу единственное, на что еще способна:
– Береги себя, Тесса.
Глава 40
Захмелевшая, вхожу в темный сырой бар, и меня накрывают воспоминания. Все осталось почти без изменений. Помещение уставлено теми же небольшими круглыми столиками и дешевыми деревянными стульями. Стены светятся множеством неоновых вывесок. Единственное, что появилось, – сцена с тонким ковровым покрытием и караоке-центр возле музыкального автомата.
– Сесилия?
Стоящий за барной стойкой Эдди внимательно смотрит на меня. Я приветствую его улыбкой, а в голове мелькают обрывки прошлого. Из музыкального автомата играет песня «Boys of Summer» Дона Хенли[49], возвращая в прошлое. Слова неотступно преследуют и обволакивают, и я погружаюсь в жизнь, которую здесь прожила.
– Привет, Эдди.
– Тебе нельзя быть здесь, – предупреждает он, как только я подхожу к бару. – Ему это не понравится.
И тени сомнений нет, кто этот он.
– Ага, ну а у меня разногласия с дирекцией, и, думаю, пора их разрешить. Я буду виски с колой.
Он медленно качает головой, вытирая поллитровый стакан.
– Ты серьезно не станешь меня обслуживать? – Я расстроенно вздыхаю. – Эй, Эдди. Я думала, мы друзья.
Пора уже понять. Я начинаю слепнуть от блеска алой буквы на своей груди. Из магазина Тессы я вышла, чувствуя себя вавилонской блудницей. Судя по отношению людей, в компании которых раньше чувствовала себя в безопасности, я скатилась до уровня банальной фанатки Братства.
– Тебе нельзя быть здесь, Сесилия, – повторяет он.
– Не волнуйся, я принесла с собой. – Я достаю из сумки наполовину початую коричневую бутылку и показываю ему.
– В мой бар запрещено приносить алкоголь.
Вытаскиваю бумажник и кладу сотку.
– Тогда продай его мне.
Эдди с неохотой достает из-за бара бутылку виски и стакан, и я протягиваю ему деньги. Он качает головой, отказываясь.
– Спасибо, Эдди.
– Он мне за это яйца оторвет.
– Но ты прекрасно хранишь секреты, не так ли?
Он что-то ворчит, и я снова пихаю ему деньги.
– Сдачу можно?
Эдди меняет купюры в кассовом аппарате. Я беру несколько однодолларовых купюр, а остальное запихиваю в коробку для чаевых.
– Я тоже рада тебя видеть.
Поднимаю бутылку и стакан, а Эдди уходит, чтобы разобраться с мужчиной, который залез за барную стойку и с намеком на меня посматривает.
С намеком, которым я пренебрегаю.
Я кладу свои вещи на ближайший к музыкальному автомату стул, со стаканом в руке ищу в бесконечном списке песен и замираю, увидев ее.
«Keep on Smilin’» группы Wet Willie. Песня, под которую мы с Шоном танцевали на улице. На следующий день после фестиваля я искала ее и на протяжении нескольких недель слушала на повторе, вновь проживая быстротечные минуты, которые мы провели вместе, прежде чем он покинул меня.
И я только что поцапалась с его женой.
Его красивой женой, от которой у него двое детей.
Я выпиваю залпом большую часть виски, пытаясь загасить одну жгучую боль другой. Какого черта именно мне приходится так дорого расплачиваться за наше общее прошлое?
Потому что так и должно быть.
Потому что я злодейка.
Потому что я вторгаюсь в нынешнюю реальность своей одержимостью прошлым.
Я нажимаю на цифры, оглядываю почти пустой бар, снимаю блейзер и сажусь на стул.
Когда начинает играть музыка, глаза мгновенно наполняются слезами.
Я не могу сейчас его искать и ужасно боюсь с ним столкнуться. Ужасно боюсь его реакции. Если он будет вести себя так же язвительно, как его красавица жена, не знаю, смогу ли я пережить эту встречу. Паводковые воды, которые разлучили нас несколько лет назад, стали стоялыми, мутными и неузнаваемыми. Их никак не преодолеть и не обойти.
Я не могу вернуться. Не могу продолжить жить без ответов. Глажу