Пожалуй, только рыбаки, что смотрели представление с самой вершины холма, смутно догадывались, куда она отплывала.
— Фу, устал! С ног валюсь! Анук, где тыква с вином?
Херуки почти сполз по лесенке из зеркальной каморки, где оставил маску и верхнюю часть сценического костюма, и без сил плюхнулся на нижнюю ступеньку.
— Никакого вина, — сказал Сахемоти. — Цукиеми, налей ему чаю.
— А вот у меня еще пирожки с рыбой…
Перед крыльцом на переносной жаровне весело булькал чайный котелок. Цукиеми с деловитым видом (длинные рукава завязаны за спиной, волосы спрятаны под повязку) опустила в котелок черпак и протянула актеру-напарнику полную чашку терпкой зеленоватой настойки.
— Да ты никак перестал курить пьяную травку? — нарушил тишину Анук. — То-то я думаю, чего не хватает! Дыма твоего вонючего! И давно ты завязал?
Херуки смутился и промямлил что-то неопределенное.
— Правильно, — рассеянно заметил Сахемоти. — Давно пора.
Главный актер ничего не ел и не пил. Сидел на ступеньках, отстраненно улыбаясь, и смотрел поверх голов, как будто так и не вышел из актерского транса. Без тяжелой багровой накидки, в светлой конопляной рубашке, он казался особенно юным и хрупким. Цукиеми поглядывала на него с обожанием.
— Я тут прочитала свиточек с текстом пьесы, что приготовили для знати, — промурлыкала она, преданно заглядывая ему в глаза. — В награду за спасение Старца-Черепахи морской царь отдает рыбаку в жены свою дочь… Это намек? Ты все-таки собираешься вернуться в Тайхео и жениться на мне, верно? Я так и знала! Мы вместе будем править океаном!
Анук отвернулся, давясь от смеха.
— Вот дура-то!
— Ах, как искусно ты навел морок! — трещала Цукиеми. — Хочешь отличный совет? Я бы на твоем месте не упустила возможности утопить десяток-другой этих предателей Касима. Попробуй в следующем действии внушить им, что их зрительские места вон на тех рифах…
— Ты преувеличиваешь мои возможности, Цукиеми. Мои иллюзии совсем другого рода. Я не могу подчинять чужую волю — только показываю видения…
— Ну княгиню-то ты просто обязан утопить! Она и безо всяких видений пойдет за тобой куда угодно…
— Что ты несешь, демоница! Слушать противно, — с неудовольствием сказал Херуки, переставая дуть на свой чай. — Думаешь, Сахемоти делать нечего, как потакать твоей кровожадности?
Цукиеми захихикала.
— А как ты думаешь, зачем наш господин все это затеял? Чтобы повеселить людишек старинными танцами? Какой ты простодушный, Херуки, диву даюсь!
Херуки не очень-то ей поверил, но на душе у него стало тревожно. Он обвел взглядом холмы — о боги, сколько здесь людей! Несколько тысяч, не меньше! И все они собраны в ложбине между трех холмов, словно в огромном котле — для полного подобия остается только прихлопнуть крышкой.
Херуки, следуя совету Кагеру, уже несколько дней как перестал курить пьяную травку, и истинное зрение постепенно начинало к нему возвращаться. Слои мира один за другим медленно разворачивались перед ним, как лепестки чудесного цветка. «Чего я лишал себя все эти столетия! — переживал бог удачи. — Воистину говорят — лучше быть разбитым алмазом, чем целой черепицей!» Но с каждым новым слоем Херуки чувствовал себя все более голым и беззащитным. Он знал, что точно так же открывается сам — для всех, кто способен его увидеть.
И теперь, в центре многотысячной толпы, Херуки вдруг отчетливо почувствовал — рядом с ним готовится нечто страшное. Сахемоти сегодня был особенно безмятежен, однако бог удачи знал, что подобное потустороннее спокойствие — лишь внешняя сторона запредельной концентрации. На чём? Сахемоти сегодня в белом, как жених или молодой воин, но что таится под этой белизной? Кстати — откуда взялся свежий порез у него на лице? И откуда у него за поясом старинный меч с рукоятью, обтянутой голубоватой акульей кожей? Еще вчера его не было. Подарок княгини? Херуки украдкой попытался прочитать пиктограммы, украшавшие рукоять, но у него почему-то зарябило в глазах.
Второй акт сразу же вывел зрителей из рассеянного, дремотного настроения, в которое их привели жара и обед. Неспешная трудовая жизнь простого рыбака Умуги сменилась бурным каскадом фантастических событий. Только собрался рыбак выйти в море на своей утлой лодчонке, только спихнул ее в воду и начал ставить парус, как море вскипело волнами и навстречу рыбаку вынырнула спасенная черепаха, которая оказалась не много ни мало князем, сановником морского царя.
— В знак глубокой признательности прошу тебя пожаловать во дворец бога морей Дракона. Случалось ли тебе его видеть?
— Конечно, нет! Ведь это дворец, говорят, где-то очень далеко отсюда!
— Ну, для нас с тобой расстояние ничего не значит. Хочешь, провожу тебя во дворец?
— Спасибо за любезное приглашение, только мне ведь за тобой не угнаться.
— А тебе и незачем плыть самому. Сядешь на меня и доедешь спокойно.
— Как же я помещусь на твоей маленькой спине?
— Не беспокойся, усядешься.
И все зрители, как один, увидели чудо — панцирь черепахи вдруг стал расти. Он сделался таким большим, что на нем теперь мог свободно поместиться человек.
— В путь, — сказал Старец-Черепаха, взмахнул веером и исчез. А в воздухе раздался глухой рокот большого барабана.
«В древнекиримском театре звук большого барабана означает приближение божества», — успели прочитать в свитках с подсказками самые расторопные зрители. А больше никто ничего не успел. Свитки выпали из рук, посыпались на песок недоеденные пирожки и орехи. Мир потек, растаял, словно цветной воск на жарком солнце, и единственной реальностью осталось море, огромная черепаха в волнах и перепуганный рыбак у нее на спине.
Херуки не нужно было даже играть испуг. Те незамысловатые мороки, которые Сахемоти, разминаясь, наводил на зрителей в первом отделении, были цветочками по сравнению с этой всеобъемлющей, беспощадной иллюзией. Побережье исчезло, море раскрывалось, словно шкатулка с сюрпризом. А Сахемоти словно забавлялся, насылая всё новые видения. Что там жалкие картинки из рыбачьего быта? Зрителей ожидало путешествие в подводное царство, во владения Царя-Дракона. Жутковатая роскошь коралловых рифов, мрачные глубины, полные хищников и созданий, настолько прекрасных и кровожадных, что они превосходили любое воображение — это было даже чересчур для зачарованных смертных. Затаив дыхание, они застыли на своих местах, забыв, кто они и где.
Сахемоти вышел из зеркальной каморки. Мощная иллюзия далась ему непросто — он словно высох под жестким просторным нарядом, а багрянец накидки еще сильнее подчеркивал его утомленный вид.