– И искренней! – быстро вставил Конде.
Его светлость кивнул.
– И искренней, принц. Но далее. Париж вскоре начал замечать ее сходство с Каином. Как, должно быть, он перепугался! Затем до слуха девочки дошло, что свет считает ее побочной дочерью Каина. – Он помолчал и поднес к губам платок. – Она любила человека, который был ее опекуном, – сказал он ровным голосом. – Его репутация давно погибла, но в ее глазах он был безупречен. Она называла его… сеньором.
Сен-Вир закусил нижнюю губу, но сидел спокойно и слушал словно бы с равнодушным интересом. На него было обращено много возмущенных взглядов, но он как будто не замечал их. В дверях Руперт любовно поглаживал эфес шпаги.
– Когда девочка узнала, что говорит о ней свет, – продолжал Эйвон, – она отправилась в дом Каина и спросила, правда ли, что она его незаконнорожденная дочь.
– Да? Allons?[175] – воскликнул Конде.
– Он решил, что Случай наконец-то ему улыбнулся, и сказал девочке, что это правда. – Эйвон поднял ладонь, удерживая вскочившего на ноги Армана. – Он пригрозил разоблачить ее в глазах света как низкорожденную самозванку и… любовницу своего врага. Он сказал ей – он, ее отец! – что сделает это, что свет захлопнет двери перед ее опекуном за то, что он осмелился представить обществу свою любовницу, да еще такого происхождения.
Мадам де Сен-Вир теперь сидела в кресле совершенно прямо, вцепившись в ручки сведенными судорогой пальцами. Ее губы беззвучно шевелились. Она уже почти не владела собой, и было нетрудно догадаться, что эта часть истории была для нее совершенно новой.
– А, но каков подлец! – вскричал Лавулер.
– Погодите, мой милый Лавулер. Он был настолько добр, что предложил девочке выбор. Обещал хранить молчание, если она исчезнет из мира, в который только что вступила. – Взгляд Эйвона стал жестким, голос ледяным. – Я вам уже сказал, что она любила своего опекуна. Расстаться с ним, вернуться к прежней мерзкой жизни было для нее хуже смерти. Она ведь едва-едва пригубила чашу счастья.
В зале уже навряд ли остался хоть кто-то, кто не понимал бы, о ком идет речь. На многих лицах был написан ужас. Стояла мертвая тишина. Хонде наклонился вперед, его лицо было мрачным и тревожным.
– Но продолжайте! – сказал он резко. – Она… вернулась?
– Нет, принц, – ответил Эйвон.
– Но как же? – Конде вскочил с кресла.
– Принц, для тех, кто отчаялся, кто думает, что никому не нужен, чье сердце разбито, всегда есть выход.
Мадам Дюдеффан вздрогнула и прижала ладонь к глазам.
– Вы хотите сказать…
Эйвон указал на окно.
– Там, принц, неподалеку отсюда, струится река. Она поглотила много тайн, много трагедий. И эта девочка – просто еще одна трагедия, оборвавшаяся в ее волнах.
Раздался пронзительный, придушенный вопль. Мадам Сен-Вир встала, словно подчиняясь невидимой силе, и в безумии, спотыкаясь, побрела вперед.
– Ах нет, нет, нет! – простонала она. – Только не это! Только не это! Господи, где твое милосердие? Она не могла, не могла умереть! – Ее голос прервался, она вскинула руки и упала у ног Эйвона, задыхаясь в рыданиях.
Леди Фанни вскочила.
– Бедняжка! Нет-нет, мадам, она жива, клянусь! Да помогите же кто-нибудь! Мадам, мадам, успокойтесь!
Поднялся общий шум. Давенант утер вспотевший лоб.
– Бог мой, – произнес он хрипло. – Как все подстроено! Умный, хитрый дьявол!
Внезапно раздался недоуменный женский голос:
– Но я не понимаю… Как… что… Это конец истории?
Эйвон не повернул головы.
– Нет, мадемуазель. Я только ожидаю конца.
Стук упавшего кресла в нише заставил всех забыть о графине де Сен-Вир и оглянуться на графа. Едва его жена утратила контроль над собой, он вскочил, понимая, что ее рыдания окончательно его изобличили, и теперь он как безумный боролся с Меривейлом, засовывая руку в карман кафтана. Несколько мужчин бросились туда, но он вырвался, задыхаясь, с лицом, искаженным бешенством, и они увидели, что в руке он сжимает маленький пистолет.
Конде внезапно встал перед герцогом, загораживая его от пистолета.
Через несколько секунд все было кончено. Они услышали сумасшедший вопль Сен-Вира:
– Дьявол! Дьявол!
Оглушительно грохнул выстрел, закричала женщина, и Руперт быстро подошел и накрыл платком разбитую голову Сен-Вира. Они с Меривейлом нагнулись над трупом. Его светлость медленно подошел к ним, глядя на то, что минуту назад было Сен-Виром. В дальнем конце зала какая-то женщина забилась в истерике. Глаза его светлости встретились с глазами Давенанта.
– Я ведь говорил, что воздаяние будет полно поэтической справедливости, не так ли, Хью? – заметил он и вернулся к камину. – Мадемуазель, – он поклонился испуганной девице, которая спрашивала его о конце истории, – граф де Сен-Вир снабдил концом мою повесть.
Он взял пожелтелый листок с каминной полки, бросил его в огонь и засмеялся.
Глава 31
ЕГО СВЕТЛОСТЬ ГЕРЦОГ ЭЙВОН ВЫИГРЫВАЕТ ВСЕ
В деревню Бассинкур вновь въехал его светлость герцог Эйвон на наемной лошади. Он был облачен в панталоны коричневого сукна и кафтан из темно-лилового бархата с золотым шитьем. Сапоги со шпорами густо покрывала дорожная пыль, перчатки он держал в той же руке, что и длинный хлыст. С сомюрской дороги он въехал на рыночную площадь и натянул поводья, едва копыта его лошади застучали по неровному булыжнику. Жители деревни и крестьянки, приехавшие в Бассинкур на рынок, уставились на него с разинутыми ртами, как уже было однажды, и начали перешептываться.
Он направил лошадь шагом к домику кюре и остановил ее.
Его светлость посмотрел по сторонам, увидел поблизости мальчика и поманил его, а сам легко спрыгнул с седла.
Мальчик подбежал к нему.
– Будь любезен, отведи мою лошадь на постоялый двор и присмотри, чтобы ее поставили в стойло и напоили, – сказал его светлость и бросил мальчугану луидор.
– Да, милорд! Слушаюсь, милорд! – пробормотал мальчуган, зажимая монету в кулаке.
Его светлость открыл калитку, которая вела в сад кюре, и прошел по аккуратной дорожке к крыльцу. Как и в тот раз, его впустила розовощекая домоправительница и, узнав, низко присела.
– Bonjour, m'sieur! Господин кюре у себя в кабинете.
– Благодарю вас, – сказал его светлость, прошел следом за ней по коридорчику и на мгновение остановился на пороге кабинета, держа в руке треуголку.
Кюре учтиво приподнялся.
– Мосье? – Эйвон улыбнулся, и кюре быстро подошел к нему. – Eh, mon fils!
Эйвон пожал ему руку.
– Моя воспитанница, отче?
Кюре просиял.
– Бедняжечка! Да, сын мой, она у меня.
Эйвон еле слышно вздохнул.