Читать интересную книгу Тени былого - Джорджетт Хейер

– Но, согласись, поэт он все же недурной, – сказал Хью с улыбкой.

– К черту поэтов! – заявил Руперт. – Он расхаживает с розой в руке. С розой, Тони! – Он негодующе фыркнул и вдруг, к вящему своему ужасу, увидел, что дородный господин намеревается прочесть «Размышления о Любви». – Господи, спаси нас и помилуй! Что это еще за груша на ножках? – непочтительно осведомился он.

– Т-с-с, сын мой! – шепнул стоявший поблизости Лавулер. – Это самый великий мосье де Фукмаль.

Мосье де Фукмаль начал раскатывать внушительные периоды, а Руперт – пробираться к малой гостиной с выражением комичного отчаяния на лице. Шевалье д'Анво шутливо преградил ему дорогу.

– Как так, Руперт? – Плечи шевалье затряслись. – Улепетываешь, mon vieux?[172]

– Пропусти! – прошипел он. – Разрази меня, если я стану терпеть это! Предыдущий нюхал и нюхал розу, а у этой старой песочницы выражение глаз самое подлое, и оно мне не нравится! – Он насмешливо подмигнул Фанни, которая сидела с двумя-тремя дамами в центре залы и восхищенно взирала на мосье де Фукмаля.

В гостиной Руперт увидел у камина оживленную компанию. Конде читал собственные стансы под общий смех и шуточные аплодисменты. Одна из дам кивнула Руперту.

– Милорд, присоединяйтесь к нам! Ах, мой черед читать! – Она взяла лист и прочла свои строки. – Ну вот! Боюсь, они могли бы понравиться больше, если бы мы только что не выслушали творение его высочества. Как, вы покидаете нас, герцог?

Эйвон поцеловал ей руку.

– Мое вдохновение меня не осенило, мадам. Мне, кажется, следует пойти побеседовать с мадам Дюдеффан.

Руперт нашел свободное место возле кокетливой брюнетки.

– Послушай моего совета, Джастин, и держись подальше оттуда. Какой-то старый толстяк читает там свои разглагольствования о Любви или другой такой же вздор.

– Де Фукмаль, ставлю двадцать луидоров! – воскликнул Конде, подошел к двери и заглянул в щелку. – И вы осмелитесь, герцог?

Наконец мосье де Фукмаль завершил чтение, мадам Дюдеффан первая рассыпалась в похвалах, а де Маршеран первым выразил свое мнение об утверждениях де фукмаля. Затем наступило затишье, и лакеи начали обносить гостей напитками и закусками. Ученые рассуждения сменились светской болтовней. Дамы, прихлебывая негус или миндальный напиток, беседовали о туалетах и новомодной прическе. Руперт возле двери, которую охранял, достал стаканчик с костями и втихомолку предложил двум приятелям разделить с ним это развлечение. Его светлость неторопливо направился туда, где стоял Меривейл.

– Еще распоряжения? – осведомился милорд. – Я вижу, Фанни занимает мадам де Сен-Вир дружеским разговором.

Его светлость томно обмахнулся веером.

– Да, еще одно, – вздохнул он. – Не дайте нашему столь любезному другу подойти к его жене, мой милый. – Он отошел к мадам де Воваллон, а затем исчез в толпе.

Леди Фанни восхваляла туалет мадам де Сен-Вир.

– Право же, этот голубой оттенок бесподобен! – воскликнула она. – И я на днях весь город объездила в поисках такой тафты. О, снова эта дама в малиновом! Вы не знаете, кто она?

– Она… мне кажется, это мадемуазель де Клуэ, – ответила графиня. К ним подошел виконт де Вальме. – Анри, ты не видел своего отца?

– Видел, мадам. Он вон там с де Шатле и еще кем-то. – Он поклонился Фанни. – Если не ошибаюсь, это милорд Меривейл. Мадам, не могу ли я принести вам бокал миндального напитка?

– Благодарю вас, нет, – ответила миледи. – Мадам, мой муж!

Графиня протянула руку Марлингу. Тут к ним подошла мадам Дюдеффан.

– Но где ваш брат, леди Фанни? Я попросила его усладить нас его очаровательными эпиграммами, а он ответил, что приготовил для нас иное развлечение! – И она удалилась, шурша юбками, на поиски Эйвона.

– Эйвон будет читать свои стихи? – спросил кто-то поблизости. – Он так остроумен! Помните эпиграмму, которую он прочел на рауте мадам де Маршеран в прошлом году?

Ему ответили:

– Нет, на этот раз не стихи, д'Орле. Я слышал, как д'Эгильон говорил, что это будет как будто новелла.

– Tiens! Что он сочинит затем, хотел бы я знать?

К ним подошел молодой де Шантурель под руку с мадемуазель де Бокур.

– Что это я слышал про Эйвона? Он намерен рассказать нам сказку?

– Быть может, аллегорию? – предположил д'Анво. – Впрочем, они вышли из моды.

Мадам де ла Рок отдала ему свой пустой бокал.

– Так странно! Новелла? – заметила она. – Не будь это Эйвон, я предпочла бы уйти. Но теперь остаюсь, полная любопытства. А вот и он!

Его светлость прошел через залу с мадам Дюдеффан. Гости начали рассаживаться, а те мужчины, для кого не хватило стульев, встали у стен или расположились небольшими группами у дверей. Уголком глаза Фанни заметила, что Сен-Вир сидит в нише у окна, а Меривейл пристроился на краешке столика возле него. Мадам де Сен-Вир сделала движение, словно собираясь присоединиться к мужу, но Фанни нежно удержала ее за руку.

– Моя дорогая, сядьте подле меня. Но где? К ней подошел Эйвон.

– Ты осталась без места, Фанни? Мадам, ваш покорнейший слуга. – Он поднял лорнет и сделал знак лакею. – Два кресла для дам.

– Но к чему? – торопливо сказала графиня. – Мой муж уступит мне…

– Ах нет, мадам, не покидайте меня! – весело перебила Фанни. – А вот и кресла! Право, у нас самое лучшее место, чтобы слушать.

И она усадила графиню в кресло на изогнутых ножках, которое лакей поставил у камина таким образом, что ей была видна вся зала и она была видна почти всем. У той же стены сидел и ее муж, но из ниши он видел только ее профиль. Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Он ответил ей предостерегающим взглядом и стиснул зубы. Меривейл, чуть покачивая ногой, улыбнулся Давенанту, прислонившемуся к дверному косяку.

Мадам Дюдеффан села возле столика и, откинув голову, улыбнулась Эйвону.

– Итак, мой друг, мы ждем вашей сказки. Надеюсь, она заставит нас слушать с увлечением.

– Об этом, мадам, я предоставлю судить вам, – ответил Эйвон, встал перед камином, открыл табакерку и изящно взял понюшку. Озаряемый огнем и свечами, его костюм сверкал, лицо у него оставалось непроницаемым, и только в странных глазах пряталась ироническая усмешка.

– Тут что-то не так, хоть поклянусь! – шепнул д'Анво своему соседу. – Не нравится мне выражение лица нашего общего друга!

Его светлость защелкнул табакерку и стряхнул крошку табака с широкой манжеты.

– Моя повесть, мадам, начинается, как все хорошие повести, – сказал он, и хотя его голос оставался мягким, он был слышен и в дальнем конце залы. – Жили-были два брата. Имена я забыл, но они терпеть друг друга не могли, и я буду называть их Каин и… э… Авель. Не имею ни малейшего представления, как первый Авель относился к первому Каину, и умоляю меня не посвящать в это. Мне приятно полагать, что он его не выносил. Если вы спросите меня, откуда взялась эта ненависть между братьями, я могу лишь предположить, что вспыхнула она у них в голове. Их волосы были такими огненными, что, боюсь, огонь проник в мозг. – Его светлость развернул веер и безмятежно взглянул на лицо Армана де Сен-Вира, который вдруг словно что-то понял. – Вот-вот. Ненависть росла, ожесточалась, и под конец, мне кажется, каждый брат был готов решиться на что угодно, лишь бы досадить другому. У Каина она перешла в неотвязную страсть, в безумие, которое обратилось против него же самым губительным образом, как я вам расскажу. Моя повесть, вам будет приятно услышать, не лишена морали.