Читать интересную книгу Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) - laventadorn

— Я предупреждал, что так оно и случится, — сказал Северус, по-прежнему стоя к ней спиной. — Это неважно.

— Нет, важно! Слушай, Сев, ты ведь можешь со мной не притворяться...

Он так и не обернулся. Только молчал — и, похоже, даже затаил дыхание.

— Тебе лучше уйти, — промолвил он наконец — надтреснутый голос, казалось, вот-вот сломается. — И попытаться жить как обычно. Так всем будет легче.

У Лили опустились плечи. Нет, так от него точно ничего не добиться — особенно сейчас, когда он в таком состоянии... Придется подождать и повторить попытку.

— Хорошо, — неохотно согласилась она. — Что ж, тогда пошли... — и поправила сумку на плече — просто так, чтобы чем-то занять руки.

— Я сказал "ты", а не "мы".

— Как — ты остаешься?.. Сев, но тут же такая холодрыга!

Ей бы стоило прикусить язык, подумала Лили. Вся эта забота сейчас только выводила его из себя.

— Я уже вырос, Лили, — прорычал Северус. — Я говорил, что намерен остаться тут, и именно так я и сделаю!..

— А может, и мне тогда тоже остаться? — она хотела сказать это спокойным и дружелюбным тоном, но вышла только глухая угроза.

— А может, тебе просто сделать, как говорят, и свалить отсюда нахрен? Ты уже выздоровела; иди вон, поиграй с Мародерами, пока эти горе-спасатели всю школу к чертям не расфигачили.

На его лице застыла ненависть — точно лед, тонкой корочкой покрывающий пруд. Лили хотелось рвать на себе волосы, но она сдержалась и запихнула свое раздражение куда подальше. Северусу было плохо — опять — из-за ее вчерашнего поступка, хотя она и обещала, что больше никогда не причинит ему боли. Это по ее вине он теперь глядит волком, и не мешать ненавидеть — самое меньшее, что она может для него сделать.

Самое меньшее...

— Ладно. Я ухожу, — никакой реакции; его ненависть не затухала, но и не вспыхивала ярче. — Но только потому, что ты уже в окошко готов от меня сигануть.

В голову неожиданно пришла идея, и Лили повернулась к стрельчатому проему и выглянула наружу, пытаясь запомнить расположение башенки. С Сева бы сталось зачаровать это место от гостей (и от нее в том числе), но, возможно, получится залететь в окошко... или хотя бы подняться на крышу и оттуда ему покричать...

— Что ты делаешь? — холодно поинтересовался Северус.

— Видом любуюсь, — отвечала она тоном полнейшей невинности. — Там такая красота, вот я и решила взглянуть еще разочек.

— Ты что-то задумала, — его голос совершенно заледенел. — Что прямо-таки бросается в глаза — ни малейшего понятия о скрытности. Если ты собралась влететь сюда через окно, то я уже успел принять меры. Потому что прекрасно помню, — он оскалил плотно стиснутые зубы в подобии улыбки, — этот талант твоего супруга. Все его увлечения: квиддич, бег вдогонку за славой, шуточки, как у недоразвитого, как и... ах нет, кажется, это все. Других достоинств за ним как-то не припоминаю.

— Сев... — это вышло слишком пискляво, хоть Лили и пыталась держать себя в руках.

— Что, я разве что-то упустил?

— Все, я уже ухожу, — ломким голосом сказала она, судорожно стиснув в кулаке лямку своей сумки. — Но все равно вернусь, чтобы тебя проведать.

Потребовалось немалое усилие воли, чтобы заставить себя пройти мимо. Остановившись перед дверным проемом, Лили мельком глянула вниз, в этот провал в пустоту, на дне которого клубились густые тени, мешавшие рассмотреть пол — сколько бы там до него ни оставалось. Вдохнув поглубже, она уставилась прямо перед собой и уже примерилась шагнуть на платформу, умом прекрасно понимая, что она там есть, хотя и невидимая...

Боковое зрение уловило какое-то сияние, и Лили взглянула под ноги. Северус опять подсветил ступеньки, чтобы она видела, куда ступать.

Сердце ее затрепетало; она крутанулась на месте, но Сев по-прежнему стоял лицом к окну — напряженный, неподвижный и, кажется, почти... несчастный.

— Спасибо, — хотя он так и не обернулся, Лили все равно его поблагодарила; голос ее задрожал.

Она спускалась по мерцающим ступенькам — и дальше, по той винтовой лестнице внутри башенки, и никак не могла избавиться от застрявшего в горле тяжелого и сухого кома, и все время думала, что именно за это так и ненавидит Темные искусства. Которые, возможно, сами по себе и не были злом — и не виноваты были в том, что люди их использовали во зло — но даже тех, кого эта магия не могла свести с ума, она оставляла с разбитым сердцем: подбирать осколки и заново себя из них склеивать.

* Речь идет о "Гордости и предубеждении" Джейн Остин (прим. перев.)

Глава 18

Ремус переодевался в школьную мантию, маясь от жесточайшего уныния. Он уже успел надавать себе мысленных пинков за ту идиотскую надежду, что все вдруг резко исправится, как только к нему вернется зрение. Да, Снейп помог ему прозреть, — как в прямом, так и в переносном смысле слова, — и теперь Ремус был сам себе противен, и терзался от угрызений совести, и вдобавок обзавелся целой кучей новых поводов для беспокойства.

Временно отложив самобичевание, он задумался над тем, почему этот хитрый ублюдок вообще решил стребовать с него какое-то обещание. Это что, было сделано для большего правдоподобия? И только-то? Должно быть, тот с самого начала задумал добиться их отчисления, но хотел, чтобы он, Ремус, успел прочувствовать потерю, потом уверился, что останется без друзей только по полнолуниям, и вот тогда-то Снейп эдак небрежно и добавил: ах да, их все-таки вышвырнут из школы, я об этом позаботился. Воистину, это был мастерский удар, который разом и оглушал жертву, и выбивал у нее почву из-под ног.

Но, положа руку на сердце, Ремус все равно понимал, что, несмотря на этот гнусный поступок, кое в чем Снейп не ошибся. В том, что касалось их ежемесячных прогулок. Кажется, мама как-то раз рассказывала о маггловских законах: что если ты держишь тигра на заднем дворе, и он сожрет того, кто забредет к нему в клетку, то виноватым признают именно тебя. Преступная неосторожность — что-то вроде этого... Потому, что ты не поставил вокруг заднего двора хорошую ограду, но прежде всего — потому, что это ты тот идиот, кто вздумал посадить в клетку тигра.

Натягивая на ногу носок, Ремус впервые удивился: отчего же Дамблдор не нашел для его превращений новое место, когда стало ясно, что о старом прознал Снейп? Да, на хижину наложили новые чары, но ничего такого, с чем бы не справился превратившийся в крысу волшебник, если подберется с нужной стороны... Защита не позволяла выбраться оборотню и не впускала к нему студентов, и взрослые решили, что этого будет довольно.

Запустив пальцы в свою шевелюру, Ремус согнулся пополам и уперся локтями в колени. Внутри у него все переворачивалось.

На душе было до невозможности гадко. Даже если бы они и впрямь хотели кому-то зла — ему и тогда, наверное, было бы лишь немногим хуже.

Но все-таки, а Снейпу-то какое до этого дело? Или он просто мстил, поскольку вынужден был помалкивать, что Ремус — оборотень, который едва его не покусал, иначе его самого бы исключили?.. Но сейчас, спустя год, он исхитрился подстроить своим недругам почти столь же грандиозную подлянку. Три незарегистрированных анимага, неправомерное применение магии несовершеннолетними — да, вляпались капитально, что и говорить. Будет скандал, и тогда Ремус останется без друзей, потеряет тех, кто не давал ему сойти с ума — и не только в полнолуние...

И что бы там Снейп ни говорил, как бы ни настаивал, что не получит особого удовольствия, если Ремуса накажут, со всей четверкой Мародеров он расправился прямо-таки виртуозно. Как говорится — снимаю шляпу.

Такая изобретательность, надо признать, стала для Ремуса полным сюрпризом. Несмотря на всю свою любовь к многоходовым комбинациям, Снейпу обычно не хватало самообладания, чтобы довести их до конца. Он всегда терял голову уже на третьем-четвертом шаге.

Но не на этот раз. От его последнего плана прямо-таки разило выдержкой и холодным расчетом.

Ну и что теперь, спрашивается, делать? Ремус не знал. Кому-то рассказать? Но это означает кого-нибудь подставить. Если все выложить Джеймсу или Сириусу, то участь Снейпа будет просто ужасна, а если учителям — то это почти то же самое, что сознаться властям. И даже Дамблдору ничего не расскажешь, иначе у них у всех будут крупные неприятности. А на то, чтобы переиграть Снейпа в одиночку, у Ремуса просто не хватило бы мозгов. И еще — он не знал, что случится с Джеймсом, Сириусом и Питером, если их...

Библиотека. Ну конечно же. Да, он не знал, какая ответственность грозит незарегистрированным анимагам, но вполне мог выяснить. В библиотеке был реестр анимагов, и Макгонагалл, помнится, подчеркивала, что нарушителей ждало наказание. Но какое именно, никто из них четверых так и не поинтересовался — потому что думали, что никогда не попадутся, и считали себя самыми умными...

Переждав новый приступ самобичевания, Ремус взглянул на часы. До первого занятия оставалось еще двадцать минут — если поспешить, то вполне можно успеть в библиотеку.