Западной Украины.
– Надо же, издалека! А здесь как оказалась?
– Моя мама в соседней области теперь жить будет. Мы с братом к ней насовсем переезжаем…
– Тебе нравится театр? Хочешь быть актрисой, наверное?
– Нет. Я буду стю-ар-дес-сой, – старательно выговорила Оля трудное слово.
– Вот как? Интересно! – искренне восхитилась Севостьянова, невольно представляя, какой чарующей красавицей станет девочка, когда подрастёт. – А почему?
Оля совсем засмущалась, покраснела, опустила глазки.
– Ну до чего прелестное создание, – сказала Света подошедшим Данилу и Маше, потом поцеловала девочку в нежную щёчку. – Оля, Олечка, какое замечательное имя! Подожди секундочку…
Внезапно вспомнив о чём-то, Светлана встала, протянула руку к сцене и пошарила в полураскрытой сумке, упавшей со стола в процессе представления. Реквизит оказался кстати. Актриса с улыбкой протянула девочке длинную леденцовую палочку, известную среди сладкоежек под названием «Эстафета».
– Держи, Оленька. Это тебе, – произнесла женщина.
Девочка вежливо сказала «спасибо», в свою очередь широко улыбнулась и побежала в сторону расходящейся публики, видимо, к ожидающей её там матери.
Exit
– Нет-нет, разумеется, никаких кардинальных и радикальных изменений не будет, – произнесла Атаманова, решившая задержать после утренника актёров, которые были в нём заняты и, конечно же, «правую руку» – Людмилу Пронину. Все уже успели переодеться, чтобы отправиться по своим делам, потому что в это воскресенье вечерний спектакль не планировался. – Я уже сказала, каким вижу постановочный процесс в наступившем году, и думаю, возражений не услышу.
Возражений Евгения Эдуардовна действительно не услышала, поскольку ничего экстраординарного не было ею предложено. Конечно, появятся некоторые сложности… Но время, как говорится, идёт и ставит новые задачи.
– И ещё. Небольшой сюрприз, который, надеюсь, не шокирует никого из вас… Настя, входи.
Из смежной комнаты в кабинет несмело прошла среднего роста рыжеватая женщина лет двадцати семи-двадцати восьми. Атаманова встала и обратилась к ней:
– Настя, я приношу тебе извинения лично от себя и от всей актёрской труппы. Ни я, ни кто-либо другой не должны были верить человеку, называвшемуся Константином Дедовым и оболгавшему тебя по причине, которая никому из нас толком неизвестна.
– Пожалуйста, не надо извиняться, – дрогнувшим голосом произнесла актриса Кулагина, ранее довольно долго работавшая в театре Атаманова. –Поверьте, достаточно уже того, что вы разобрались, какую подставу устроил мне якобы «Дедов». Это я вам благодарна.
– Всё на самом деле так, – сказала Евгения Эдуардовна, обратившись к актёрам. – История, преподнесённая нам этим… нехорошим человеком буквально за день до моего отъезда, совершенно не соответствует действительности.
– Да что же это?! – ахнула Севостьянова. – Настя, ты ведь могла сказать, что нам соврали! Мы бы тебе поверили…
– Я не умею оправдываться, – произнесла Настя грустно. – И потом, Дедов… Или кто он на самом деле, считался здесь таким авторитетным, почти старейшиной. Что было моё слово против его?
– Мы бы всё выяснили и выставили этого двурушника вон! – воскликнула Маша, которая прежде более прочих дружила с Кулагиной, несмотря на то что обе обладали довольно сложными и даже слегка склочными характерами. А может быть, напротив, именно по этой причине. – Иди сюда, Настён, дай я тебя обниму!
Женщины устремились друг к другу, крепко прижались в объятиях.
– Ну что ж, надеюсь, более таких эксцессов у нас не произойдёт, – удовлетворённо проговорила Атаманова. – Ладно, Севостьяновы, можете не поглядывать на часы. Я всё знаю, вы свободны, остальных задержу ещё минут на двадцать.
– Спасибо, – произнесла Светлана. – До свидания!
– Всего доброго, – раздался другой голос.
Двое покинули помещение. В процессе стихийной планёрки, продолжившейся в кабинете главного режиссёра, Кулагина посмотрела в окно и шепнула Маше:
– Я, может быть, не всех тут знаю и не всё понимаю… А кто такая вторая Севостьянова?
– В смысле, вторая? – не поняла Глущенко.
– Вон, видишь? Под ручку идут. Слева – Света. Справа – кто? Сестра её, что ли? Девушка с той же фамилией. Они обе только что были здесь.
Маша тихонько прыснула в кулачок.
– Это не сестра. Они – семейная пара.
– Да ладно! Светлана и… девушка? Они вместе?
– Да, – подтвердила Глущенко, еле сдерживая смех.
– Вообще, до меня доходили слухи о том, что Севостьянова неравнодушна к женщинам… Я, правда, в это не верила. Но какую красотку она себе нашла! Настоящая «фема»! Эта девочка тоже у нас в труппе? Как её зовут?
Маша больше не могла сдерживаться.
– Я что-то смешное сказала? – строго спросила Атаманова из-за стола, прервав свою речь.
– Да нет же, извините, Евгения Эдуардовна… – проговорила Глущенко. – Настю мы не успели познакомить с Ден… С Данилом.
– С Данилом? – подняла брови Кулагина.
– С Данилом, – подтвердил Меликян. – Это не девушка. Это муж Светланы.
– Как говорится, видела чудеса техники… Но такого… – произнесла Настя.
– Сегодня с моего разрешения они подрабатывают на детском празднике, – сказала Атаманова, улыбнувшись. – Я точно не знаю, какой там сценарий, но Снегурочкой будет именно Данил Севостьянов.
– Входит в роль загодя, – пояснил Арсен.
Маша открыла было рот, чтобы сказать, что Данил (с которым она с той памятной ночи в больнице откровенничала как ни с кем другим, вообразив, будто юноша ей на самом деле вроде младшего брата) нередко появляется на людях в женском обличье вне зависимости от подготовки к ролям. Чем весьма радует Светлану. Но сочла за лучшее промолчать.
– Это, конечно, поразительно, но он играет девушек зачастую лучше, нежели многие женщины, – сказала Арина Молотова.
– Ну, положим… – ревниво начала Маша.
– Не все, конечно, – мягко согласилась Арина.
– И что, у него это постоянное амплуа? – поинтересовалась Настя.
– Разумеется, нет. Он замечательно сыграл сегодня Пилота, – произнесла Маша.
– И он исполняет Тихона в «Грозе», – сказала Пронина.
– А ещё Северного Оленя в «Снежной королеве», – добавил Меликян.
– Ладно, простите, верю, – чуть улыбнулась Настя. – А то я грешным делом подумала, что наша Света связалась с ле… Уфф. Ну, хорошо, проехали.
– Я так думаю, – сказала Атаманова сухо, – хватит уже этих ярлыков: «лесбиянка», «натуралка»… Мы ведь просто люди, и должны жить без всяких штампов. Они нам нужны не больше, чем нашивки на тюремной робе. Кстати, да. Не нужно обольщаться. На нас сейчас понемногу будут давить. Дело, конечно, в первую очередь во мне… Но не только. Ещё и в нашем репертуаре, как ни странно. Совсем недавно о подобном не могло быть и речи. А сейчас вдруг из Минкульта вопросы стали поступать. И ладно, что только вопросы. Я уже не говорю о том, какую гадкую волну епархия поднимает. Кому интересно, в пятничном номере «Благовеста» есть занятная статья про нас с вами. Сравнивают не с кем-нибудь, а с сектантами.
– Я так понимаю, они не могут простить, что мы