них. Они воняли табаком.
Внезапно до меня дошло, что шум прекратился и в коридоре царит тишина; это открытие заставило меня подпрыгнуть.
Стоя на коленях на цементном полу, я повернулся туда, где находился этот тип…
Сердце так и подскочило в груди.
Теперь он был не в своем отсеке, а прямо за спиной, надо мной. Я поднял глаза; его высокий силуэт заслонял ослепительный свет ряда неоновых ламп. Наклонившись, он внимательно смотрел на меня:
— У тебя не будет отвертки?
Я отрицательно помотал головой, и этот тип смылся без единого слова.
Видел ли он банкноты? Да и какая разница? В любом случае это не мои деньги. Это дурно пахнущие деньги, и мне они не нужны. Он вполне может спереть их, если ему так хочется.
Но что, если он известит полицию? Я схватил коробку и снова закрыл ячейку. Затем направился по коридору к выходу. Тип смотрел мне вслед сквозь свои очки. Когда я оказался на свежем воздухе, начали падать первые капли, большие и холодные, как хлопья снега.
Они скатывались мне на щеки — одновременно со слезами.
33. Маяк
С пунцовым лицом Огастин наклонился над молодой женщиной. Она тяжело дышала, приподнимая колени, ее прозрачные каблуки запутались в подушках софы. Пальцы Гранта были в ней. Его член фонтанировал, он чувствовал тепло, исходящее от ее живота, когда забарабанили в дверь люкса «Томаса Джефферсона». Вот дерьмо! Грант погрузил пальцы еще глубже. Молодая женщина на софе изогнулась. Полы ее рубашки развевались возле бедер; женщина издала хриплый стон. Внезапным движением она вцепилась в Огастина, удерживая его.
Кулак снова забарабанил в дверную створку.
Грант вытащил пальцы, схватил белое полотенце, лежащее на ведре с шампанским, опустил пальцы в лед и вытер руку.
— Иду!
Он пересек гостиную и вестибюль при входе, отпер дверь. В коридоре был Джей. Они посмотрели друг на друга. Без единого слова.
— Входи, — сказал Грант.
Девушка удрала в спальню. Джей остановился, принюхался:
— Здесь Миа?
Грант кивнул.
— Скажи ей, чтобы выметалась.
Огастин обогнул рояль, прошел через небольшой кабинет-библиотеку и исчез в главной спальне. Минутой позже перед Джеем продефилировала чернокожая девушка, великолепная и вызывающая, парящая на прозрачных двадцатисантиметровых каблуках «Феррагамо» и туго обтянутая полосатым брючным костюмом.
— Здравствуй, Джей, — сказала Миа.
— Привет, Миа.
Огастин сразу же закрыл за ней дверь.
— Бардак… — начал Джей.
Грант извиняющимся жестом поднял руки:
— Знаю.
— До выборов чуть больше шести дней, дерьмо!
— Хорошо, Джей.
Эта интонация означала, что разговор на данную тему закончен. Джей замолчал.
— Что тебя привело?
Помощник Гранта вынул свой мобильник и протянул ему. Тот внимательно посмотрел на изображение на экране: блондинка лет сорока, симпатичная, удлиненный силуэт, нахмуренные брови и обеспокоенный вид.
— Кто это?
Джей ответил.
— Значит, говоришь, одна из матерей моего сына?
— Ее зовут Франс.
— В любом случае это не Мередит, — отрезал Грант.
— Она могла прибегнуть к пластической хирургии. В наше время с ее помощью возможно все. Включая изменение роста.
Грант покачал головой.
— Это не она, Джей. Даже хирургия не в состоянии настолько изменить все. Посмотри как следует. Общий вид, форма лица… Ничего не соответствует. Ничего. Это не может быть она, это невозможно.
Джей кивнул.
— У меня возникло такое же впечатление, — признал он.
— А другая?
— Лив Майерс? Брюнетка, широкая, как «Хаммер», метр пятьдесят четыре. Чтобы Мередит стала такой, ей пришлось бы ампутировать ноги по колено.
Гранту эта шутка пришлась не по вкусу. Он вытащил из ведра бутылку, подошел к одному из балконов. Освещенный монумент Вашингтона, крыши Белого дома, поток городских огней под звездным небом — от этой панорамы он никогда не уставал. Через застекленные двери, открытые несмотря на холод, проникал адский шум транспорта на Шестнадцатой улице.
— Если это не она, Джей, тогда где она скрывается?
— Скоро найдем. Под наблюдением все население острова. За каждым движением его мам следят. Ее скоро найдут.
— А Генри?
— К нему в машину подложили маячок. Но вот что странно: похоже, этим вечером он отправился в одно из мебельных хранилищ Эверетта на севере Сиэтла.
— Зачем?
— Это еще неизвестно. Однако Рейнольдс отслеживает все их разговоры и имеет доступ к их камерам видеонаблюдения. Просматриваются все их метаданные, всё, что в компьютере, просеивают как сквозь сито. Пазл уже заканчивают складывать, это всего лишь вопрос нескольких дней.
— Отличная работа, Джей. А теперь возвращайся к себе. Иди отдыхай.
— О том, чтобы Миа спала здесь этой ночью, не может быть и речи, договорились?
Огастин утвердительно кивнул. Джей ушел. Грант взял с маленького столика книгу под названием «Революция». Если верить историкам, Томас Джефферсон любил вино, музыку, книги, науки и искусства. Он переписывался с учеными всего мира, увлекался архитектурой — это он с помощью французских архитекторов нарисовал Капитолий Ричмонда, — виноделием, садоводством, географией, математикой. Кроме того, он изобрел и улучшил целую кучу инструментов — например, шифровальную машину. Выступал за отделение церкви от государства, но с противниками был настоящим Макиавелли… Черт, какой человек! Поднеся бокал к губам, Грант спросил себя, что будут говорить о сегодняшних политиках — похотливых обезьянах, глупых и продажных демагогах. Вероятно, он плакал бы. Но особенно восхищал Гранта тот факт, что у Джефферсона была черная любовница. Он так и не дал ей свободы, но освободил двоих ее сыновей. Тесты ДНК, взятые у потомков молодой женщины, подтвердили, что некий Эстон Хемингс — в самом деле сын