хоть сколь-нибудь ценные экземпляры, но вырученных денег хватило на покупку дров, масла, мыла и продуктов. Я решила пока не загадывать, что буду делать после того, как все закончится.
Весна, поначалу робко заглядывающая в окна, осмелела и забурлила вокруг водоворотом пробуждающейся природы. Под окнами магазинчика расплескались буйным цветом розовые кусты, вдоль мостовых полезли душистые травы. Весь Лурден окутался зеленовато-молочной дымкой и сладким ароматом.
Каждое утро, умывшись и натянув свое единственное платье, я отправлялась на аллею памяти. Проходилась вдоль столбов с объявлениями о найме работников и читала свежие новости, которые вывешивали на общей доске.
— Видели? — рядом со мной остановилась дородная госпожа Брук, владелица булочной. — В Двериндариуме новый Верховный февр. Некий Кристиан Стит Левингстон. Император подписал назначение. А кибитчики болтают, что этот самый Двериндариум провалился в саму Бездну к Двуликому, что нет уже никакого Двериндариума! И вот кому верить, скажите?
Госпожа Брук сокрушенно вздохнула и привычно сунула мне в руки пышную булочку, завернутую в серую ткань. Хозяйка пекарни была неравнодушна к сентиментальным романам, которые я обнаружила на чердаке книжного магазинчика. Так что у нас с ней установился взаимовыгодный обмен, я ей — порцию книжных чувств, она мне — выпечку и сдобу.
— И молодой какой, вы гляньте! Но хорош, ах, как хорош! — одобрила собеседница, рассматривая портрет нового Верховного.
Я отвернулась. Черно-белое изображение прожигало сердце бирюзовым взглядом. На портрете Кристиан был моложе, верно, свежих портретов февра у газетчиков не нашлось.
Попрощавшись с доброй пекаршей, я пошла в сторону разноцветных кибиток. Сегодня их собралось несколько, рядом уже толпились жители Лурдена. Для многих это был единственный способ узнать, что творится в Империи.
Я встала с краю, прислушалась.
— … я туда, а там! Темно там, хоть глаза выколи. Ничего не видно. Черное от столицы до самых гор. Ночь зависла над Империей, словно сама Бездна накинула покрывало. А чем ближе к Двериндариуму, тем темнее и страшнее. Поговаривают, что там живут теперь одни чудовища: чешуя, крылья и когти. И все, кто туда сунется, в таких чудовищ и обратятся.
— Брешешь! — выкрикнул кто-то. — Я газеты читал, нет там такого!
— Так газеты и брешут, а я говорю правду, — обиделся кибитчик. Мне он показался смутно знакомым. — Старик Мистреоли — никогда не врет. Я закончил Лигу Рисовальщиков, вот смотрите!
По рукам пошли желтые листы. Люди ахали, охали, ужасались. Когда лист дошел до меня, я тоже охнула. Старик был хорошим художником и очень достоверно изобразил измененных.
— Чудовища ожили и скоро нападут. Всем нам конец. Всем!
— А что же легионеры?
— Так нету уже легионеров… Вы не знаете, что ли? Дары-то исчезают. Ничего скоро не останется, пшик один. И будем мы все обычными, кто с чем родился, тот таким и останется…
Толпа взорвалась криками. Как это — не будет Даров? Разве это возможно? Как же Империя без Даров-то? Немыслимо!
Я выбралась из толпы и пошла прочь. В голове крутилась лишь одна мысль — Крис назначен Верховным. Означает ли это, что он общался с советом? Или это лишь попытка власти договориться с тем, кто ныне владеет Двериндариумом? Увы, ни газетные листки, ни приезжающие кибитчики не могли дать мне ответ. Новости лишь вносили новую смуту и беспокойство. Прошёл почти месяц после моего возвращения в Лурден, и у меня по-прежнему не было никаких вестей от Кристиана. Я боялась думать о причинах. Неужели безумие победило и Кристиана — того, которого я знала, больше нет? Неужели осталась лишь тьма, затянувшая половину Империи?
От расстройства я даже потеряла аппетит и снова ощутила тошноту. Раскрошив птицам остаток булки, я медленно пошла в сторону магазинчика.
И вздрогнула, когда возле двери мне навстречу шагнул молодой мужчина.
Ошарашенным взглядом я окинула щегольские брюки и ботинки, шелковую рубашку и расшитый парчовый жилет. Шейный платок с сапфировой булавкой, золотую цепочку часов. Перекинутое через локоть дорогое шерстяное пальто. И лишь потом посмотрела в смеющиеся рыжие глаза.
— Ржавчина, — прошептала я. И бросилась в его объятия. — Глазам своим не верю! Ты здесь, в Лурдене. И ты… ты такой… ты… человек!
Он рассмеялся и приложил палец к губам.
— Не кричи на всю улицу, мелкая. Да, у меня получилось, как видишь. Даже без твоей крови. Не сразу, пришлось изрядно помучиться.
— Заходи же скорее! Я напою тебя чаем! Ты надолго? Выглядишь потрясающе! — я бросилась отпирать дверь, втащила друга в дом. Заметалась от порога к столу. — Погоди минутку… Божественный Привратник. Как же я рада тебя видеть. Как ты покинул Двериндариум? Ты знаешь, что там сейчас происходит? Ты видел… остальных? И… Кристиана?
Ржавчина застыл на пороге.
— Это единственное, что тебя беспокоит, ведь так? Я надеялся, что если дать тебе достаточно времени, ты поймешь, кто тебе нужен.
Я повернулась к нему с чайником в руках.
— Давай выпьем чай? У меня есть ягодный, ты всегда его любил…
— Я не хочу пить чай, Вивьен, — резко ответил он. Сделал ко мне шаг, напряженно вглядываясь в лицо.
Не знаю, что он там увидел, но взгляд изменился. Ρжавчина закрыл глаза и постоял так, сжимая кулаки.
Потом резко открыл глаза, шагнул ко мне и сжал в ладонях мое лицо. И вдруг улыбнулся — как всегда насмешливо.
— A знаешь что, мелкая? Я всегда говорил, что самая лучшая история любви — это та, которая не случилась. Ты всегда будешь думать обо мне, мелкая. Всегда вспоминать. Представлять, каким было бы наше будущее. Каким был бы я. И гадать, правильный ли выбор ты сделала. Каждый раз, когда будет сложно, больно и гадко, ты будешь думать обо мне. О том, что ошиблась. Может, это твое наказание, Вивьен? Целую жизнь думать о том, того ли мужчину ты выбрала.
Разжав руки, он отступил.
Кивнул, как кивает король.
Посмотрел, как смотрит король.
И ушел так же. Не оглядываясь.
Я медленно поставила пустой чайник на стол и села в потёртое кресло. Что ж, похоже, чай мне придется пить в одиночестве.
А когда я собрала на стол нехитрый завтрак,