Когда мы подошли к старой двери, он положил пальцы на хрустальную рукоятку, а потом убрал их.
— Прошу, — сказал он и посторонился, указывая на дверь.
Я открыла ее. Первый взгляд на высокие окна, шкафы со стопками мягкой, чистой одежды. Внутри стояла невыносимая вонь. Я закрыла лицо, согнулась, и меня едва не вырвало. Глаза слезились. Свет единственной лампы у двери расплывался. Я выпрямилась, все еще держа руку у рта. Шкафы были здесь, как и все остальное — стулья, ковры, высокая кровать. Но нет: один из стульев был придвинут к постели и стоял под углом ко мне. Я сделала три шага; мои ноги начали двигаться раньше, чем я успела приказать им остановиться. Еще шаг. Телдару за моей спиной поднял лампу, и я увидела, что на стуле сидит человек.
«Иной мир, — подумала я, когда его лицо стало отчетливым. — Телдару каким-то образом поймал меня внутри, и мне только кажется, что это реальность…»
На стуле сидел Лаэдон — та же шапочка, те же жидкие волосы, однако плоть его была такой тонкой, что под ней виднелись кости. Кости были неправильными: челюсть, шея и бровь выглядели размытыми, словно я смотрела на них сквозь воду. Губы обвисли. Глаза были открыты.
«Иной мир, — снова подумала я. — Он мертв».
Он моргнул.
В этот момент я услышала звук — высокий, приятный перелив. «Уджа, — и от этой мысли исчезло все, даже запах. — Уджа, помоги мне…»
— Он всегда такой оживленный? — спросила я.
Телдару улыбнулся через плечо, подходя к окну.
— Нола, как я восхищаюсь твоим духом. — Он раздвинул занавески. За окном я увидела тени деревьев. Прислонившись к подоконнику, он смотрел на живого мертвеца и на меня.
— Я выкопал его тело, — сказал он. — Остались только кости; я использовал их все и остался доволен результатом.
— Да, — ответила я, — он даже лучше, чем был при жизни.
Телдару оттолкнулся от окна и подошел ко мне. Полный энергии, он хотел показать что-то еще.
— Теперь на кухню, — сказал он. Вновь жест, и я пошла вперед, спустилась по лестницам, миновала коридор, и мне казалось, что я никогда отсюда не уходила.
У дверей кухни я не медлила — лучше покончить с этим до того, как я успею испугаться. Я толкнула дверь и вошла.
Огни в обоих печах едва горели. Телдару подошел к поленице, набрал дров, положил их в очаги, и пламя начало разгораться, становясь выше и ярче. Из огня летели искры. Я осматривала полки и подоконники, длинный темный стол. Все эти поверхности были забиты вещами: мисками, кувшинами, подносами, ножами, мотками веревок. Я подошла к столу. Одна из веревок оказалась вовсе не веревкой: это был длинный локон черно-белых волос, обвязанный красной лентой. Рядом стоял кувшин янтарной жидкости, в которой плавал толстый бледный палец с фиолетовым ногтем. Подле кувшина была тарелка со множеством маленьких желто-белых полумесяцев — обрезков ногтей. Еще один кувшин, где плавало что-то, напоминающее глаз. Я отвернулась и посмотрела на Телдару.
— Ты времени не терял, — сказала я. Мне удалось произнести это уверенно.
Он кивнул так, словно слышал, но не слушал.
— Да, да, а теперь взгляни. — Он указал на один из очагов. Над разгоревшимся огнем висел котел, из которого доносилось бульканье. — Его надо помешать. — Он наблюдал за моими глазами.
«Нет», хотела ответить я, но мои ноги сами несли меня, как в спальне. Подойдя к очагу, я подумала: «Помни, Нола — все это приближает его падение и твою свободу. Будь сильной».
В котле пенилась темная жидкость. Рядом на полке висела ложка с длинной ручкой. Я сняла ее и опустила в котел. Помешала и отстранилась от ужасного запаха. Он с улыбкой наблюдал за мной. Кивнул — продолжай, любимая, — и я вернулась к котлу.
Широкими, глубокими кругами я размешивала жидкость. Ложка застряла; я подняла ее, и вместе с ней на поверхность всплыл какой-то кусок. Большие кости, спутанные волосы, бледная, пористая плоть. Я опустила ложку. В горле возник спазм, и все же мне удалось спросить:
— Что это?
— Не что. — Он подошел и встал за спиной. Его дыхание щекотало мне шею. — Кто.
Я вытащила ложку и повесила ее на крючок. На каменный пол стекали капли.
— Девушка из борделя? Ребенок из нижнего города? Кто-то, кого ты убил.
— Нет, — ответил он. — Кто-то, кого убила ты.
Я отшатнулась. Возможно, я бы упала, не стой он за моей спиной. Он обнял меня и провел губами по шее.
— Скажи, — прошептал он. — Назови имя.
Я сглотнула; в горле пересохло.
— Селера, — сказала я и начала смеяться, все сильнее и сильнее, пока не согнулась пополам, и меня не вырвало прямо на камни очага.
Глава 36
Мы ходили в дом каждую ночь. Наши плащи всегда были темными, капюшоны глубоко натянуты, скрывая под собой лица, хотя когда насилие в городе утихло, на улицах почти не было людей, и нас все равно никто не видел.
Но гнев кипел. Даже сквозь пелену усталости я слышала о происходящем: делегация белакаонских купцов принесла королю просьбу об освобождении соотечественников; некоторых король отпустил, но не тех, кто ранил или убивал (виновные сарсенайцы тоже оставались в камерах). Моабу Бантайо написал королю Халдрину, выражая негодование святотатством — воровство костей героя, недостаточное наказание воровки. Бантайо надеялся, что кости Раниора будут разбросаны и расклеваны птицами — только тогда Халдрин поймет чувства белакаонцев.
Телдару сообщал мне эти вещи со злорадством.
— Это настоящее начало, — говорил он. — Теперь мой план живет собственной жизнью.
Я слышала его слова, как и все остальные, сквозь пелену усталости, словно моя голова была под водой. Днем я учила — больше, чем прежде, поскольку здоровье госпожи Кет ухудшалось, — а вечерами пророчествовала всем, кто ко мне приходил. Помню невероятную яркость образов, словно способность к прорицанию — единственное, что во мне бодрствовало; помню, какими темными и путанными были мои слова; и помню, что мне было все равно. Когда последний человек покидал двор прорицателей или комнату для прорицаний на первом этаже школы, я возвращалась к себе, несколько часов спала, а потом просыпалась, чувствуя, как Борл лижет мне руку, а Телдару стучит в дверь.
— Госпожа, вы сама не своя, — однажды утром сказала Лейлен. Она уходила, когда я отправлялась в постель, возвращалась с рассветом и не знала, что ночью меня не бывает.
— После холма Раниора Иной мир постоянно со мной, — ответила я. Она кивнула так, словно поняла, и больше об этом не заговаривала.
Мы с Телдару уходили из замка через ворота в южной стене, так что нас не видела даже ночная стража. Мы были тенями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});