года по вопросу об издании полного собрания сочинений Адама Мицкевича и полностью признавая великую роль творческой мысли великого польского и славянского писателя в национальной культуре Возрожденной Польши, постановляет, под Высоким покровительством президента Крайовой Рады Народовой Болеслава Берута, реализовать мемориальное издание под названием «Национальное издание произведений Адама Мицкевича», чтобы предоставить в распоряжение всего общества подлинные научно подготовленные тексты поэта в образцовом полиграфическом оформлении».
Как известно Высокому Сейму, во второй половине декабря прошлого года вышли в свет первые четыре тома Национального издания произведений Адама Мицкевича в удачном полиграфическом оформлении тиражом 100 тысяч экземпляров. Этот первый серьезный шаг в деле реализации цитированного выше решения Крайовой Рады Народовой достоин особого упоминания, поскольку он совпал с таким событием исторической важности, как недавно состоявшийся съезд Польской объединенной рабочей партии. Есть несомненная и знаменательная связь между важным политическим событием, открывающим новый период в развитии народно-демократического строя в Польше, и этим серьезным событием культурной жизни. В данном случае проявляется не в первый и наверняка не в последний раз непрерывная историческая преемственность всех творческих сил и творческих направлений нашей национальной жизни.
Но личность и творчество Мицкевича — это не только наше самобытное, польское достояние. Его называют, и вполне справедливо, величайшим наряду с Пушкиным славянским поэтом. Действительно, оба они произвели революцию в поэзии своих народов, оба достигли вершин в мастерстве слова и оказали влияние на все братские славянские народы. Оба закрепили свою дружбу общими мечтами
«…о временах грядущих.
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся»{8}.
И вот сегодня мы являемся свидетелями почестей, воздаваемых Мицкевичу всеми славянскими народами, народами Советского Союза и стран народной демократии. Специальные торжества в Москве и других городах Советского Союза стали выражением глубокого почитания Мицкевича народами этой великой страны. Это почитание не ограничивается приличествующими юбилейным торжествам словами. Более полным выражением его служат огромные тиражи произведений нашего поэта, переведенных на многочисленные языки миллионных народов Советского Союза.
Томики Мицкевича в руках рабочих Москвы, в руках украинских и белорусских колхозников, в руках грузин и узбеков — это не только удивительно точное исполнение мечтаний, высказанных польским поэтом и его друзьями — русскими революционерами во время петербургских прогулок сто двадцать лет тому назад. Это вместе с тем одна из величайших побед идеи братства народов, поборником которой сто лет назад, в дни Весны Народов, был Адам Мицкевич и которую теперь в повседневной жизни реализуют страна победившего социализма и страны народной демократии.
Высокий Сейм! Трибуна, с которой я говорю, это трибуна Законодательного Сейма нашего народного государства. Мы привыкли слышать с нее слова, говорящие о различных больших и малых, но всегда животрепещущих делах и проблемах нашей национальной жизни, о трудных и необыкновенно ответственных задачах сегодняшнего дня и будущего. И если сегодня наши мысли с огромным уважением обращены к памяти одного из величайших людей, данных миру Польшей, к памяти Адама Мицкевича, памяти гениального поэта и страстного борца за свободу и прогресс, то эти почести вызваны не только глубоким волнением, какое дают нам его книги, его поэзия; они продиктованы четким сознанием того, что мысль Мицкевича — это частица нас самих, что мы, люди, живущие сегодня, идем по трудному и тяжелому, но правильному и необратимому пути плечом к плечу со свободными братскими народами, идем к тем великим целям, которые Адам Мицкевич указывал посохом неутомимого пилигрима свободы и развернутым знаменем солдата Весны Народов.
СТЕФАН ЖЕРОМСКИЙ{9}
Двадцать пять лет, которые отделяют нас со дня смерти создателя «Кануна весны», не настолько большой период, чтобы по прошествии его можно было достаточно точно оценить и установить подлинное значение творчества писателя, оказывавшего исключительное влияние на современников и вызывавшего всегда самые различные, а временами и резко противоположные суждения. Все это так, если бы не одно обстоятельство, которое позволяет сделать такую попытку. Этим обстоятельством являются происшедшие в нашей стране существенные перемены, к которым неуклонно шло современное Жеромскому общество. Мы получили возможность механическую ретроспекцию заменить теперь опытом, обогащенным критериями, проистекающими из нового качества создающейся у нас идеологической надстройки: надстройки общества, строящего социализм. В статье о Толстом Ленин писал, что подлинная оценка этого писателя возможна только с позиций революционного пролетариата. Точно так же и для нас попытка настоящей оценки творчества Жеромского возможна только с позиций рабочего класса, который, свергнув господство буржуазии в Польше, стал гегемоном нации, с позиций, подкрепленных ленинской мыслью и достижениями Советского Союза в области идеологии. Только с таких позиций можно увидеть все звенья прогрессивной традиции в национальной культуре, широко охватить ее преемственность и в полной мере выделить в ней ценности устойчивые, непреходящие. Одним из таких звеньев является, несмотря на всю противоречивость, творчество Жеромского.
Творчество Жеромского еще раз доказывает правильность утверждения, что писатель по-настоящему великий всегда в какой-то степени отражает общественную правду своей эпохи. В этом смысле Маркс и Энгельс в романах легитимиста Бальзака находили ценный материал для научных выводов о состоянии французского общества в период Июльской монархии. В этом смысле Ленин писал о Толстом как «зеркале русской революции».
Творчество Жеромского отразило необыкновенно ярко и четко полные внутренних противоречий перемены, происходившие в положении и сознании средних слоев польского общества на рубеже XIX—XX веков, то есть в период перехода капитализма в империализм, в период стремительного вырождения буржуазии, особенно обнаружившегося во время двух революций: 1905 и 1917 годов. На польских землях, в первую очередь на территории, входившей в состав бывшей царской России, это был период, когда непомерно выросла концентрация, а в связи с этим и агрессивность финансового капитала, что нанесло сильный удар по экономике послереформенной деревни. Стремительному крушению экономической базы средней и мелкой шляхты и резко возросшей нищете безземельных и малоземельных крестьянских масс соответствовала быстрая пауперизация мелкой буржуазии в городах, особенно интеллигенции с «гуманитарным» образованием, болезненно ощущавшей, кроме того, национальный гнет. На противоположном полюсе исторического процесса в революционную освободительную борьбу вступал рабочий класс, быстро созревавший благодаря братской связи с революционным движением русского народа.
В идеологической сфере этого периода польская буржуазия скатилась с прогрессивных в свое время позиций позитивизма в открыто реакционное болото жестокой, особенно после 1905 года, контрреволюции и пришла к полному соглашению с царским империализмом. Мелкая буржуазия, как обычно несамостоятельная и часто отягощенная немалым грузом национализма, подверглась поляризации между черносотенной реакцией и симпатиями к рабочему движению.
В рядах творческой интеллигенции и прежде всего в литературе идеологический регресс привел к закату позитивистского