"Давай здесь остановимся" - хотел сказать Стёпка, но горло отказалось ему повиноваться и вместо нормальной человеческой речи издало какой-то невнятный скрип. Тогда он машинально похлопал по драконьей шее - и умный Дрэга тут же пошёл на посадку. Приземлился он красиво и очень аккуратно, впрочем, измученный страхом наездник этого совершенно не заметил. Безвольным кулем свалившись с драконьей спины, он уселся на первую попавшуюся кочку и с облегчением вытянул ноги. Настроение у него было что называется не фонтан. Совсем недавно он радовался тому, что полетит, теперь же он с несравнимо большей радостью ощущал под ногами надёжную землю. А на зелёную травку смотрел с таким умилением, словно в роду у него были сплошь жвачные и парнокопытные.
В этом месте они задержались надолго. Дрэга, как совершенно свободный и независимый дракон, никуда не торопился и ни к кому не спешил. Стоя в ручье всеми четырьмя лапами, он лакал холодную и очень вкусную (Стёпка тоже попробовал) воду. Затем, утолив жажду, он выбрался на берег, улёгся рядом со Степаном и беззаботно задрых, подставив солнечным лучам светлое брюхо и совершенно по-птичьи спрятав голову под крыло. Дракону хорошо, он летать умеет и высоты не боится. А что делать трусоватому демону, про которого почти все думают, что он непобедимый? Отказаться от мечты? Смириться с собственным малодушием и всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что не сумел преодолеть постыдную слабость?
Закинув руки за голову, Стёпка лежал на траве и смотрел в небо. В небе плыли облака. Очень высоко. Отчётливо представив себя там, рядом с этими величавыми громадами, он содрогнулся. Кажется, в небо мне уже совершенно не хочется. Вот если бы за спиной вместо котомки оказался парашют... Или если бы на драконе было седло со стременами и поводьями... Интересно, а как долго гномлины учатся летать на дракончиках? Может быть, это у них в крови? Стёпка вздохнул. Выхода нет, надо учиться преодолевать себя. В конце концов, демон я или просто погулять вышел? Ванька бы меня уже десять раз высмеял. И улетел бы на драконе один. На экскурсию.
- Дрэга, подъём! - скомандовал он примерно через час, когда лежать без дела стало совсем невмоготу. - Хватит уже спать.
Разморённый жарким солнцем дракон, как говорится, и ухом не повёл, тем более что ушей как таковых у него не было. Зато имелись внушительные и очень ловкие лапы. Которыми он и сцапал хозяина, когда тот решил растолкать разоспавшегося летуна.
- Обниматься я тебе тоже запрещаю! - ругался Стёпка, безуспешно пытаясь освободиться от шуточных объятий. - Ты мне все рёбра переломаешь... Стоп! Погоди, не убирай лапу! Да не бойся, не съем я её.
Лежащая у него на коленях увесистая передняя конечность с полувыпущенными когтями, покрытая мелкой чешуёй и отливающая на солнце тёмной малахитовой зеленью, показалась Степану вдруг подозрительно знакомой. Где-то он видел уже почти такую же лапу с почти такими же когтями. Причём, совсем недавно. Только размерами поменьше... Бли-и-ин!
Всматриваясь сквозь увеличивающий кристалл в свою виртуальную "взаправдишнюю" руку, он отмечал несомненное сходство. Почти всё похоже: и чешуя, и цвет, и форма суставов... Только когти у Дрэги посимпатичнее - чистые, почти белоснежные и совсем не слоятся. Получается, что Стёпкин двойник из параллельного мира каким-то боком приходится родственником (или сородичем) дракону? И что из этого следует? А то, что гузгай должен и даже просто обязан обладать необходимыми для полётов навыками. Конечно, Стёпка не такими заковыристыми словами подумал, он для себя всё это проще выразил: надо просить гузгая о помощи. А то сидит внутри и в ус не дует. Лучше бы когти почистил, честное слово.
Правильный настрой удалось поймать не сразу. А когда знакомо ворохнулось что-то в груди, тут же встрепенулся и Дрэга. Он подобрался, подтянул лапы и уставился Степану в глаза удивительно серьёзным взглядом. Как будто обнаружил вдруг, что хозяин превратился в кого-то другого.
- Чего подпрыгнул? - спросил Стёпка. - Думаешь, только у тебя секреты есть? Давай, подставляй спину. Щас опять полетим... Если я не передумаю.
* * *
Третья попытка началась очень многообещающе. Направляемый гузгаем Стёпка в одно касание взлетел на спину, сел сразу правильно, как и должен сидеть настоящий драконий наездник, - и вот они вновь оторвались от земли. Дух, конечно, опять захватило, но ни о каком падении речи уже не шло. Стёпка сидел как влитой, утвердя ноги на подогнутых драконьих лапах и слегка сжимая его бока коленями, этого, как оказалось, было вполне достаточно. Вот тут-то бы ему и вскинуть победно руки и завопить на весь окрестный мир: "Люди, я лечу!!!"...
Всё испортил гузгай. Не зная, что такое разумная постепенность, он не желал "тише ехать" и поэтому сразу направил дракона вверх, повелительно пришпорив его пятками. Дрэга послушно пошёл по кругу, стремительно набирая высоту, и уже через минуту Стёпка закрыл глаза, через три минуты прошептал про себя "ой, мамочки", а через пять - отчаянно пожалел, что согласился на подобное безрассудство. Но отступать было поздно. Оставалось только держаться за дракона изо всех сил и молиться о том, чтобы это издевательство поскорее кончилось. Спина дракона уже не казалась достаточно надёжной опорой, она покачивалась, подёргивалась, с неё слишком легко можно было сорваться, потому что на ней не было никаких упоров и зацепов. Проклятущий гузгай, устроив подлянку, умыл свои немытые руки и теперь, наверно, подхихикивал, наблюдая за Стёпкиными страданиями. Довольно быстро они поднялись на невообразимую высоту, просто невообразимую, на километр, возможно, если не больше, а Дрэга без устали кружил и кружил, взлетая всё выше и выше. Стёпке стало холодно и он взмолился:
- Хватит, Дрэга, я же замёрзну. Хватит!
Подъём тут же прекратился. В животе что-то сладко оборвалось. Собрав всю свою волю в кулак, Стёпка открыл глаза, пугливо осмотрелся - и ахнул. Вокруг него, над ним, под ним, во все стороны простиралось бескрайнее, пронизанное солнечными лучами небо, украшенное тут и там белыми громадами облаков. И облака эти висели в воздухе совсем рядом, до некоторых можно было чуть ли не дотянуться рукой, а на некоторые Стёпка вообще смотрел сверху вниз. Страшно далёкая теперь поверхность земли превратилась в пёстрый, слегка размытый расстоянием зелёный ковёр, на котором кое-где выделялись более светлые пятна полей, отливала вдалеке серебром извилистая полоса реки с многочисленными рукавами и затонами, петляла дорога, превратившаяся в тоненькую жёлтую ниточку, и ещё много внизу было такого, на что Стёпкиного внимания пока просто не хватало. Огромный мир радостно раскинулся до почти неразличимого горизонта, и здесь, на этой потрясающей высоте, появилось ощущение, что нет уже никаких преград, что все расстояния сделались незначительными и даже смешными, и стоит только пожелать - очень быстро можно долететь до любого, пусть даже самого удалённого уголка, до каких-нибудь всеми забытых Махоньких Упырелл или до оркландского Горгулена. Или хотя бы до вон тех самых Закатных гор, силуэты которых с остатками снеговых шапок синеют под левым крылом дракона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});