Главным итогом первого "научного доклада" Вадика стало то, что по Указу самодержца был создан Институт исследования крови при Императорской Академии наук. Следующие несколько месяцев Вадик разрывался между помощю коллегам в работах означенного института, и всем остальным, то есть "спасением мира". Российского... Отягченного дураками, плохими дорогами и фаталистом-Императором. За которого, как за самое слабое звено этого бардака, и пришлось начинать тащить...
По медицинской части ему пришлось выкроить еще и время на несколько лекций в Петербургском университете. После невинной подколки Боткина на одном из званых ужинов, у Вадика просто взыграло самолюбие, и он не смог ответить отказом на предложение прочитать небольшой курс лекций по гематологии и военно-полевой хирургии. И хотя в последней области были специалисты и куда большего, чем Банщиков уровня, послушать доктора с героического крейсера набивались полные аудитории.
После отработки в Институте техники забора крови и установления сроков хранения консерванта, работа была достаточно искусственно приторможена самим Вадиком. Ему просто хотелось избежать ненужных разговоров вследствие непрекращающейся череды открытий на этапе разработки способов определения группы крови. Рецепт у Вадика, однако, был "в рукаве" и спустя полгода с начала работ были разработаны стандартные сыворотки для определения групп. Это был триумф...
Хотя, и Банщиков впоследствии не раз сам говорил об этом, столь быстрый успех не был бы достигнут, если бы не личное участие императора. Николай II собственноручно написал письмо с приглашением вернуться в Россию человеку, которого знает каждый студент-медик в нашем мире - Илье Ильичу Мечникову. В нашей реальности он, оставив Россию в 1887 году, перебрался в Париж и до самой смерти работал в институте Пастера. Перед неожиданно открывшейся перспективой руководства собственной лабораторией микробиологии и иммунологии, да еще с полным карт-бланшем и поддержкой в работе со стороны императора, Мечников не устоял. Даже с учетом того, что общее руководство работами института осуществлял Боткин. Вскоре в компанию к ним добавились Эммануил Гартье и Николай Фёдорович Гамалея: Вадик помнил об успешной работе Петроградского оспопрививательного института после прихода к власти большевиков...
Первой вершиной международного признания достижений Института Крови стало сообщение о присуждении группе его ученых и специалистов Нобелевской премии по медицине за 1905 год. То, что в списке кроме четырех фамилий медицинских светил с мировыми именами, оказажется еще и фамилия бывшего военного врача с крейсера "Варяг" кое-кого не удивит. А кто-то еще долго будет шипеть в прессе о фаворитизме и тому подобном. Но что тут поделаешь: завистники были и будут всегда. Обращать внимание на это тявканье из-за угла, а тем более почивать на лаврах, фавориту императора некогда...
Направив работу по линии спасения наследника престола, а с ним заодно и миллионов раненых или больных сограждан, с помощью переливания крови в нужное русло, совершенно неожиданно для всех окружающих Банщиков увлёкся ...химией. На самом деле, конечно, он лишь перестал скрывать своё "увлечение", но почти для всех, в том числе и для Боткина, с которым Вадик особенно подружился за прошедшие месяцы, было по-началу абсолютно непонятно, с чего это Банщиков лично принялся за исследования азокрасителей? Наезжая в Институт, он все больше и больше времени проводил с Мечниковым, разведшим у себя в лаборатории целую плантацию плесени!
На самом деле ларчик открывался просто: создать стрептоцид Вадик имел приличные шансы еще до окончания текущей войны. С пенициллином же нужно было постараться успеть хотя бы к грядущей.
***
На следующее утро после того как Банщиков первый раз заночевал у Боткина, за завтраком гость ошарашил своего именитого коллегу просьбой организовать ему встречу одновременно с министром финансов и тремя-четырьмя представителями крупнейших русских банков. После чего спросив несколько адресов, он заскочил по поручению Макарова с бумагами в ГМШ, а затем с письмом Алексеева к Дубасову. Хотя оно по большей части и потеряло свою актуальность, к царю то он уже пробился, воспользоваться поводом, чтобы представиться лично начальнику МТК, с которым впоследствии предстоит много поработать по "Плану Петровича", стоило. Затем Вадик наконец-то отправился строить себе цивильное платье, подыскивать квартиру и заниматься прочими скучными, но необходимыми повседневными делами.
Кстати, визит к вице-адмиралу Дубасову имел и один неожиданный итог. Если сам начальник МТК в разговоре был довольно сух и официален, что и не удивительно при том ворохе неотложных дел которые на него свалились, то вот случайный разговор в приемной вице-адмирала повлек за собой определенные интересные последствия.
Узнав, что молодой офицер, дожидающийся своей очереди на прием, это и есть "тот самый лекарь с "Варяга", так же ожидающий своей очереди, высокий и подтянутый контр-адмирал, на вид лет сорока пяти - пятидесяти, неожиданно попросив у дежурного лейтенанта не торопиться с вызовом в кабинет, увлек Вадика с собой в коридор. Как оказалось, это был командир второго флотского экипажа Николай Александрович Беклемишев. Причем контр-адмирал он был довольно "свежий": не так давно он еще в чине каперанга командовал пришедшим с Дальнего Востока в составе отряда вице-адмирала Чухнина броненосцем "Наварин".
По тому неподдельному интересу, с которым Беклемишев выпытывал подробности боя "Варяга" и "Корейца", Вадик понял, что перед ним сейчас находится весьма одаренный, любознательный и решительный моряк. Чего стоило одно только его высказывание о том, что прорвись "Варяг", первое, что нужно было бы сделать - это топить или брать "гарибальдей"! Оболдевшему Банщикову большого труда стоило вовремя прикусить язычок.
Затем разговор плавно перетек на общее состояние флота, на то, что нужно срочно делать, для перевода предприятий на круглосуточный режим работы. Кого отправлять на восток немедленно. И тут Вадик был вновь ошарашен. Беклемишев на полном серьезе считал, что сейчас в наилучшем состоянии для этого находятся три броненосца береговой обороны из состава учебно-артиллерийского отряда...
Об этих корабликах Петрович даже не упоминал в данных ему инструкциях, вскользь обронив фразу, что "все остальное не стоит пока и рассматривать". И вот, по мнению контр-адмирала, совсем не производящего впечатление человека недалекого или отъявленного авантюриста, выходило, что эти кораблики могут принести весьма серьезную пользу как на театре боевых действий, так и по дороге туда, занимаясь перехватом контрабандной торговли. Проблему же относительно небольшой их дальности плавания можно было решить отправкой вместе с ними угольных пароходов, например, черноморских доброфлотовских.
Вадику идея запала. И он начал ее думать... Вместе с Петровичем, которому изложил все это в одной из первых своих "питерских" докладных телеграмм. В итоге все это вылилось в одну из самых дерзких и известных морских операций России в ходе этой войны, да и не только этой, по большому счету.
*** Слово государя, конечно, закон. Но между словом и делом подчас бывают перерывы. И если неотложные распоряжения военного характера "по списку Руднева" были отданы, слава Богу, довольно оперативно, то с организацией научно-медицинской практики Банщикова, все организовывалось не так скоро. Несколько дней Николай Александрович раздумывал над тем, кого из родни стеснить в пользовании каким-нибудь из дворцов поплоше для размещения Института Крови; какой именно из полков гвардии отрядить для экспериментов по донорству; какую статью расходов двора ужать...
Одним словом, уже к концу недели весь двор знал, что герой "Варяга" и организатор прорыва "Маньчжура" лекарь Банщиков является новым "властителем дум самодержца". Или, вернее, его новой игрушкой, которая венценосцу пока не надоела. Хотя в подробности официально никто не был посвящён, но кто-то уже трясся за "свои поляны", а кто-то наоборот, жил надеждой на будущие дивиденды от монаршьих благоволений. Безразличных практически не было.
Поэтому особых усилий Боткину прикладывать не пришлось - каждый из участников созванного Вадиком тайного совещания с готовностью принял приглашение - кто выслушать героя, кто посмотреть на новую дворцовую диковину, кто оценить перспективность для роли очередного фаворита. Главным же намерением собравшихся было попытаться что-то с этого поиметь, и разочарованными они не остались. Скорее наоборот.
- Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, - начал Вадик у развешенной на стене карте мира, - России объявлена война.