— Не обращайте внимания на Арта, — Чэпмен махнул рукой в сторону звукооператора, — он всегда льстит гостям. Ему нравится наша программа.
Строуз кивнул и вышел из студии.
— Видите, он мне не возразил. Я догадываюсь, о чем он сейчас думает. Я еще могу почивать на лаврах.
— Не болтайте ерунды, — я повернулась к нему. — У меня нет опыта.
— Вы только что прошли очень удачное собеседование, юная леди. Хорошо, что Строуз решил вышибить Лили Одри. Он намеревается заменить вами ее, а не меня.
Я подумала, что он шутит.
— Я слышала ее только раз. Эта та, что набрасывается на своих гостей, словно разбойничья банда?
— Она самая.
Джордж взял меня за руку.
— Рад, что вы смогли заглянуть к нам, мисс Уидмер.
Джордж уже тянул меня к выходу.
Мое выступление он прокомментировал, едва мы вышли на улицу.
— Ты разделала этого бедолагу под орех.
Что это на него нашло?
— Я думала, что понравилась тебе.
— Конечно, понравилась. Одно удовольствие смотреть на пикадора, втыкающего пики в быка.
— Этот бедный бык — второй по влиянию человек в своем карликовом государстве и, скорее всего, станет следующим главой правительства. И его необходимо ставить на место всякий раз, когда он не может отрубить голову своему оппоненту.
— Тебе нравится блеск «юпитеров».
— Ерунда все это. Когда я позвоню Строузу, со мной, скорее всего, не захочет разговаривать даже его секретарь. Он забудет о сегодняшней встрече еще до завтрашнего завтрака.
— Он не забудет.
— Послушай, Джордж, я никогда не видела тебя в зале суда, но мне достаточно нашей беседы с Лефковичем. Ты любишь быть в центре внимания ничуть не меньше меня, только ты уже вкусил славы, а я еще новичок.
Он вновь взял меня под локоть.
— Пожалуйста, не сжимай так сильно мою руку.
— У нас только одна машина.
— Ты можешь завезти меня домой.
В машине он заговорил первый.
— Слушай, это же нелепо. Мы целую неделю трахались, а теперь ссоримся из-за пустяка. Причина моей реакции на то, что ты внезапно стала знаменитой, одна — ревность.
— Я рада, что ты это осознаешь. Это первый шаг.
— Куда?
— В зале суда ты, вероятно, привык играть главную роль. Притягивая к себе всеобщее внимание. Тебе не нравится сидеть в зрительном зале. Не нравится смотреть, как выступают другие. Например, я.
— Перестань, Франсина. Я не думаю, что ты станешь Дэвидом Фростом[37] в женском обличии. И мне не придется ждать тебя так, как сегодня вечером.
— А вдруг это мой шанс? — спросила я. — Ты же не хочешь, чтобы я упустила его?
— Разумеется, нет.
— Если судить по твоему тону, ты никак не возьмешь в толк, а зачем мне это нужно.
— Это ты напрасно. Послушай, Франсина, ты же говорила, что тебе нравится работать на Икса.
— Совершенно верно. Но еще больше мне нравится работать на себя. Как, впрочем, и тебе.
— Я работаю на моих клиентов.
— Это выдумки, Джордж. Неужели ты рассматриваешь клиента как работодателя? Они нужны, чтобы манипулировать ими, а не наоборот. Я не собираюсь упустить этого шанса.
— Готов спорить, что не собираешься.
И тут меня понесло, точно так же, как в случае с Баттерболлом.
— Я рада, что это произошло сейчас. Потому что могло случиться через год, после того как переплелись бы наши жизни. Тебя мутит от мысли, что я могу найти работу, которая захватит меня и будет приносить куда больше удовольствия, чем копание в бумагах в этом объединенном бедламе. У тебя есть призвание, и ты полагаешь, что его хватит на нас двоих. Джордж, все эти годы, проведенные в одиночестве, превратили тебя в эгоцентричного, самодостаточного изоляциониста, и спасти тебя в твоем возрасте не под силу ни мне, ни кому бы то ни было.
Скорее всего, все решил последний перл «в твоем возрасте».
Он не произнес ни слова, пока «мерседес» не затормозил у дома моих родителей. Он не вышел из машины, чтобы открыть мне дверцу, к чему я уже привыкла за неделю. Просто сидел, уставившись в лобовое стекло, пока не заговорил.
— Хочу сообщить тебе хорошие новости. Брейди, похоже, уговорит Козлака признать свою вину в изнасиловании без отягощающих обстоятельств. Он сядет в тюрьму. Без судебного разбирательства.
— Ты говоришь со мной, как с клиентом.
— Именно так.
— Позвольте поблагодарить вас за хорошие новости.
— Пожалуйста, не забудьте порадовать ими вашего отца.
Я вылезла из машины и захлопнула дверцу. Он умчался в реве двигателя.
Глава 42
Томасси
Полагаю, что в старших классах средней школы сформировался и стал доминирующим следующий принцип: мир набрасывает на твой жизненный путь много дерьма, и надо научиться как можно реже вляпываться в него.
Богатство не решало всех проблем. В те дни в Осуэго богатым считался хозяин продуктового, а не обувного магазина. Каждый мог подлатать башмаки, купленные годом раньше, но никому не удавалось съесть заново вчерашний обед. В нашем классе учился Джо, сын владельца кондитерской. Он раздавал конфеты, добиваясь для себя каких-то благ, но в результате его били гораздо чаще, чем других, как бы говоря ему и его родителям: богатство не гарантирует безопасность. Мой отец частенько говаривал, что богатый армянин не имел преимуществ перед бедным, когда пришли турки.
Моя мать, Мария, полностью зависела от моего отца. Думаю, она бы не пережила его смерти. Он давал ей указания, командовал ею, хвалил ее, оскорблял, любил, а она жила его словами. Она не стала для меня примером в жизни. Так же, как и отец, потому что и при его силе воли он не смог защитить себя от турок, предрассудков американцев по отношению к иммигрантам и депрессии. Я сам поставил себе цель в жизни: обрести независимость, тем самым оградить себя от любых сюрпризов, которые могли припасти для меня турки, американцы или кто-либо еще. Интуиция подсказала мне, что независимость эта зиждется не на деньгах и даже не на политической власти, а на умении воздействовать на людей. Сначала пришлось отбросить идеалистическое словоблудие о том, что в каждом человеке можно увидеть что-то хорошее, пусть он и кажется сущим злодеем. Затем пришел черед практических приемов. Иной раз хватало вовремя сказанного комплимента. Бывало, все определялось сдвинутыми бровями, ударом кулака или пинком под задницу. Очень важное значение приобрели взгляд и походка: они могли подсказать драчунам, что, связываясь с тобой, можно нарваться на неприятности. Все это помогло мне выжить в школе. Тогда же я понял, что полностью могу рассчитывать только на одного человека — на себя. Союзников иметь неплохо, при условии, что ты им не доверяешь. Друзья тоже не мешали, опять же, если не поворачиваться к ним спиной, дабы у них не возникало искушения воткнуть в нее нож. Наверное, можно сказать, почему я стал адвокатом: увидев изнутри, как работает правоохранительная система, теряешь последнюю надежду, что какой-то другой адвокат при необходимости выручит тебя из беды.