Читать интересную книгу Десять писем - Лия Аструм

подобный разговор. Он не успокоится, пока справедливость не восторжествует. Я его понимала, но, когда он впадал в подобное состояние, меня пробирала дрожь.

 Я встала с кровати и с неподдельной тревогой заглянула в его ожесточённое лицо.

– В такие моменты ты меня пугаешь.

 Он понимающе усмехнулся.

– Порой я сам себя пугаю. Но мы уже всё обсудили и возвращаться…

– Прошу прощения, – резко прервал нас раздавшийся женский голос, и мы оба машинально повернулись в сторону дверного проёма. Одна из медсестёр неуверенно застыла на пороге и, переводя взгляд с меня на Друга и обратно, почему-то тянула с озвучиванием причины визита. И только, когда пауза уже порядком затянулась, а на моих губах откровенно заиграла ироничная ухмылка, эта скромница тихо произнесла: – За тоб… за вами уже приехали, мистер Эймс.

– Спасибо, Сара. – Сама любезность. – Спущусь через пару минут.

Её щеки заалели и, смущённо опустив глаза в пол, она отступила назад, бесшумно прикрывая за собой дверь. 

Подождав несколько секунд, чтобы Сара отошла на приличное расстояние от нашей комнаты, я сильно ткнула пальцем ему в грудь.

– Ты всё-таки с ней спал! 

– Эй, больно! – тихо рассмеялся он, уворачиваясь от очередного моего тычка.

– «За вами уже приехали, мистер Эймс», – беззлобно передразнила я её. Он целый месяц правдоподобно рассказывал мне о том, что между ними ничего нет. И враньё было на лицо.

– Джентльмены о таком не распространяются, – усмехнувшись, заявил он, отходя от меня на безопасное расстояние. Продолжая нагло мне улыбаться, он закинул последние вещи в чемодан и, застегнув замок, поднялся. Нацепив на голову дурацкую кепку, он взял чемодан за ручку и повернулся ко мне.

– Один месяц, – в сто первый раз повторил он. – Я буду ждать твоего звонка.

– Буду скучать по тебе, – тихо призналась я, стараясь запихнуть куда поглубже свои переживания и тревожные мысли, и, весело усмехнувшись, добавила: – Мартин.

Настоящее время. Нью-Йорк.

Алекс.

Я собирался с мыслями, пока с высоты птичьего полёта через стекло смотрел на кипящую жизнь Нью-Йорка. Движущиеся фигурки людей, вереницы маленьких, словно игрушечных машин, и повсюду огни, преображающие мегаполис в один огромный светящийся шар, от которого последние дни невыносимо болели глаза. Этот город никогда не спит. И как бы это смешно не звучало, я отчасти ему завидовал, потому что за прошедшие две недели сон для меня – непозволительная роскошь. Внезапная смерть отца стала для меня мощнейшим ударом. Четыре дня. Всего грёбаных четыре дня он не дотянул до операции. Я вообще не суеверный, но, если что-то где-то и существовало, оно точно не проявило к нему милосердие.

Я не успел с ним увидеться. Он звал меня в особняк, а я не приехал. Не приехал, потому что ждал её. Тупая боль расползлась под рёбрами, окольцовывая грудную клетку. Мне даже толком не удалось по нему поскорбеть, потому что совет корпорации словно сошёл с ума, терроризируя меня нескончаемыми требованиями, опасениями и далее по списку. В наших рядах появились ощутимые разногласия, которые меня больше раздражали, чем беспокоили. Чёртовы придурки, волнующиеся только за свой собственный кошелёк, не давали мне продохнуть, и всё, что я смог себе позволить – один вечер.

Один вечер, который я провёл на диване в кабинете отца в обнимку с бутылкой его коллекционного коньяка. Мне совсем не нравился этот вкус. И я часто подшучивал над ним, что как вообще можно тратить столько денег на подобное пойло. Но именно в тот вечер я продолжал его упорно пить, вспоминая некие обрывки своего детства и тупо пялясь на эту отвратительную, занимающую пол стены картину «Смерть Марии». Я старался отвлечься от неприятных последних событий и сконцентрироваться только на хороших воспоминаниях, связанных с ним. Их было не так уж много, но они были… точно были. И я с мазохистским удовольствием рылся в собственной памяти, чтобы их отыскать.

Мне очень сложно это давалось, потому что последние годы моя жизнь напоминала бесконечный гоночный трек, где зрители ликуют и восхищаются твоими победами, и только один человек, чьё мнение являлось для меня единственно важным, оставался неизменно спокоен. Ему всегда было мало. И если я скажу, что мне не нравилось то, что я делал, я совру. Просто, возможно, моментами, мне хотелось от него услышать обычные отцовские вопросы: «Как сходил с друзьями на матч? Как прошла тренировка? Есть ли у тебя девушка?». Все наши разговоры постоянно сводились к работе, престижу, деньгам. И, если я останавливался, хотя бы на минуту, чтобы передохнуть, сразу следовал ощутимый пинок под зад. Ему всего лишь достаточно было с определённой интонацией произнести: «Александр», как мгновенно во мне срабатывала запасная батарейка. По ощущениям во мне был целый контейнер этих батареек. Я восхищался его уверенностью, его сдержанностью, умением абстрагироваться от ненужного и концентрировать внимание на самом важном. И что самое главное, ему это давалось легко, когда мне в свою очередь приходилось очень много над собой работать, чтобы соответствовать.

Он никогда не одаривал меня излишней лаской. Он всегда был холоден и строг. Наверное, эти качества я унаследовал от него. Но именно он научил меня всему тому, что я знаю и умею. Начиная от катания на лыжах и заканчивая нудными финансовыми договорами, в которых он специально допускал ошибку, а я должен был её найти. А если не находил, обязательно следовало наказание. Не физическое. Он никогда меня бил. Скорее, моральное.

Один раз я торопился, чтобы успеть на хоккейный матч, билеты на который были куплены аж за несколько месяцев до знаменательной даты. Друзья названивали как полоумные, и я, на скорую руку проверив очередные его тренировочные отчёты, в охренительном настроении вылетел из дома, настраиваясь на потрясную игру. В итоге, охрана просто не открыла мне ворота. Я не истерил, такое с отцом никогда не срабатывало. Я молча переделал документы, а билеты отдал знакомому. Но у себя в комнате я разнёс все к чёртовой матери. Вероятно, этот грохот слышал весь дом, но он не пришёл, не успокоил. Он был очень требовательным и, порой, жестоким. Последняя произошедшая ситуация между нами это доказала. Но как бы там ни было, и из неё я вынес огромный урок.

Впервые на моей памяти я решил пойти против него, и вот во что это вылилось. Решение уйти из компании далось мне с неимоверным трудом. Но я лишь расставил приоритеты, потому что его разочарование я переживу, а разочарование в самом себе нет. Я натянуто улыбнулся. Он так и не