по людским силуэтам. Рут знал наверняка, кого они выискивают.
Не мешкая, он вышел вперёд и поклонился.
Учитель не изменился. Разве что выглядел несколько измождённым. Худое вытянутое лицо, хищный взгляд чёрных глаз, кривая ухмылка, тихий, вкрадчивый голос. Гинор из Чёрного клана был сыном хозяина Полуночного края. Даже по меркам тунов он был чересчур заносчив и честолюбив, а ещё молод, тоже по меркам тунов, разумеется. Это последнее обстоятельство играло большую роль. Гинор не принимал в расчёт ни порядки, ни традиции. Учитель не брезговал человеческой кровью, порой упиваясь до озверения. Вседозволенность так крепко засела в изощрённом уме, что даже его отец негодовал. Впрочем, Гинора это нисколько не волновало.
Так вышло, что именно Рута он отобрал себе в ученики. Именно его избивал до полусмерти, морил голодом и заставлял колдовством убивать птиц, животных, а порой и людей.
– Здравствуй, братец-воронёнок. – Учитель протянул когтистую пятерню. Рут коснулся лбом холодной, как у мертвеца, кожи. Другой рукой тун повёл из-под плаща, предлагая остальным продолжить праздник. – Прошу вас, веселитесь.
Но никто не сдвинулся с места. Растерянность жителей была понятной. Туны в селения заболотных ми́рков наведывались редко, обычно давая приказы ученикам через обряд вызова. А появление поклонника богини смерти самолично, да ещё на празднике Возрождения Солнца – и вовсе дурной знак. Но Рут знал наверняка – светилу всё равно. По крайней мере, страну крылатых оборотней оно посещает так же регулярно.
Гинор, сутулясь, двинулся к столу. Рут шёл на полшага позади.
– Что привело тебя, учитель?
– Решил размяться. Тебя проведать. Как поживаешь? – Гинор обернулся и ощерился. Когда он говорил, мелькали острые зубья.
Рут не улыбнулся. Учитель всегда врал беззастенчиво и с удовольствием. Его интерес и мнимая забота уж точно не предвещали ничего хорошего.
– Не жалуюсь. Почему ты не послал вызов?
Ухмылка сползла с бледных губ.
– В Полуночном крае неспокойно, – медленно, тягуче начал он. – Этот Наури из Белого клана всюду обзавёлся шпионами. Так что я решил поговорить с глазу на глаз.
Белый клан гнездился на дальнем севере, там, где снег лежал даже летом, а в тёмной воде обитали огромные зубастые рыбины. Поговаривали, туны Белого клана пили кровь сородичей. Сложно было представить кого-то кровожаднее Гинора, но кто там разберёт этих тунов.
– Чем я могу быть полезен?
– Отправишься на полдень, за хребет.
Вот и перешли к делу.
– По зиме?
– Ждать я не могу. Столица Полуденного царства разрушена. Они там снова что-то не поделили с имперцами. В развалинах Рахе найдёшь одну… – он помолчал, подбирая слово, – словом, вещь. На юге её называют Искрой. Она нужна мне, воронёнок.
– А если её забрали южане?
– Отец говорил с Калмой. – Гинор остановился и глянул в упор. – Искра в Рахе.
По спине невольно пробежал холодок. Сколько же крови ушло на то, чтобы богиня смерти заговорила?
– Как она выглядит, эта Искра?
– Понятия не имею. Должно быть, это что-то яркое и горячее. – Он снова осклабился. – Сказать откровенно, я очень устал. Распорядись о ночлеге и еде. – Они как раз подошли к столу с угощениями. Гинор подцепил пальцами фазанью ногу, оглядел и скривился. – Надеюсь, ты не забыл мои предпочтения?
Рут окликнул старосту, приказал растопить баню и принести крови.
– Только смотри, чтобы не свернулась, – кинул на прощание учитель и устало зевнул. – Ну да ты знаешь.
* * *
На рассвете Гинор выглядел бодрым. Рут хорошо знал этот румянец на костистых скулах и багряный отблеск в глазах. Свежая кровь напитала тело, как вода засохшие корни. Рут всю ночь не мог уснуть, всё думал о том бедняге, у которого эту кровь выпустили. На поясе учителя висела только фляга. Оружия туны не носят. К чему оно им? Любой колдун, даже самый немощный, стократ опаснее закованного в латы реннера. Изо рта вырывался пар. Мороз к утру окреп, поскрипывал под сапогами снег.
Пара охотничьих ножей, лук и тул со стрелами, сушёные травы, завёрнутые в тряпицу полоски оленины – вот и весь нехитрый скарб. Да ещё лыжи. Раз учителю угодно, чтобы он шёл зиме вослед, без лыж не обойтись. При каждом шаге в спину врезался острый край шкатулки. Перед выходом её всучил Лахти. Сделанная из неизвестного зеленоватого камня, небольшая, с изящной резьбой, она притягивала взгляд. Но Рут сомневался, что она может пригодиться в путешествии.
– Для чего она?
Лахти вытащил из кармана ветхого плаща кроличью лапку, положил в шкатулку и прикрыл крышку.
– Для подношений богам. – Старик был очень доволен, лыбился беззубым ртом. Когда он снова открыл крышку, лапки внутри уже не было.
– Если будешь щедр, они вознаградят тебя удачей.
– Ты только что одарил богов сушёной кроличьей лапкой?
Лахти воодушевлённо закивал.
– Прямиком в Голубые поля. Бери давай. И тра́вы, тра́вы не забудь.
Скрюченные пучки и шкатулка оказались в заплечной сумке раньше, чем Рут успел качнуть головой.
У крайней избы толпился люд. Был там и отец. Смотрел он отстранённо, как на чужого. За широкой спиной маячила макушка новой жены, а по обе стороны стояли две девочки-погодки. Стало быть, сёстры. Но ни разу никто из них с Рутом не заговорил после его возвращения.
Завидев ученика, Гинор разулыбался, и Рут невольно сбился с шага.
– Я перенесу тебя через болота, – как ни в чём не бывало сказал учитель.
– В этом нет необходимости. – Лететь в лапах туна, словно мышь в совиных когтях, что за радость.
– Есть.
Их учили повиноваться, не спорить. Рут кивнул.
Плащ за спиной туна заколыхался, затрепетал, распался надвое. Ещё удар сердца – и позади Гинора распахнулись два огромных иссиня-чёрных крыла. Любой тун может обратиться за мгновение, но принц, как это часто бывало, решил потешить самолюбие. Его лицо взбугрилось и через миг стало плоским, как у филина. Зрачки разлились на всю поверхность глаз и стали походить на два клубящихся мглой омута. Длинные волосы растрепались по костистым плечам. Руки срослись с крыльями, и теперь тун стоял, завернувшись в мантию из чёрных перьев. Рут знал, что внутри скрывается искорёженное тело с тонкими птичьими костями. Куда девается одежда тунов – вот чего он не понимал до сих пор, но объяснял это врождённым колдовством.
Гинор широко раскинул руки-крылья, сгорбился и взлетел, заставляя отступить под ледяным ветром. Тут же обрушился сверху, схватился когтями за плечи парки и резко дёрнул вверх.
* * *
Под ними стелилось белое полотно, из которого местами торчали остовы берёз. Больше всего они походили на изглоданные морозом кости.
Обычный странник-мирк на то, чтобы преодолеть болота зимой, тратит четыре дня. Зимой-то