Беатрис и прочих, что за балаган безобразный?
Отцы города угрюмо молчали. Ну ещё бы. По-человечески они не понимают, им надо по-Вальгартовски.
— Я — урождённая Страндхольм. И доверенное лицо господина Раймара, — Валь выпрямилась, поднимая руку с эстерой — чтобы все видели. — Власть в Небельвальде моя — по крови и по праву. Вам ясно, господа?
В зал влетел бледный, как мел, парнишка, сжимая в руке алую перевязь.
— Солдаты, — задыхаясь, проговорил он. — Из Кальтестранда.
— Наконец-то, — с облегчением охнул кто-то.
— Повинуйтесь госпоже Страндхольм! — прикрикнул на солдат церемониймейстер, быстрее других учуявший смену ветра.
И началось:
— Сударыня, мы должны были…
— Он угрожал нам… Он же маг…
— Мы бы никогда не причинили вам вреда…
— И вам тоже…
Он вошёл в зал — совсем седой, уставший, но живой! Валь обрадовалась бы, наверное. Если бы могла.
— Рада видеть вас, Раймар, — проговорила Беатрис. — Теперь, надеюсь, виновные понесут наказание.
Раздались аплодисменты — жидкие, неуверенные.
— Ты правда этого хочешь? — спросил Изверг. Совсем тихо.
— Больше всего на свете, — она растерянно улыбнулась. — Разве не все этого хотят?
— Не я, — щёлкнул взводимый курок. — Но будь по-твоему.
Она поняла — за миг до выстрела.
И стало тихо — так тихо, что слышно было, как стучат по стеклу капли дождя.
— Да за что же? — беспомощно прошептала Валь, глядя, как на сером бархате расплывается багровое пятно.
— Отравителей принято вешать, а государственных изменников — сжигать, — пьяно усмехнулся Изверг. — Уж простите, госпожа Страндхольм, но лучше уж так. Итог один.
Валь не понимала. Он нёс глупую злую девчонку через горящий город, вытаскивал из тьмы. И равнодушно убил лучшую из женщин.
— Дело в том, господа, что это восстание изначально было обречено, — Раймар повернулся к онемевшему залу. — В самом деле, кто станет пачкать руки паршиво срежиссированным массовым убийством, чтобы через неделю оказаться на костре? Нет, господин Страндхольм действительно был уверен, что люди умерли от прививок. И воспользовался моментом. Пожалуй, ему и подошедший гарнизон удалось бы убедить, полсотни трупов — неплохой аргумент.
— Но яд же был в вине, — проворчал кто-то из солдат.
— А кто его травил, вино это? Тот, кому это было выгодно. Тот, кто знал, что правда о безвредности вакцин станет известна. Её жалость подвела, — Изверг вздохнул. — Накануне этого… мероприятия Беатрис собственноручно вычеркнула из списков всех женщин и детей — и те прививку не получили. И студенток она пожалела. Сразу после церемонии выслала их в Кальтестранд, а вместо них оставила на убой красивых дурёх, которым смерть будет так же к лицу, как белые одежды. Но дурёхи оказались на удивление везучими — перепутали лабораторию и библиотеку, а потом ещё и встретили некоего отважного письмоводителя. Впрочем, Беатрис не сдалась бы без боя. Девчонки могли проболтаться, да и жертвоприношение отменять было обидно, столько сил вложено… Как этот горе-убийца пробрался в наш дом, вы не думали, Валеска?
— Стекло разбил?
— Его разбили изнутри, — покачал головой Изверг. — И уже потом. Бет выбралась на крышу, зажгла там лампу, провела этого господина через потайной ход — оба они были по уши в пыли. Если бы не Отто… Беатрис, наверное, расстроилась — но в остальном всё шло по плану. Отравленные подарки от сомнительного поставщика везут в лабораторию, придурки-реваншисты громят храм науки, нужные люди под шумок изводят ненужных, господа из городского совета получают удивительный шанс проявить свою лояльность. А потом так и вовсе чудесно: вешать будут солдаты, восстанавливать университет — пристыженные горожане. В белом — одна наша Небельвальдская святая.
— Чудовищное злодейство, — прошептал кто-то.
— Прививка, — поморщился Изверг. — Город через страдания получает иммунитет к мятежам. Власти нужны поверженные враги, науке — торжество, потомкам — красивая легенда о мученицах в белых халатах. Правда — она особо никому не нужна, господа. Что ж, извините.
— Госпожа Валеска, — прошептал церемониймейстер. — Так что людям-то скажем? Такое нельзя — не поймут…
11
Лилии и вереск. Шёлк и органза. Святую Беатрис, безвременно погибшую от сердечного приступа, хоронили со всеми почестями. Валь предпочитала не думать, сколько человек из тех, кто идёт за гробом, знают правду, а сколько — искренне рыдают.
— Ненавижу, — тихо произнесла она. — Ненавижу красный цвет, костры и этот город.
— Значит, вы будете хорошим наместником, — отозвался Раймар. — От любви Небельвальд уже устал.
Они стояли на балконе, украшенном новыми знамёнами — в этом Вальгарт оказался прав. Крылатая кошка и кровавые звёзды прекрасно ужились на гербе.
— Вспомнили господина Страндхольма? Зря вы его отпустили, Валеска. Именно такие потом и возвращаются. Что ж, от некоторых проявлений братской благодарности эстера вас защитит, а от прочих… Кого вы собираетесь поставить начальником охраны?
— Готфрида Эрве. Или кого-нибудь из Штальзее.
— Издеваетесь? — проворчал Изверг. — Я бы им дохлого осла сторожить не доверил, не то что покой наместницы Небельвальда.
— Так оставайтесь и сделайте всё, как надо.
— Да я уже вижу, что придётся задержаться, — он набросил ей на плечи плащ. — Хотя поверьте: этот город я люблю не больше вашего.
— Значит, будете хорошим начальником охраны. Или кем угодно.
— Кем угодно я уже был, госпожа Страндхольм. Мне не понравилось.
Похоронная процессия свернула за угол. С неба сорвались первые крупные и тяжёлые капли дождя. Ветер рванул отсыревшее полотнище флага, донёся откуда-то терпкий запах осеннего дыма.
Валь украдкой бросила взгляд в дальний угол балкона — но тени были неподвижны.
И хотелось верить, что надолго.
5. Башня
Творцы и творения
задача — слом ставших тесными рамок, преодоление всего застарелого, отжившего;
цель — освобождение от авторитарных внутренних образов и навязанных представлений, прорыв к свободе;
риск — потерпеть фиаско, стать сломленным.
После нас
♀ Татьяна Романова
I
Новяки брели по улице. Время от времени останавливались, чтобы получше рассмотреть какую-нибудь обыденную, на взгляд Женьки, ерунду — сфотографировать надпись на стене, заглянуть в окно давно оставленного дома. Даже отсюда, с высоты пятого этажа, видно было: июльская жара их ничуть не тревожит. Вон какие бодрые и весёлые, хотя пешком тащатся от самой трассы. А что идут медленно — так ведь новью спешить некуда, у них вся вечность впереди.
— Вот всё думаю: если изловить такого вот туриста и вырезать из него ассертор, он станет нормальным? — Яра размахнулась и швырнула вслед новякам пустую банку из-под воды. Жестянка, не долетев до цели, с лязгом запрыгала по растрескавшемуся асфальту.
— И как ты его вырежешь? — Эль, подтянувшись на руках, уселась на перилах. Ржавая балка прогнулась, но, конечно, выдержала. Старый