Помимо наличия экипажа из трех человек, обнадеживающим также было то, что капрал Королевских ВВС закрепил впереди на штыревом кронштейне пулемет на случай, если во время посадки нас будет ждать вражеская приемная комиссия. На борту находились только борттехник ВВС, я и два сержанта САС, которые летели по моему приказу. Они должны были помочь выгрузить снаряжение на посадочной площадке, но главной причиной их присутствия на борту было оказание мне помощи в случае возникновения неприятностей с командиром эскадрона.
Я подождал, пока мы поднимемся в воздух, и рассказал им, что происходит — я летел, чтобы принять командование над «Альфа Один Ноль». Они были ошеломлены — «ошарашены», если быть точнее — моим заявлением еще более, чем был ошеломлен я, когда впервые услышал об этом от командира. У них отвалились челюсти, и парни явно испытывали трудности с тем, чтобы заставить свой мозг осознать услышанную ими информацию.
— Ты шутишь, Билли, — наконец смог произнести один из них. — Мы думали, что ты просто едешь с нами.
Это вызвало у меня несколько циничный смех.
— Неужели вы всерьез полагаете, что я настолько глуп, чтобы забраться на борт этой штуки по собственной воле без веской причины? — спросил я их. — Возможно, вы оба достаточно недалеки, чтобы сделать это, но только не я.
На мгновение пристально посмотрев на них, я все еще обдумывал, что может произойти, когда мы доберемся до патруля. После этого я отдал им указания. Когда мы приземлимся, они должны были ждать на вертолете или поблизости от него и быть готовыми действовать по моему сигналу. Я вновь сделал паузу, а затем выдал:
— Если я решу, что это необходимо, вы должны физически задержать командира эскадрона «А» и посадить его на борт вертолета, используя любую силу, какая потребуется, независимо от того, что он делает или говорит!
На этот раз шок почти сразил их наповал. Я выждал несколько мгновений, чтобы они как следует осознали услышанное, а затем добавил:
— И еще, — сержанты застыли, ожидая дальнейших откровений. — Когда вернетесь, не трезвоньте об этом на весь лагерь.
Теперь, судя по их взглядам, я был единственным, кто вел себя глупо. Им только что преподнесли на блюдечке самую сочную сплетню за всю войну, и ничто на всей Божьей земле не могло заставить их замолчать. Только разбившийся на обратном пути вертолет мог помешать этой супер-истории вырваться наружу. Я знал это, и они это знали, но я же должен был что-то сделать.
Когда о том, что должно произойти, я рассказал борттехнику, тот удивился едва ли меньше. Безоговорочно надежный, флайт-сержант Джим был первоклассным парнем, который долгое время служил в спецназе Королевских ВВС и уже много раз работал с Полком. За эти годы у нас сложилось хорошее взаимопонимание, и мы отлично ладили.
Борттехник любого летательного аппарата полностью контролирует ситуацию, пока он находится на земле, а это значит, что летчики, неважно, насколько старше по званию они были, не могут взлететь без его разрешения. Конечно, именно это и было причиной, по которой я сообщил ему эту новость. Поставив Джима в известность, я также проинформировал его о том, что мне понадобиться на месте расположения «Альфы Один Ноль». Все было очень просто: я не хотел, чтобы он давал разрешение на взлет до тех пор, пока я не дам добро на это, подняв большой палец вверх.
Первый этап нашего полета проходил в Арар, город в Саудовской Аравии на границе с Ираком, где американцы создали базу. Мы должны были приземлиться там для дозаправки, прежде чем лететь дальше на вражескую территорию.
Когда мы сели, я отошел примерно на сотню ярдов, чтобы спокойно покурить — на рейсах Королевских ВВС курить не разрешается. Все еще размышляя о ближайшем будущем, я чувствовал страх, не зная, чего ожидать. В конце концов, я вдавил каблуком ботинка наполовину выкуренную сигарету в асфальт и направился обратно к вертолету. Даже мой любимый табак, казалось, приобрел горьковатый привкус. Полагаю, начало сказываться напряжение.
Через несколько минут после повторного взлета мы уже были над Ираком, несясь на максимальной скорости в 188 миль в час всего в 50 футах над волнистой пустынной местностью. Земля внизу, хорошо видимая в ярком лунном свете, выглядела бесплодной, холодной и негостеприимной.
Я сидел на куче козьих шкур, безучастно глядя в иллюминатор и пытаясь расслабиться, когда снаружи справа по борту внезапно возникла ослепительная красная вспышка. «Черт, нас атакуют», — подумал я, хватаясь за поручень сбоку фюзеляжа и приготовившись к удару. Другая рука сразу же потянулась к четкам в нагрудном кармане куртки. В этот момент рядом с вертолетом вспыхнула еще одна яркая вспышка, и мы резко отвернули влево. Когда мое тело с силой ударилось о стенку борта, вертолет еще сильнее отклонился влево. Если бы я не держался, то меня бы отбросило через весь грузовой отсек в штабель сбитых в кучу канистр на противоположной стороне.
Убежденный в том, что нас вот-вот собьют, я с бешено колотящимся сердцем ухватился за борт. Я и в лучшие времена не был хорошим пассажиром на любых летательных аппаратах, а сейчас передо мной возник один из моих худших кошмаров, превратившийся в реальность. Я испытываю абсолютный ужас от мысли, что сгорю заживо, — это тот самый не всегда рациональный страх, который иногда вызывает приступы паники глубокой ночью. Скованный ужасом и бессильный предотвратить то, что могло вот-вот произойти, я держался за поручень, когда машина выровнялась. В голове проносились образы вражеских самолетов, преследующих нас; ракет, несущихся к нам, нацеленных на этот толстый, медленный и жирный вертолет; наземных зенитных батарей с радиолокационных управлением, выжидающих подходящего момента, чтобы выслать очередь трассирующих снарядов в нашу летающую смертельную ловушку…
Минуты шли, но больше ничего не происходило, и мне стало легче дышать. Однако через пятнадцать минут, когда мое сердце возобновило нормальный ритм и я начал ослаблять хватку за поручни, снова произошло то же самое: две невероятно яркие вспышки снаружи, за которыми последовали резкие крены влево и вправо. На этот раз я уже не был так удивлен, — не настолько, как в первый раз, но все же потрясение было слишком сильным, чтобы спокойно сидеть и наслаждаться остатком полета. Но, по крайней мере, вспышки и резкие маневры отвлекли меня от мыслей о предстоящем взятии командования над «Альфой Один Ноль».
Вскоре после второго такого случая мы совершили свою первую посадку на вражеской территории — на месте встречи с «Альфой Три Ноль». Я сразу же подошел к Джиму, борттехнику, и спросил его,