Меня это мало волновало. У меня не было аппетита.
В избытке на столе было лишь вино. По-видимому, его запас был большим.
Главным украшением стола служил канделябр, который так мне нравился, но свечи в нем не горели. Мадам заметила, что достаточно освещения от масляной лампы.
Вероятно, свечи на острове безумно дорогие, я начала подсчитывать цену всему. В этом доме каждый начинает этим заниматься.
Я попыталась перестать об этом думать и переключиться на мадам де Лодэ. Как же она непохожа на свою дочь. С чувством собственного достоинства, уравновешенная, единственной эксцентричной чертой ее характера являлась экономия, доводимая порой до абсурда. Одним из призраков, преследующих этот дом, была Бедность.
Она улыбнулась.
– Вы очень спокойная, мисс Бретт, – произнесла она. – Мне это нравится.
– Я рада, что кажусь такой, – ответила я.
Если бы она умела читать чужие мысли, то изменила бы свое мнение обо мне.
– Боюсь, что моя дочь сильно больна. Она сама доводит себя до приступов.
– Боюсь, что вы правы.
– Поэтому она постоянно нуждается в сиделке.
– Лучше сиделки вам не найти, – отозвалась я.
– Сестра Ломан настолько опытна, насколько и привлекательна. Я искренне согласилась с ней.
– Вы так ее любите… а она вас. Приятно иметь друга.
– Она была по-настоящему добра ко мне.
– А вы к ней?
– Нет. Боюсь, что мне не представилась возможность ей помочь. А мне бы так хотелось что-нибудь сделать для нее.
Она улыбнулась.
– Я рада, что вы приехали. Вы нужны Эдварду, а сестра Ломан нужна моей дочери. Хотела бы я знать, останетесь ли вы…
Ее глаза смотрели на меня задумчиво.
– Трудно загадывать, – уклонилась я от ответа.
– Должно быть, вам все здесь кажется непривычным.
– Да.
– Вы считаете нас… примитивными?
– Я не ожидала здесь увидеть культурный центр.
– Вероятно, вы скучаете по дому?
Я вспомнила ущелье и дома на противоположной стороне, вспомнила замок Кредитон, и старые мощеные улицы Лангмаута, а также новую часть города, которая выросла благодаря любезности сэра Эдварда, который, помимо своих любовных историй, стал миллионером и дал процветание городу. Даже служанка леди жила в доме, как леди, а белошвейка получала собственный доход, и ее сын был принят в компанию.
Мне так захотелось перенестись туда, вдохнуть холодный чистый морской воздух, увидеть доки, паруса катеров и клиперов, плывущих бок о бок с новыми современными пароходами такими, как «Безмятежная леди».
– Наверное, любой человек скучает по дому, когда находится вдали от него.
Она стала расспрашивать меня о Лангмауте и скоро перевела разговор на замок Кредитон. Ее сильно интересовали подробности жизни в замке, и она не скрывала своего восхищения леди Кредитон.
Сидеть за столом не имело смысла. Мы обе мало ели. Я с тоской поглядела на остатки рыбы, с которой увижусь завтра.
Мы перешли в салон, Перо подала нам кофе. Очевидно, сегодняшний вечер предназначался для откровенного разговора.
– Меня крайне беспокоит моя дочь, – сообщила она. – Я надеялась, что в Англии она изменится, станет более уравновешенной.
– Мне кажется, что она никогда не изменится, где бы она ни жила.
– Но в замке… с леди Кредитон… среди такого изящества…
– Замок, – объяснила я, – действительно представляет собой замок, хотя он построен сэром Эдвардом. Создается впечатление, будто он относится к нормандскому стилю, а это означает, что он огромный. Люди, живущие там, могут не встречаться друг с другом неделями. Леди Кредитон живет в своих апартаментах. Понимаете, они не живут одной семьей.
– Но она же пригласила мою дочь. Она хотела, чтобы туда привезли Эдварда.
– Да, и я думаю, что она продолжает этого хотеть. Но миссис Стреттон заболела, и доктор решил, что английский климат усугубил ее болезнь. Поэтому было решено, что ей необходимо ненадолго вернуться домой, для того, чтобы посмотреть, как она будет себя чувствовать здесь.
– Я рада, что она дома. Тут ей удобнее, и климат более подходящий. Вот… Как видите, мы очень бедны.
Мне не хотелось говорить с ней на эту тему, потому что бедность была ее навязчивой идеей, а всякая навязчивая идея наводит тоску на посторонних. Более того, я не очень-то верила, что она настолько бедна, как хочет казаться. Я оглядела мебель в комнате. С момента моего приезда я постоянно находила в доме интересные образцы.
Я сказала ей:
– Но мадам де Лодэ, у вас же много ценных вещей.
– Ценных? – переспросила она.
– Стул, на котором вы сидите, французский, восемнадцатого века. На рынке его можно прекрасно продать.
– На рынке?
– На рынке антиквариата. Понимаете, я не гувернантка по профессии. Моя тетя занималась антиквариатом и обучила меня своему ремеслу. Я разбираюсь в мебели, предметах искусства, фарфоре и так далее. Тетя умерла, а я была не в состоянии продолжать дело. У меня была депрессия, и моя подруга сестра Ломан предложила мне поменять образ жизни, вот я и приняла это место.
– Как интересно. Расскажите мне о моей мебели.
– Некоторая очень ценна. Большая часть вашей мебели французская, а французская мебель известна во всем мире благодаря своему художественному исполнению. Ни в одной другой стране не производилась столь красивая мебель. Возьмем вон тот шифоньер. Это Ризенер. Я уже осмотрела его и нашла монограмму. Возможно, вы сочтете меня чересчур любопытной, но меня так интересуют такие вещи.
– Ни в коем разе, – заверила она. – Я рада, что вы интересуетесь мебелью. Умоляю, продолжайте.
– Его прямые линии превосходны. Видите? Затейливое маркетри и короткие ножки просто идеальны. Он является примером того, как эффектно могут сочетаться простота и пышность. Я редко встречала подобный экземпляр, только в музеях.
– Вы имеете в виду, что он… стоит денег.
– Порядочной суммы, я бы сказала.
– Но кто его купит здесь?
– Мадам, покупатели со всего мира съедутся сюда ради такой мебели.
– Я крайне удивлена. Я понятия не имела.
– Я так и думала. За мебелью необходимо ухаживать… следить, чтобы в ней не завелись вредные насекомые. Ее надо полировать, вытирать с нее пыль. Время от времени проверять, в каком она состоянии. Но я увлеклась.
– Нет, нет. Полировать! Это нелегко, к тому же дорого. «Как свечи», – разозлилась я.
– Мадам, – сказала я. – Вы, несомненно, обладаете небольшим состоянием в мебели и других редких предметах.
– Что же мне делать?
– Надо сообщить об этом. Например, шифоньер. Я помню, у нас был запрос от одного человека, который искал именно такой и, наверняка, его бы удовлетворил худший, чем Ризонер. Он бы заплатил 300 долларов. Нам не удалось выполнить его заказ. Но если бы он увидел этот…