Даже в такую минуту я произносила слова только ради того, чтобы что-нибудь сказать. Я пыталась выиграть время. Мне хотелось успокоить его, дать ему понять, что нам нельзя встречаться наедине.
Он привлек меня к себе, и я сказала в отчаянии:
– Нет. Мы ведем себя безрассудно. Мы должны быть осторожными.
– Анна, так будет не всегда.
Где-то вдали закричала птица. Будто кто-то насмешливо смеялся.
Он обнял меня. Его губы оказались около моих. И снова раздался насмешливый хохот.
И в ту минуту я поняла, что мне самой придется решать свое будущее, что я должна сдержать Редверса. Вероятно, мне следовало быть благодарной тете Шарлотте, ее суровому воспитанию и ее презрению, которое она выказывала тем, кто нарушал законы морали. Она словно оказалась в этом саду – не презрительная и мрачная, как бывало, а безжизненная, такая, какой я видела ее в гробу – мертвая, когда надо мной нависло подозрение в убийстве.
Нынешняя ситуация намного опасней существовавшей в «Доме Королевы», а ведь тогда меня подозревали в преступлении. А что если одним прекрасным утром я проснусь и узнаю, что Моник умерла? Что если возникнет подозрение в убийстве? И налицо будут доказательства?
Я чувствовала, что кто-то где-то предупреждает меня.
– Мне пора, – сказала я и, высвободившись, быстро пошла прочь.
– Анна, – в его голосе звучало мучительное желание, но я осмелилась лишь на то, чтобы убежать.
Я подошла к дому, меня, естественно, поджидала Сула. Наверняка она следила с балкона.
– Вам нравится ночной воздух мисс Бретт? – спросила она.
– Приятно прогуляться после жаркого дня.
– Анна, Анна, дорогая моя…
Ред. Он шагнул на крыльцо, не заметив Сулы.
– Вы тоже находите приятным ночной воздух после жаркого дня, капитан? – поинтересовалась она.
Он ответил ей холодным тоном:
– Единственное время, когда можно спокойно погулять.
Все признаки страстного любовника исчезли. Торопливо пожелав «спокойной ночи», я отправилась к себе.
Сев в кресло, я прижала руку к сердцу, оно сильно билось.
Я ликовала и тряслась от страха. Меня любили… но опасной любовью. Я не принадлежу к искательницам приключений, которые обожают опасность. Я мечтаю о тихом счастье, но я полюбила не того человека. Как было бы хорошо, если б я смогла полюбить Дика Каллума.
Я вспомнила о Суле. Интересно, расскажет она Моник о том, что видела. Она меня ненавидит. Я ощущала ее ненависть, которая возрастет еще сильнее.
Смысла ложиться в постель не было. Я не засну. Мерцали свечи. Хотела бы я знать, объявят ли мне, что я жгу слишком много свечей. Несмотря на безумные страсти, свойственные обитателям этого дома, им приходится быть экономными.
Надо лечь, тогда смогу затушить свечи. О чем я только думаю в такую минуту. Моя жизнь тает, как свеча. Познав разочарование, я должна вернуться в Англию, только не на «Безмятежной леди». Возможно, я смогу наняться гувернанткой к людям, возвращающимся обратно. В конце концов, мисс Баркер – так, кажется ее звали – нашла себе место на острове.
Я умылась холодной водой из кувшина, заплела волосы и задула свечу. И в последний раз взглянула на корабль в заливе.
Завтра в это же время его уже не будет.
На следующее утро я, как обещала, поехала на корабль навестить Дика Каллума. Когда Эдвард узнал об этом, он захотел поехать со мной, но ему пришлось остаться со своей матерью. На корабль перевозились копра, арбузы и бананы, взад-вперед плавали лодки. Меня переправили на маленькой лодке к кораблю, и я взобралась по трапу, который был спущен прямо в воду.
Дик меня ждал. Он уже был не ногах, правда, несколько потрясенный, и это не удивительно.
Увидев меня, он сильно обрадовался.
– Я знал, что вы приедете, – воскликнул он, – но раздумывал, не отправиться ли мне на берег повидаться с вами.
– Поздравляю! – заявила я.
– Так вы уже все знаете?
– Я пришла в ужас. Нельзя же быть столь неосторожным.
– Будет мне урок. Больше не стану беспечно купаться там, где полно акул.
– Значит, урок не пропал даром.
– Если бы не капитан Стреттон, мне был бы конец. Я не могла удержаться, чтобы не засиять от гордости.
– Мы оба могли погибнуть, – продолжал он, – надо было видеть, с какой скоростью он бросился ко мне и вытащил из воды.
– А как вы себя сейчас чувствуете?
– У меня все еще небольшой шок… и мне стыдно.
– Такое могло случиться с каждым.
– Давайте сядем, – предложил он, – вообще-то я должен был стоять на вахте, но Грегори говорит, что я могу отдыхать до отплытия. Я хочу с вами поговорить, Анна. Так что нам представилась прекрасная возможность. Я буду скучать по вас. Надеюсь, что и вам будет меня не хватать.
– Я буду чувствовать себя одинокой, когда буду выглядывать из окна и не видеть корабль.
– А я буду думать, как вы живете в этом доме, странном доме. Я молчала, он внимательно разглядывал меня.
– Это действительно странный дом. Вы уже поняли это. Более сломанного, обветшалого, неуютного и представить себе невозможно.
– Едва ли можно было ожидать увидеть другой замок Кредитон.
– Вы ведь станете скучать по своему дому?
– Не знаю. Я не очень-то была счастлива дома. У меня умерла тетя.
– Да, я знаю, Анна. Я пытаюсь собраться с мужеством, чтобы кое-что рассказать вам. Мне хочется рассказать об этом кому-нибудь, а вы самый важный для меня человек. Я хочу, чтоб вы знали.
Я повернулась к нему.
– Тогда скажите.
– Вам известно, что я хочу жениться на вас, но не об этом я пытаюсь сказать. Хотя сначала я хочу, чтобы вы знали, что я буду ждать вас. Впереди два месяца. Может быть, вы измените свое решение.
– Относительно чего?
– Замужества.
– Не понимаю.
– Возможно, вы и не любите меня, но вы меня и не презираете.
– Ну, конечно.
– Может наступить время, когда вы скажете себе, что двое, стремящихся к счастью, смогут построить его вместе. Страсть не всегда является основой, на которой можно построить будущее. Страсть меняется, она подобна зыбучим пескам… но взаимное влечение, здравый смысл прочны, как скала.
– Я знаю.
– И возможно, однажды…
– Кто знает? Нельзя предугадать будущее.
– А теперь мы хорошие друзья?
– Самые лучшие.
– Поэтому я должен вам сказать.
– Говорите, прошу вас, лучше высказать то, что мучит вас.
– Я ненавидел капитана.
– Знаю.
– Значит, вы догадались?
– Вы себя выдали. Вы так о нем говорили, с такой злобой.
– А теперь он спас мне жизнь. И из-за того, что я так ненавидел его, я бы предпочел, чтобы меня спас кто-нибудь другой.
– Но это сделал капитан.
– Он смелый человек, Анна. Очень романтическая фигура, правда у него есть грехи, но, по вашему разумению, они романтического свойства. Он – авантюрист, пират. Я ненавидел его за то, что он имеет то, о чем я мечтаю. Зависть. Именно это я испытываю к нему. Зависть – один из семи смертных грехов; самый отвратительный, по-моему.