— Надевать что? — Клара встала сбоку от меня, ее глаза были расширены от интереса. Она мягко кашлянула, отчего мое сердце сжалось.
— Ничего.
— Ты всегда говоришь это, — фыркнув в раздражении, Клара умчалась и исчезла через щель в задней части рабочей комнаты.
— Клара! — я бросилась вперед, очень обеспокоенная тем, как много острых инструментов и опасного было в этом месте. Какого черта мы спустились сюда? Фокс мог рассказать ей историю в любом другом месте. Сад, в котором ярко светит солнце, был бы гораздо более лучшим местом, чем гребаный подвал. — Выходи оттуда.
— Дерьмо, я думал, эта дверь закрыта. — Фокс сделал шаг вперед, легко паря как тень на стене, а не человек. Что-то в нем изменилось, как будто он принял ту сторону себя, что собирался выставить напоказ. Он не прятался здесь — он соответствовал.
Я сдерживалась, позволяя ему открыть тяжелую дверь похожую на банковский сейф. Исчезнув внутри, он посмотрела через плечо.
— Там безопасно. Я уверяю. Это мое хобби — и все.
Я нахмурилась, входя в небольшое пространство. От пола до потолка были ряды полок.
О боже мой. Мое сердце сильно билось о грудную клетку, когда я осматривала все, что было на полках. Как это возможно? Я прошла сквозь время или попала на съемочную площадку.
— Ничего себе, это удивительно, — сказала Клара, кружась по сокровищнице оружия.
Фокс с осторожностью смотрел на нее, но его тело было повернуто ко мне, готовый принять, что бы я ни сказала. Я сердито посмотрела на него, не в состоянии поверить, что он думал — это умно привести ребенка в подобное место.
Но также сильно, как я хотела закричать, я не могла отрицать, что он вел себя как защищающий отец, готовый схватить любую опасность, что устремлялась к ней.
— Святое дерьмо. — Я двинулась вперед, мои глаза расширились от огромного арсенала, спрятанного под домом Фокса. Тайная комната полная тайных вещиц. Вещи из прошлого. То, что никто не должен видеть. Тут был каждый предмет смерти от кортиков, мечей, серпов, штыков до сабель, топоров, длинных луков и нунчаков.
— Как я и сказал, я не использовал их. Ни один. Я просто сделал их. Я делал это раньше с... и я нахожу это своего рода терапией — работать с тем, что знаю. — От его тела исходило напряжение, наполняя небольшое пространство мужественной энергией.
На моем лице было нечитаемое выражение, когда я бродила по комнате, впитывая вид оружия и приборов для убийств, вдыхая аромат бронзы и железа, металлических и острых предметов.
Клара запищала, проведя своими хрупкими пальчиками, по выглядящей устрашающе, булаве с шипами. У меня почти случился сердечный приступ, прежде чем Фокс осторожно убрал ее руки и расположил их у нее по бокам.
— Ты сделал это? — ее невинный голосок звенел по комнате — полное несоответствие чистоты в сравнении с варварством того, что она коснулась. — Ты собираешься на войну? С кем ты борешься? — она замера, прикусив нижнюю губу. — Ох, я поняла. Так ты получил свой шрам? Ты был на войне.
Мое сердце сияло за мою храбрую маленькую девочку.
— Перестань задавать такие пытливые вопросы, Клара. Его шрам — это личное, и я сомневаюсь, что это история, которую он может легко рассказать.
Я посмотрела на Фокса, и он бессознательно поглаживал сморщенную кожу на противоположной стороне своего восхитительного идеального лица. У него была легкая щетина, что была необычна для него, и не было волос, где кожа была повреждена.
Он моргнул, стряхнув воспоминания, что преследовали его.
— Я, возможно, расскажу тебе эту историю в другой раз, ребенок, но не сегодня.
Пригнувшись, чтобы быть на одном с ней уровне, он добавил:
— Я не был на войне, но я отслужил свой срок и подчинялся приказам, которых не желал.
Лицо Клары поникло.
— Мне жаль.
Губы Фокса дернулись в небольшой улыбке.
— Это не твоя вина. — Его лицо помрачнело. — Если ты хочешь услышать мою историю, Клара, ты должна пообещать мне, что не расстроишься. Это не о феях или русалках, это о маленьком мальчике, у которого была семья, и он сделал плохие вещи с ними. Это о подростке, который делал кое-что, от чего никогда не освободится, и это о мужчине, который желает, чтобы он мог перемотать прошлое и начать все сначала.
Клара кивнула, моргнув большими, проникновенными глазами.
— Я обещаю. Я знаю, что плохое случается. Я достаточно большая, чтобы услышать.
Он поднял взгляд, серые глаза уставились в мои.
— Я буду следить за цензурой, но это все равно будет сложно рассказать. — Он встал, подошел ко мне, но не вытянул руку. — Все в порядке?
В порядке? Не совсем. Мне не нравилась мысль, что голова Клары будет забита печалью, или тем, что может обеспечить ей ночные кошмары. Я не была в восторге, что Фокс выбрал мою дочь, чтобы поделиться прошлым, но также я…
Дерьмо, я доверяла ему.
Я доверяла, что он не зайдет далеко. Что он будет подбирать выражения, что Клара поверит, что это что-то причудливое и фантазийное. Что-то отпустило меня, злость, которую я чувствовала — исчезла, и я обнаружила, что снова влюбляюсь в поврежденного мужчину передо мной.
— Я доверяю тебе. — Три простых слова, но они созвучны новому началу. Так или иначе, я снова его простила. Я простила ему то, что он украл мою дочь и перевернул мою жизнь с ног на голову.
Он сделал глубокий вдох, его глаза вперились в мои. Ему ничего не нужно было говорить, я могла читать его как открытую книгу. Он источал благодарность.
— Просто... будь помягче, — прошептала я.
Он поморщился.
— Я чертовски сильно пытаюсь научиться воплощать это слово каждый день.
Клара подошла ближе к Фоксу, и я напряглась, надеясь, что она не прикоснется к нему. Она, должно быть, была под впечатлением того, что Фокс сделал в офисе, потому что держала свои маленькие ручки при себе.
— Почему тебе не нравится быть помягче? Разве у тебя не было домашних животных, чтобы научиться быть милым? Я могу научить тебя мягкости, это не так сложно.
Я тихо рассмеялась.
— Это не так легко научить человека игнорировать годы тренировок, Клара.
Ее лицо развернулось ко мне, печаль отражалась на нем.
Я поспешила добавить:
— Но я знаю, что ты очень сильно помогаешь Фоксу.
Клара нахмурилась, топнув ножкой по полу.
— Его имя Роан. Как много раз я должна повторять тебе?
Фокс рассмеялся, грустно улыбнувшись в моем направлении.
— Я никогда не говорил твоей маме своего имени. Она не привыкла так меня называть. — Его огромная рука двинулась, чтобы взлохматить ее волосы, но опустилась так же быстро. — Мое имя очень ценно для меня. Я никому не говорил, даже мужчинам, с которыми вырос. Ты первая, кому я рассказал.