Я хотел разгромить свой офис и драться. Я разрушил все. Доказал Зел, что Клара не была в безопасности рядом со мной. Бл*дь!
— Хейзел, ты знаешь я… — Что я мог сказать? Что я добился больше прогресса за последние два дня, чем до этого, но этого было недостаточно. Этого никогда, черт побери, не будет достаточно, чтобы заслужить их.
Клара извивалась в хватке своей мамы. Зел была мертвенно-бледной от шока, ее выражение лица было каменным.
Освободившись, Клара шагнула вперед. Недостаточно близко, чтобы прикоснуться, но достаточно близко для меня, чтобы увидеть свирепость в ее темных глазах.
— Извини. Я забыла. Я не собиралась дотрагиваться до тебя. — Она опустила голову, в результате чего ее черные волосы накрыли ее лицо как занавес. — Не кричи на меня, ладно?
Мое сердце остановилось. Я чувствовал себя так, как будто был готов расплакаться. Ничего из этого не было справедливым. Ни для Клары, ни для Зел и даже для меня. Я был и всегда буду машиной, которая должна помнить свое место и оставаться в тени.
Клара была такой невинной. Такой чистой. Всё, чего во мне не было.
— Я не буду кричать на тебя, ребенок. Это не твоя вина. — Тяжело вздохнув, я оставался стоять, ссутулившись на полу, не отводя взгляда от нее. — Я думаю, что ты и твоя мама должны уйти.
Зел сделала хриплый вдох, жизнь снова наполнила ее тело. Я искал ее взгляд и, черт побери, умер, когда она кивнула.
— Да, Клара. Я думаю, что мистеру Фоксу нужно какое-то время побыть одному. Пойдем на пляж с тетей Клу и дядей Беном.
— Но я не хочу идти на пляж с ними. И прекрати называть его Фокс! — щеки Клары стали розовыми. — Это была моя вина. Не выгоняй нас, пожалуйста. Ты не рассказал мне ни одной истории. Ты не показал мне овцу. Я не хочу уходить.
Я не мог стоять и смотреть, как дрожит ее нижняя губа.
Прямо там. Прямо тогда. Моя жизнь раскололась на части, превращаясь в гребанный перекресток.
Я был одержим тем, чтобы найти искупление. Разрушенный любовью. Преследуемый надеждой. Уничтоженный прошлым, от которого я не мог избавиться. Мои глаза вперились в Зел. Настало время. Я не мог притворяться, что у меня не было багажа или вопросов, от которых я никогда не буду свободен, но прежде чем Зел уйдет от меня навсегда, я хотел, чтобы она узнала правду.
Я хотел узнать ее. Хотел заработать ее доверие. Хотел связь. Я не хотел, чтобы меня боялись или ненавидели. Я не хотел причинять беспокойство или быть тяжелым бременем.
Настало время сказать ей все, чтобы она могла решить сама.
Это был единственный путь вперед. И это значит, что я потеряю их обеих, потому что она никогда не позволит своей дочери находиться рядом со мной.
— Я думаю, что настало мне время рассказать тебе историю, Клара. — Мой голос звучал тяжелым и мрачным. Я расскажу тебе то, что напугает тебя и воплотит в жизнь твои кошмары.
Зел фыркнула, выпрямив спину.
— Я не думаю, что это хорошая идея. — Она сделала шаг вперед, обняла Клару за плечи. Ее тело дрожало от эмоций, ее конечности дергались, глаза окрашены печалью. — Пожалуйста, Фокс. Ты продолжаешь забывать, что она ребенок. Ты не можешь рассказать ей то, что я думаю, ты хочешь. Ты не можешь облегчить свою ношу, за счет такого невинного разума. Я не позволю тебе.
— Я буду аккуратно подбирать выражения. Я превращу это в сказку. Я клянусь, что не поделюсь слишком многим, просто... пожалуйста... дай мне возможность рассказать кому-нибудь. Прежде чем вы уйдете.
Она прикусила губу, по ее глазам было видно, что она размышляет.
Я посмотрел на свои руки. Подняв их, я сказал:
— Я расскажу тебе историю о каждом шраме, каждом порезе, каждой отметине на моем теле. Я отвечу на любой вопрос, который ты хочешь, и затем ты сможешь вынести приговор. — Мои пальцы не были конечностями — они были безжалостным оружием и провели всю жизнь в горе. — Я оставлю детали для тебя, но дай мне шанс рассказать твоей дочери одну историю.
Посмотрев на Клару, я добавил:
— Я расскажу тебе о мальчике, который потерял свою жизнь, только чтобы одна маленькая девочка вернула ее ему.
Клара улыбнулась душераздирающе-нежно, ее темные глаза были широко раскрыты и наполнены прощением. Ее неукротимость заставила меня тосковать по другому ребенку... мальчику, который был такой же стойкий и идеальный.
— Мне нравится. Но я хочу больше чем одну.
Зел сдалась. Ее плечи поникли.
— Одна история, и затем мы едем домой.
Я кивнул. Я мог жить с этим. Я не мог ожидать ничего большего.
Клара улыбнулась, счастье осветило ее лицо.
— Теперь расскажи мне.
В день, когда я рассказала отцу моего ребенка о Кларе, я ушла, истекая кровью, и напуганная.
Вместо соблазнительного, льстивого поведения, что заставило меня раздвинуть ноги перед ним, он посмотрел на меня, как будто я была грязью.
Он назвал меня потаскухой, шлюхой, сучкой-золотоискательницей.
Я не знала, что у него были богатые родители, или что он должен был унаследовать состоятельную империю. Мы познакомились на улице, тусуясь возле сети быстрого питания. Я думала, он был сиротой, как и я. Оказалось, он любил ошиваться на улице по ночам, прежде чем возвращался в свою идеальную кроватку. Я проследила за ним до его дома, чтобы узнать правду.
Его родители услышали наши крики; его отец вытолкнул меня за дверь, и я упала в большой цветочный горшок. Шипы розы врезались в нежную кожу ниже моего глаза.
Капающая кровь, пачкала мою единственную футболку, и я поняла, что не хочу иметь ничего общего с ними.
Малышка была моя.
Все время, с того самого дня, Клара была моей полностью. Я не была хороша в том, чтобы делиться, но Роан Фокс не оставил мне выбора.
Он влюбился в моего ребенка с искренней решимостью, что пугала меня больше, чем его темперамент и жестокость.
Он смотрел на Клару, как будто она была ключиком для решения всех его проблем.
Но он не знал.
Он не знал, что в один из дней, совсем скоро, она уйдет.
В день, когда это случится, его жизнь будет окончена, а мое сердце разбито, и я верну ему его голубую таблетку.
В день смерти Клары, она заберет нас обоих.
Это было неизбежно.
История.
Были хорошие истории, плохие истории, трагедии и идеальные «И жили они долго и счастливо». Что бы Фокс ни хотел рассказать Кларе, я сомневалась, что там будут пушистые единороги и веселье.
Я хотела покончить с этим — со всем этим. Я не могла вынести, что мое сердце разбивалось каждый чертов день. Я не могла вынести то, что постоянно лежу в кровати, думая о Фоксе и борясь с бесконечной войной ненависти к нему за то, что он заставляет меня чувствовать, и презрения к нему за то, что держит меня в заложниках.