существа, служащими для содержания мозга в рабочем состоянии…
Впрочем, о подобной целесообразности Иван читали и у Ефремова.
Не успел он рассмотреть гостей, как совершенно сбитые с толку женщины, ахнули, а Джордан подпёр его бок. Арно со злостью процедил сквозь зубы:
– И этого опять принесло!
Слева от ходоков появился Нардит со своей полуголой оравой экзотических, не менее чем новоявленных, существ, вооружённых, чем попало, как наспех собранное ополчение. Он сам и его окружение долгое время не могли обрести устойчивого положения. Они то обесцвечивались и превращались в дымчатые образования, то наливались и обретали стабильные контуры вполне реальных объектов этого мира, и тогда можно было не только их видеть, но и осязать. На Ивана даже пахнуло незнакомым духом, заставившим его на мгновение задержать дыхание.
Гыкнул дон Севильяк, прочистил горло Хиркус замысловатой фразой по поводу тех, кому делать нечего, вот они и приходят незваными. Шилема приняла воинственную позу и заняла место перед Иваном.
Появление Нардита, наверное, поразило и «гостей», они быстрее затрясли своими телами. Впрочем, это тоже могло быть первым впечатлением, ибо ни их мимика, ни жесты не были знакомы людям.
Сон продолжался, но уже наяву…
Как когда-то, при первом знакомстве с ходоками, перенесённый Симоном и доном Севильяком из своей квартиры с тем, чтобы ему поведать о его даре, Иван обрёл спокойствие и как всегда в общем переполохе, почувствовал уверенность в себе и своих силах. В нём поднималось чувство осмысленного отношения и к тому, что ему пригрезилось во сне, и к его продолжению.
– Спокойно, друзья! – сказал он и поднял руку, призывая ходоков и женщин к вниманию. – Я о них был предупреждён.
– Кем?.. – заикнулся Хиркус.
Он оказался почти в свите Нардита и ошеломлённо оглядывался на ходоков, бросал и тут же отводил взгляд от Нардита, так же сторожился смотреть и на остроголовых, как он уже окрестил незваных визитёров. Поддержки со стороны других ходоков он не получил, поскольку те находились, так же как и он, в состоянии ступора.
– Неважно кем, – коротко отозвался Иван. – Но, похоже, это не обошлось без Нардита. Вот он и объявился… Потом всё расскажу. А сейчас… – Он запнулся и ощутил нечто холодное, коснувшееся его гортани, языка и губ. Непроизвольно произнёс на незнакомом языке: – Приветствую вас, мивакуки!
Поперхнулся от внутреннего кашля, так как сказанное им потребовало совершенно иных усилий речевого аппарата, отличных от нормальных. Воздух застревал и распирал щёки, язык старался провалиться вовнутрь, а челюсть сводило судорогой. Голосовые связки напрягались, готовые порваться. И всё-таки он продолжал говорить и понимать вымученные фразы:
– Что привело вас к нам?
Сказал и опять стал прокашливаться, не открывая рта.
Повидавшие в своей жизни виды ходоки, постепенно стали понимать невероятность происходящего рядом с ними. Не сговариваясь, они уплотнились вокруг Ивана.
Мивакуки тоже перестроились, выдвинув перед собой одного переговорщика или старшего в их группе. Такой же манёвр свершил и Нардит, сделав два шага вперёд, или, одолев пространство иным образом, после чего Иван и мивакуки оказались как бы соединёнными между собой Нардитом.
– Приветствуем и мы вас, – сказал, а Иван понял смысл сказанного, поставленный вести переговоры мивакук. – Мы не знаем, кто вы, но мы вас ждали, и нам был, наконец, дан знак. Знак того, что у последней грани мы встретим того, кто поможет нам и защитит нас во всех мирах… Это ты?
Его вопрос неприятно резанул слух Ивана. Опять? То он, вдруг, становится Тем, Кто Остановит Время для в"ыгов, то теперь вот, помощником и защитником мивакуков каких-то.
Ответ на притязание мивакука пришёл с неожиданной стороны.
– Это он! – чётко произнёс Нардит, заставив поражённых ходоков слегка податься назад, как от сильного порыва ветра.
– Он говорит! – прошептала Шилема.
– Он заговорил… – вторил ей Арно, нервно потирая руки от внезапно охватившего озноба.
– Нардит! – Иван почувствовал нарастающее раздражение от необходимости вести разговор, уродуя мимику своего лица, от заговорившего Нардита и его вмешательства в качестве своеобразного адвоката в этот разговор, да и, вообще, от нарастающего напряжения в ожидании новых для себя неприятностей. – Кто это?
Спросил он на русском языке.
– Мивакуки. Гонимые, – замогильным голосом ответил Нардит, неотрывно глядя на Ивана.
– Это я почему-то знаю, – растерянно сказал Иван. – Но… Какой им был дан знак и кем? Почему я?.. И всё-таки, кто они?
Ему показалось, что на плоском лице Нардита появилась насмешливая ухмылка, и он нарочито медлит с ответом. И хотя знал, что тот не мог, не смел и, наверное, даже не подозревал о своём умении улыбаться, выступая некой эманацией Времени. А что ему, Времени, человеческие чувства, и всё-таки…
Ухмыляется и тянет!
– Они ждут от тебя помощи.
– От меня?.. Почему от меня? Ведь это они знают. И они должны мне сказать. А я…
– Они знают, да. – Лицо Нардита, следом он сам и его свита на мгновение исчезли, и вновь проявились, но теперь Нардит предстал в другой одежде, укутавшей его с ног до головы, а его стражники тоже успели обрести другие одеяния, хотя и скудные, оставаясь полуголыми. Нардит продолжал говорить, словно ничего не произошло и его переодевание ничего не означает. – Они знают, но помочь им можешь только ты. И ты уже согласился им помогать, сказав: – Да!
Сон продолжался наяву…
Однако в яви он требовал не созерцания и согласия, а действий.
Так как диалог между Иваном и Нардитом вёлся на русском языке, то все, за исключением Джордана и Жулдаса, могли слышать и воспринимать сказанное, но не суть его.
– Ваня, – дон Севильяк придвинулся ближе, стараясь потеснить Джордана, а тот упирался, как мог. – Что он от тебя хочет?
Лицо Нардита, полностью повёрнутое к Ивану, едва заметно дрогнуло, от него отслоилась прозрачная тень, по видимому образ лица в анфас, повернувшийся к дону Севильяку. По крайней мере, так показалось Ивану, хотя Нардит продолжал смотреть всё так же в упор на него самого. Значит, Нардит обладал многоликостью, вот почему ходоки утверждают, что даже стоя перед ним с противоположной стороны, затылка не увидать, а только лицо Нардита.
– Он от меня хочет того же самого, что и вы. Дела! Дела, о котором я не имею никакого представления, – раздосадовано отозвался Иван, не отрывая взгляда от туманящихся глаз Нардита. Со сказанным выпустил воздух, распиравший грудь, оттого следом сказал уже сдержаннее, кивая на трясущихся мивакуков: – Этим нужна помощь. А какая…
– Так спроси у них, – высунулся из-за спины Арно. – Ты же знаешь их язык.
– Знаю, не знаю… Конечно, не знаю, но… говорю вот. Скоро челюсть выверну наизнанку.
Впрочем, Ивану пускаться в объяснения о неожиданном даре непосредственного вступления в общение с мивакуками без предварительной подготовки лингвама не хотелось, да он и не смог бы этого сделать, так как речь его и понимание речи незнакомцев как будто произносилась и