был прав: ситуацию могла изменить только высшая воля. Когда один из его коллег, тоже известный журналист, которого не выпускали за границу, вдруг стал родственником члена Политбюро ЦК, у компетентных органов исчезли все замечания, и выяснилось, что отныне ничто не мешает его длительной зарубежной командировке. Эрнст Генри не мог похвастаться такими родственниками и в Англию не поехал.
Но он не отчаивался и продолжал главное дело своей жизни: писал. В 1961 году в Военном издательстве Министерства обороны СССР вышла его книга (под псевдонимом А. Леонидов) «Политика военных монополий» — о военно-промышленном комплексе. Он удостоился высшей награды в сфере международной журналистики — только что созданной премии Союза журналистов СССР имени В. В. Воровского. В 1962 году в издательстве Института международных отношений вышла его книга «Есть ли будущее у неофашизма?».
И все равно на каждом шагу Эрнст Генри сталкивался с проблемами, порожденными советской бюрократической системой. Опять возник вопрос, который в сталинские годы, до ареста решить он не смог.
Журналисту-международнику нужно знакомиться с иностранной прессой. Но за исключением газет коммунистических партий всю остальную прессу держали под замком. Она поступала в редакции газет и журналов, которым поручалось вести международную тематику, со специальным штампом в форме шестигранника. Этот номер газеты или журнала мог читать только сотрудник, которому оформлено соответствующее разрешение. Иногда Главлит (цензурное ведомство) ставил два шестигранника, это означало, что в номере помещен антисоветский материал, ознакомиться с которым может только главный редактор. После чего начальник спецчасти вырезал антисоветчину, и она уничтожалась.
Кроме того существовал и секретный книжный фонд. Спецредакция Издательства иностранной литературы (позднее — «Прогресс») десятилетиями переводила сотни интереснейших книг, выходивших за рубежом. Экономика и политика в современном мире, международные отношения, труды по советской истории, портреты самых влиятельных фигур того времени… Все эти книги, которые в нашей стране находились под запретом, тайно переводились и рассылались по утвержденному в ЦК списку — узкому кругу высших руководителей страны и идеологических чиновников. Каждый экземпляр был номерованным и держался под замком.
В журнале «Новое время», где я начинал трудовую деятельность, была замечательная библиотека. После того как я помог милым библиотекарям справиться с мусором во время ленинского субботника, они открыли мне и двери спецхрана. Я читал эти книги многие годы, расширяя свои представления о мире. И вот, что меня потрясло. В нашей редакции многие имели возможность приобщиться к этому кладезю информации. Но большую часть этих книг никто и никогда даже не брал в руки! Часто я был первым и единственным читателем. Видимо, желание узнавать и познавать мир было начисто отбито. Система целенаправленного воздействия на умы и души оказалась весьма эффективной. Она придавила духовную и интеллектуальную жизнь. Воспитала привычку к послушанию, привычку одобрять и поддерживать любые почины и кампании, какими безумными бы они ни были.
Но я был штатным сотрудником редакции, поэтому мог все это читать. А Эрнст Генри был внештатным автором, даже главный редактор не имел права допускать его в спецхран. Что же делать?
Выход нашли коллеги из журнала «Международная жизнь», который издавался Министерством иностранных дел, а его главным редактором был сам министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко. Ответственный секретарь журнала Шалва Парсаданович Санакоев 19 октября 1964 года подписал короткое письмо директору Центральной политехнической библиотеки: «Редакция журнала „Международная жизнь“ просит Вас предоставить возможность тов. Ростовскому С. Н. читать иностранные журналы». Резолюция директора: «Допустить к пользованию иностранной периодикой».
Со временем Эрнст Генри становится очень заметным в обществе человеком. Его попросили проконсультировать известного режиссера, народного артиста СССР Михаила Ильича Ромма, который снимал на «Мосфильме» двухсерийный документальный фильм «Обыкновенный фашизм». Фильм станет событием в духовной жизни страны.
Эрнсту Генри работа Михаила Ильича понравилась: «Ромм создал из сырого материала динамическую драму, захватывающую внимание зрителя с первого до последнего кадра… Художественное мастерство и историчность у Ромма неотделимы друг от друга. Он не подменяет историю и не навязывает ей чуждые ей роли. Он только помогает ей рассказать об одном из самых трагических периодов в жизни людей. Слушая ее, мы вместе с ним задумываемся над тем главным, что она хочет нам сказать. Избитых фраз, шаблонов в фильме нет… Главная заслуга Ромма состоит, по моему мнению, в том, что он взглянул на фашизм с самой высокой, философской вышки».
И Михаил Ромм был благодарен Эрнсту Генри: «Этот глубокий, умный и тонкий человек был нашим консультантом. Как положено консультанту, работал на подаче. Мячи подавал точно. Спасибо ему за помощь»
Доктор искусствоведения Майя Иосифовна Туровская, один из инициаторов съемок «Обыкновенного фашизма», писала: «Эрнст Генри был консультантом Ромма по фильму. Мы с ним дела не имели, я его очень не любила. Он был старый разведчик, коминтерновец, для которого мир был весь черно-белый. Но он был очень „провернутый“. И он сказал Ромму, что обычным путем эта картина не пройдет потому, почему и книжка не прошла, надо идти другим путем.
Он ему посоветовал пойти в ЦК. Тогда был новый отдел соцстран, заведовал им Андропов. Он набрал молодых людей, которые отличались от прежних тем, что они были образованные, они знали языки своих стран. Он им велел дружить с интеллигенцией. Это были так называемые „андроповские мальчики“, как их тогда там называли, — Бовин, их там была целая куча.
Михаил Ильич пригласил их отдел на просмотр картины, это было на „Мосфильме“. Нас он тоже на этот просмотр провел. И мы смотрели картину вместе с ними, они были, может быть, первые посторонние зрители. Они были, естественно, совершенно потрясены картиной. Там выработали такую стратегию, что картину не показывают начальству, Госкино и так далее, приглашают на Лейпцигский фестиваль… Вот когда ее посмотрел Ульбрихт, и братская компартия ее разрешила в лице ее первого секретаря ЦК СЕПГ, то она вернулась сюда уже разрешенной».
Майя Туровская отметила главное: Эрнст Генри был человеком не только слова, но и дела. Он помог и в работе над фильмом, и, что может быть, еще важнее — добиться выхода ленты на экран. Политический темперамент нисколько не увял, тюремная похлебка не отбила вкус к общественной деятельности. Скорее наоборот.
Затянувшиеся похороны Сталина
Никита Сергеевич Хрущев так и не смог разобраться в своих отношениях со Сталиным. На приеме, по случаю нового,