кудряв, тёмно-рус, с большими сияющими синими глазами.
Он очень приятно улыбается и благодарит Ломоносова за приветствие.
Далее встаёт Державин.
Г. Р. ДЕРЖАВИН: «Я покорён всем, что происходит. Благодарен Богу и судьбе, что
довелось увидеть в расцвете лет в Духовной России моего юного крестника, который в своё
время на выпускном экзамене в Царском Селе читал свои стихи: «Старик Державин нас заметил
и, в гроб сходя, благословил».
Я убедился за эти двести лет, что русская словесность мощно развивалась, получив такой
огненный импульс от моего крестника.
Я знаком со многими Поэтами и писателями разных поколений и убедился, что огонь,
сброшенный с Неба, по выражению Николая Васильевича Гоголя, не угас и продолжает
разгораться на всю Россию.
А процесс мнимого затухания этого огня – не что иное, как временное явление, в котором
зреют мощные космические силы, способные всколыхнуть и Душу, и сознание миллионов.
Эта сила не пропала. Она кроется в загадочной русской Душе, которая непредсказуема
для заграничных менял и для безбожников. Сила эта – духовное богатство России.
Мы – тоже своеобразный град Китеж, который невидимым Оком зрит и благословляет,
помогает и объединяет добрые силы в борьбе с недобрыми.
Виват, Александр Пушкин». (Все хлопают). Зал встаёт.
Раздаются звуки старинного гимна Глинки:
Славься, славься, наш русский царь,
Славься, любимый наш царь-государь!
Да многие лета Поэту-Творцу!
Да многие лета и Богу-Отцу!
Слово дано Анне Андреевне Ахматовой. Указывая рукой на мелькающие кадры Царского
Села, Анна Андреевна говорит: «Здесь лежала Его треуголка и зачитанный томик Парни.
Я благодарна Богу, что мне довелось родиться в одном веке с Александром Сергеевичем.
Но мало того, посчастливилось и учиться в Царскосельском Лицее. Я вдыхала воздух
Царского Села. Мне представлялась в грёзах моих вся жизнь Поэта.
Я видела Его, как наяву, путешествующим верхом по окрестностям Михайловского,
следовала за ним в Тригорское. Признаюсь, по-юношески ревновала Поэта к Его прелестным
юным подругам. Я сидела с Ним мысленно в Тригорской библиотеке, гуляла с Ним по аллее
Керн.
Я не могла насытиться этой Поэзией, которой пронизан воздух Михайловского, когда
бывала там.
Я ловила трели псковского соловья, трепетание трав, аромат цветов, журчанье любимой
Сороти. Они мне говорили:
Он здесь, со мной. Мы на одной волне.
Мы уплываем вдаль, в долину жизни.
Он здесь, со мной, в зовущей тишине.
Мы дарим нежный стих своей Отчизне.
Он здесь, со мной. И я с Ним, не одна.
Мы одиночества не чувствуем в разлуке.
Моя волна предчувствием полна.
И я живу в стиха воздушном звуке.
Виват, Гений века и Земли! Виват, Гений Вселенной и Вселенский Поэт, наш Александр
Сергеевич Пушкин!»
Затем вышел ролик и альбом с празднества, посвящённого 210-й годовщине Пушкина.
Запечатлены кадры встреч и разговоры Поэта со своими современниками и людьми
последующих поколений.
314
В частности, звучали разговоры Пушкина с Дельвигом и Кюхельбекером. Они
вспоминали посещение Михайловского после отдаления Поэта от столиц.
Горчаков сожалел, что мало приходится видеться с Александром, потому что он в
настоящее время занят работой в отделе межпланетарной дипломатической службы.
Они стояли вместе с Грибоедовым, который пошутил: «Что скажет княгиня Марья
Алексевна*, когда узнает о том, как расширились наши полномочия?»
Запечатлена группа Поэтов, участников Великой Отечественной войны: Симонов,
Твардовский, Слуцкий и рядом с ними Денис Давыдов. Они стояли и шутили по поводу того, что
пропадает опыт участия в боях и в партизанском движении.
Марина Ивановна Цветаева беседовала с Максимилианом Волошиным. Они говорили о
судьбе Крыма на Плотной Земле и сожалели, что памятные им места и дача Волошина в Крыму
подвергаются разрушению.
Коснулись и предстоящих событий, связанных с неприятностями в отношениях России с
Украиной, которые прогнозируются в ближайшие годы.
Затем на сцене в малом зале Дворца поэты читали свои стихи. В частности, Николай
Рубцов прочёл такое стихотворение:
Да, тема вечная: Поэт и суета.
Поэт и чернь, Поэт и Царь – тем паче!
Да, тема вечная… Не зря Россия плачет
И как Христа снимает Пушкина с Креста!
Как Сам Христос, Поэт воскрес и в Небе синем
Вознёсся раскудрявой головой.
И белозубою улыбкой над Россией
Сияет несравнимый и живой!
А Николай Васильевич Гоголь пришёл на вечер со сборником твоих стихов и вышел
перед аудиторией с рассказом о том, как возникла связь с Плотной Землёй, как родилась мысль
опубликовать стихи земной музы, которой Пушкин подарил имя Свирель, – в приложении к
журналу Пушкина «Вестник Востока».
Художники, оформившие сборник твоих стихов, на этом вечере делали эскизы встреч
Поэтов, рисовали портреты участников события и запечатлели Александра Сергеевича на сцене
и в беседах с друзьями.
Всё это нашло отражение на страницах проспекта, посвящённого 210-летию Александра
Сергеевича Пушкина.
ПОТОМКИ ПУШКИНА
поэма
Нам каждый день бы начинать со строчки.
Нам каждый день бы Пушкина читать.
Тогда бы не могли мы – это точно –
Ни злиться, ни обманывать, ни лгать.
Поэмы очистительное пламя
Сжигало бы безверие и прах.
И Пушкин сам своими бы крылами
Развеял неуверенность и страх.
Нам каждый день бы начинать со сказки,
Нам каждый день бы с Пушкина начать.
Тогда б от Петербурга до Аляски,
Сорвав со всех уродливые маски,
Ложилась благомыслия печать
На лица. Вот с чего бы нам начать.
Преобразуй любую мысль в поэму,
Коль в мысли благозвучие поёт.
Развей в стихе своём любую тему.
315
И песня отправляется в полёт.
Роняй смелей зерно воображенья
В благую почву трепетной Души.
Душа к Душе в свободном проявленье
По воле Бога радостно спешит.
И радует Христа сердец слиянье
В порыве веры, истины, любви.
И торжествует в Душах созиданье,
Усиливая мужество в крови.
Мы родом все из детства, из юдоли
Лишений, голода, бесчинства и беды.
Мы все хлебнули незавидной доли,
Где слёзы – наподобие воды.
Где все привыкли к плачущим сиротам,
К обиженным и бедным старикам,
Где кто-то вечно мучает кого-то,
Где карлик говорит: «Я – великан!»
Мы все из детства, где любая сказка
Сильнее были, радостнее дня.
Нас всех несут упругие салазки
Простого поэтичного коня.
Мы все когда-то, обморозив пальчик,
Играли с Жучкой, маму осердив.
Мы все, как тот смешной далёкий мальчик,
Улавливали пушкинский мотив
В звучанье рек, лесов, в порыве ветра,
Любили няню, плакали в ночи.
Нас всех пугал в окно глядевший недруг.
Мы все любили греться на печи.
Нас всех влекло задумчивое чтиво
За обоюдным родственным столом,
Где чай журчит уютно и игриво,
Где кто-то улыбается красиво,
И льются строки, строки о былом.
Мы необычны. Нас влекут рассветы.
Нам мнится звон полуночных орбит.
Среди зимы мы вспоминаем лето.
Нам каждый штрих о многом говорит:
Узор на стенке, всхлип воды в колодце,
Случайный взгляд, походка или жест.
Красавца прозреваем мы в уродце,
Цветенье средь глухих, недобрых мест.
Мы жертвуем цветку стихотворенья
Ночной покой, последний день в году,
Последний час движенья и горенья,
Преобразуя в творчество беду.
316
Переплавляя сердце в жарком тигле
Любви, терпенья, мысли и мечты,
Преображать страданья мы привыкли
В божественные лики красоты.
Не потому ли смотрит Богоматерь
С Небес России на своих сынов
И жертвует всем людям без изъятья
Величественный ласковый Покров?
Мы многогранны. Мы грустим о Маме,
Покинувшей так рано ближний Свет.
Мы помним о военном древнем стане,
Которого давно в помине нет.
Мы, у ручья склонившись осторожно,
Поймаем отражение Небес
И, сделав невозможное возможным,
Подслушаем, о чём лепечет лес.
И, долетев до множества окраин,
Взволнуем Души многих городов.
Мы – голуби, но не из общей стаи,
Пыльца не общих редкостных садов ,
Сдуваемая злобой неурядиц,
Бездарностью владетельных тупиц.
Мы – принцы нищи, но Бога ради
Не потерявшие ни Душ, ни лиц.
Элита сердца вещего – Россия,
Элита необузданных страстей,
Высот небесных, где творит Мессия
Цветенье необычных новостей!
Сердечной болью наполняя строки,
Мы их подарим людям и земле,
Уничтожая нежностью пороки,
Отыскивая огненность в золе.
Воспламенив всё то, что еле дышит,