уже сменила собеседника и уже разговаривала с кем-то из французов, изящно посмеиваясь над их шутками.
— Позвольте мне украсть вашу собеседницу.
— И зачем ты это сделал?
Вместо того чтобы отвечать первое пришедшее на ум он почему-то предпочел пропустить первый десяток причин своей нелюбви к мужчинам, которые с ней заигрывают.
— Несколько официальных моментов. Мама скажет слово и передаст мне право произносить речь. А мне нужно вдохновение. И это ты.
— Твоё вдохновение это невеста.
— А ты изумительна, когда ревнуешь. Помолвка отменена до более удобного случая. Пока только меня назовут официальным наследником и дадут права на царство.
Он говорил прямо и немного нахально. Простые и понятные вещи. Так что занимать место рядом с ним казалось естественным как дышать. Даже рядом с трибуной под внимательным взглядом мадам. И за столом, где его рука осторожно касалась её бедра, или плеча не позволяя вольностей, которые могли бы её скомпрометировать. Просто лёгкий ужин в компании непростых людей. Обычные разговоры о погоде и мировых катаклизмах. Несколько тостов посещенных её героизму и профессиональным качествам. Но ничего, что доставило бы беспокойство. Самым смешным оказалось то, что он так и не дал никому прикоснуться, если не считать рукопожатий. Был милым и приятным спутником, очаровывавшим окружающих и её саму.
В очередной раз, кружась с ним в вальсе, она, смеясь над двусмысленной шуткой, смогла определить причину происходящего:
— Ты пьян.
— Да. Тобой. Точнее, тем, что ты рядом.
Искренность ответа и странное чувство свободы заставило её продолжить:
— Всё ещё не могу понять, зачем это тебе.
— За время нашего знакомства у меня не было шанса тебя очаровать. Угрожал. Ревновал. Искал. Работал. Даже пытался смириться с отказом. А теперь просто пытаюсь рассмешить. Чтобы ты передумала. Только не воспринимай это настолько буквально.
— В смысле?
— Ты как мимоза сразу грустнеешь и складываешь листья. А мне остается только пытаться тебя отогреть. Хотя бы вот так.
Он коснулся пальцев губами. А она тихо рассмеялась. Позволяя себе поверить в волшебство момента и не замечать окружающих. Довериться партнеру и забыть о течении времени. Чтобы очнувшись застать себя на крыше, целующейся под фейерверком вдали от людей.
Она даже не успела замерзнуть от прикосновения холодного воздуха, как он потащил её вниз. По пустым и смутно знакомым коридорам. Мимо пары скучавших охранников и парочек, разбегавшихся с праздника сбросить сексуальное возбуждение. Он насмешливо не замечал её попытки указать на схожесть ситуаций, останавливаясь лишь перед очередным постом безопасности.
В конференц-зале было темно. Да и весь этаж был пуст. Присутствие даже случайных свидетелей и равнодушных камер — исключено. А само хмурое и гулкое помещение старательно не замечала двух людей, укрытых тенями. Он на секунду выпустил её руку, чтобы погладить прохладное лакированное дерево стола переговоров и спросить:
— Помнишь твой первый день тут? Мой самый частый сон с тех пор о том, как мы здесь занимаемся сексом, не обращая внимания на народ, который ходит вокруг.
— Поэтому ты меня сюда и привёл? Осуществить сон? — Её насмешливый ответ выскочил вместе с понимание, что это было бы самым логичным из всего происходящего за вечер. Но мужчина, казалось, даже не заметил её страха, летая на своей волне.
— Ты была права, говоря, что я не справлюсь с ролью влюбленного. Даже черти смеются над этим обманом из каждого зеркала. Если это только роль, то слишком больно…. И сейчас, когда ты вот так рядом это кажется немного смешным, что очень скоро ничего не останется. Даже надежды. Только сны. Но и они быстро сотрутся от частого использования.
Он уже ни о чём не просил. Просто смотрел вниз на машины. В его глазах и безмятежном спокойствии было что-то слишком похожее на неё саму. Ни просчитанные варианты, ни необходимость отвлечь погоню, ни слова о семье и мести не имели значения. Это все была разновидность масок, прикрытая благочестивыми оправданиями. И сейчас в тени, которая позволяла говорить, не следя за выражением лица, всё становилось, очевидно.
Правда была неуютна и жестока. Она устала быть одной и постоянно во лжи по самую макушку. Она не могла оставаться одной, но и с ним тоже — не могла. Как бы она не тасовала варианты развития событий, все равно в результате получалась сопливая сказка о принце и русалке, в которой до последнего надеешься на счастливый конец. Но русалке, сменившей хвост на изящные ноги, придется пройти по бритвенным лезвиям, разрезающим плоть, а потом всё равно стать пеной, несмотря на все усилия и надежды. А верить в несбыточное… За это приходится платить самую высокую цену. Цену, которая ей уже не по карману.
— Ты дрожишь… Так лучше?
Он не замечал её странного приступа. Или сделал вид. Просто обнял. Молча и уже не пытаясь распускать руки или утешать. Честно пытаясь согреть. Как будто сейчас только вот такие прикосновения имели значение.
— Да. Прости… — Ей так сильно захотелось ему все объяснить. Вплоть до последней подробности своей нелепой жизни и смерти. Ведь он на самом деле не понимает, что происходит. А она уже научилась врать даже самой себе, не смотря на все уговоры и клятвы… Но с другой стороны, зачем? Они больше не увидятся. Всё что родилось между ними той ночью. Всё что произошло сегодня. Это перестанет быть важным уже вскоре. Вдали от его тела и голоса. Вдали от его попыток вернуть её любой ценой. Месяц — максимум.
Как будто услышав её мысли, он покачал головой:
— Не важно. Мне будет тебя не хватать. Сильнее, чем многих, кто был со мной дольше и откровеннее.
— Ты справишься.
— О, да. Я такой. Я живучий. Мне иногда самому страшно, насколько.
В наступившей тишине были только огни города и странное будущее, которого они оба ждали со страхом. Тихо вибрировавший в кармане телефон заставил его почти автоматически ответить, не взглянув на вызвавший номер.
— Да, мадам.
— Ты вернешься на праздник?
— Боюсь, что уже нет.
— Ладно. Веселись. Ты заслужил, как это ни странно. Тебя хвалят даже те, от кого было трудно этого ожидать.