Читать интересную книгу "Один на один с жизнью: Книга, которая поможет найти смысл - Илья В. Латыпов"

(которая, однако, и сама их ухудшает). При патологической ревности, растущей не из конкретной ситуации в отношениях, а или из страха быть брошенным, или из ощущения своей неполноценности, успокоение невозможно, и более того, это чувство побуждает постоянно искать и находить новые доказательства того, что мы не важны и не уникальны.

Если страх потерять другого, недоверие и напряжение слишком сильны, чтобы человек самостоятельно с этими переживаниями справился, то ревность разрастается, и желание быть для любимого человека незаменимым сменяется желанием быть абсолютно единственным, выжечь напалмом всех вокруг него. Эмоциональное состояние ревнивца регулируется при помощи агрессивного контроля объекта «любви», стремления «охранять» его, устранять любые потенциальные угрозы своему статусу единственного.

На консультациях мне много раз рассказывали об обычном проявлении такой патологической ревности: один из партнеров (чаще это мужчина) начинает контролировать круг общения другого. Тревожится из-за звонков представителей противоположного пола. Просматривает контакты и сообщения в телефоне. Запрещает куда-то ходить без сопровождения, требует ежедневно отчитываться в поездках, а то и вовсе пытается их запретить. При этом на себя ревнующий эти правила обычно не распространяет.

Попытки партнера оправдаться, доказать свою верность и любовь тщетны – в лучшем случае срабатывают на короткое время. Причем ревнующего больше успокаивают (временно, всегда временно) не проявления любви, а доказательства, что соперника не существует, «ничего не было». Постепенно такая патологическая ревность усиливается, ведь, несмотря на контроль, количество угроз для того, кто боится потерять партнера, не уменьшается, а остается прежним или даже увеличивается (разумеется, в его воображении), а жертва ревности в его глазах выглядит «неисправимой». В самых жутких случаях, отчаявшись установить полный контроль за жертвой, ревнующий может даже применить физическое насилие, по принципу «так не достанься же ты никому».

Ревновать можно не только к людям, но и ко всему, чему объект ревности уделяет много внимания и из-за чего ревнующий теряет ощущение своей особенности: к работе, друзьям, хобби… Воспаленная от непрерывного страха, что тебя бросят, психика может яростно ревновать даже к прогулкам: «Почему так долго? С кем ты там встречался?» Ревность раз за разом сигнализирует: «Не хочу быть для тебя как все, не хочу, чтобы ты меня легко заменил, хочу, чтобы ты всегда, где бы и с кем бы ни был и чем бы ни занимался, думал только обо мне и хотел быть со мной».

Подобный гиперконтроль – логическое завершение как попыток регулировать свое эмоциональное состояние «об другого», так и стремления заглушить в себе тоску, лежащую в основе одиночества-изоляции. И к сожалению, без помощи психотерапевта здесь обойтись невозможно.

В самом желании быть особенным для любимых нет ничего плохого (я снова и снова буду это повторять). Вопрос в том, как мы этого пытаемся достичь. Например, отцы после развода нередко ревнуют оставшихся с матерями детей к мужчинам, с которыми их бывшие жены заводят отношения. Действительно, больно представить, что твои дети будут называть папой другого человека. Что таким отцам делать? Пытаться контролировать бывшую жену, разрушать ее отношения с другими мужчинами, устраивать сцены? Или уделять больше времени детям, чтобы остаться для них единственным и незаменимым папой? Да, придется смириться с тем, что ты больше не единственный взрослый мужчина в их жизни, но ты – единственный родной папа. Если же не получится смириться, то есть вероятность выпасть из жизни детей.

К сожалению, в своей практике я чаще встречаюсь со случаями, когда мужья после развода пытаются контролировать бывшие семьи или перестают с ними контактировать, чем с ситуацией, когда они просто стараются оставаться хорошими отцами. Ревность порождается как стремлением к слиянию (и тогда она направлена против любого, кто может увести партнера), так и стремлением к самодостаточности (избегая близости, человек превращает в сверхценные те немногие отношения, которые заводит).

Полностью избавиться от ревности вряд ли возможно, да и не нужно: она, как и некоторые другие чувства, лишь сигнализирует о нашем желании, абсолютно естественном, быть особенными, единственными.

Другое дело – насколько сильно это чувство, в какой степени оно соответствует реальным отношениям между людьми, а в какой – с ощущением своей неполноценности и страхом перед брошенностью и одиночеством. Эта эмоция – сигнал о том, что нам сложно выдерживать вызов экзистенциального одиночества, и страх утраты отношений может стать важнее, чем сами отношения. «Пусть мы будем ссориться, пусть я буду тебя контролировать и между нами не будет доверия, зато ты меня никогда не бросишь».

Глава 4

Сопричастность

Сталкиваясь с экзистенциальным ужасом одиночества, люди отчаянно цепляются друг за друга или облачаются в панцирь самодостаточности. Есть ли какой-то другой способ справляться с одиночеством? Конечно, есть. Он похож на балансирование между слиянием и самодостаточностью. Это мир с гибкими, но устойчивыми границами в отношениях, мир людей-попутчиков, способных доверять, выстраивать партнерские отношения и не испытывать ужаса перед одиночеством. Такое состояние можно назвать сопричастностью к жизненному опыту друг друга: мы можем быть отдельными, но нам нравится прикасаться к эмоциональной жизни другого человека, это нас наполняет энергией и удовлетворением, дает ощущение полноты жизни.

Сопричастность к жизненному опыту друг друга как некое относительно постоянное состояние складывается, на мой взгляд, из четырех составляющих:

● Принадлежность: общность ценностей и интересов.

● Доверие.

● Способность к партнерским, а не иерархическим, отношениям.

● Умение делиться и сопереживать.

Разумеется, в реальном мире постоянно удерживать столь высокий уровень в отношениях невозможно. Мы живые и несовершенные люди со своим багажом травм и не свободны от влияния нашего прошлого с его травмами и болью. Не все отношения могут быть партнерскими, не со всеми людьми мы находим общий язык. Доверие может быть предано, мы разочаровываемся в партнерах или в отношениях, далеко не всегда можем найти нужные слова для сопереживания и хорошо переносим одиночество. Но все же мы, оступаясь и падая, способны подниматься и идти дальше по этому пути.

Мир попутчиков и принадлежности: общность ценностей и интересов

К середине жизни я пришел к нескольким простым истинам, касающимся отношений с другими людьми.

Никто не сможет нести ответственность за мою судьбу. Даже если захочет. Даже если будет принимать все решения за меня. С последствиями этих решений все равно придется иметь дело мне. Мои успехи и неудачи, позор и моменты славы навсегда останутся со мной, все остальные о них быстро забудут. Только мне дано нести тяжесть и радость этих переживаний до конца моей жизни.

Я не могу изменить судьбу другого человека. Даже если очень захочу. Я могу лишь быть рядом, я могу внести свою лепту в поддержку человека, но судьбы других людей не в моих руках. Можно, конечно, применять насилие, но это означает не изменить судьбу человека, а сломать ее. Если я уважаю свободу другого человека, то ему самому решать, как жить.

Предоставить другого его судьбе – одно из самых тяжелых решений. Особенно когда я вижу, что человек губит себя (например, постоянно употребляет алкоголь или наркотики). Это не значит отвернуться от него. Это значит, что выбор за другого сделать нельзя, можно лишь поддержать его решение, если мы с ним согласны. В противном случае другой явно или неявно будет сопротивляться моему давлению, даже если оно осуществляется из лучших побуждений. В итоге я и сам доведу себя до истощения, и другого не спасу.

Люди, которых мы встречаем на своем пути, лишь наши попутчики. Всех, кроме наших мам, мы встретили уже после рождения. С кем-то, хорошим или плохим, мы проходим вместе часть пути (пока не научимся избавляться от тех, кто нам не нравится). С кем-то будут мимолетные встречи. Рано или поздно все останутся позади или пойдут дальше своей дорогой, и будут моменты, когда мы окажемся под ночным небом в полном одиночестве. Старые люди, которые пережили друзей и близких, испытывают тоску по ним: окружающий мир уже не тот, к которому ты привык и с которым связаны воспоминания юности, и ты все идешь один под этим небом, а тени все длиннее и длиннее…

Этот мир попутчиков становится уютнее благодаря нашей сопричастности к жизням друг друга, способности