Знак извинился и, горбясь, как черепашка-ниндзя, выбежал покурить, на ходу торопливо бормотал, что это последняя, что вот-вот бросит. Гаркуша в ожидании возвращения опирожковленной Милы пошел готовить кофе, а Чернов с чувством полнейшего превосходства достал из холодильника бутыль с дистиллированной водой.
Я заметил, что он все поглядывает на меня то украдкой, то прямо.
– Слава, – сказал он, – а ты что все молчишь?
– Да я слушаю, – пробормотал я.
– И как тебе?
– Согласен с Гаркушей, – ответил я. – Политкорректность уже всех достала. И тех, кто с нею мирится. Но одни будут мириться и дальше… потому что не понимают, какое будущее впереди, а другие…
Я умолк, тоже устрашившись жестоких слов, но Чернов смотрел требовательно.
– Другие, – спросил он в упор, – это мы?
– Да, – ответил я вынужденно. – Мы понимаем, что одно дело увеличивать размер пособия для безработных, чтобы и дальше не искали работу, а тупо жирели перед жвачниками, другое – взять их с собой в сингулярность.
Он кивнул:
– Значит, лично вы против них в сингулярности?
– Считайте меня экстремистом, – ответил я хмуро, – но и политкорректности должен быть предел. Мы все понимаем, что это дурость, когда алкоголичку-наркоманку запихиваем в универ, отнимая место у действительно талантливых, кто хотел бы учиться и стал бы ученым, но все еще делаем это… даже не знаю почему, но перед порталом в сингулярность должен стоять очень строгий дядя с большой палкой и отгонять любителей халявы. Ну, как муравей стрекозе дал поворот!
Я видел, что моя жесткая позиция отклик нашла, но все же интеллигенты, отводят глазки, опускают стыдливо, им проще, когда это говорит кто-то, а они только поддержат, добавив, что вообще-то они белые и пушистые, они бы это смягчили, они бы несколько гуманнее…
Чернов тоже все понял, я говорю и внутренне ужасаюсь своим словам, сказал бодро:
– Тем более что те, кого не возьмем в сингулярность, не замерзнут, как бедная стрекоза! Будут жить в счастье и довольствии, как жили.
– Намного лучше, – бросил от своего стола Гаркуша. – Намного лучше!
– Да-да, – сказал Чернов с облегчением. – Намного лучше.
Мила вернулась из магазина со свертками. Молодец, выбирает всегда самые сдобные булочки и самый пахучий, хоть и не самый крепкий кофе, и, выкладывая покупки на стол, сказала с горечью:
– Наслушалась я в кафе и на улице приколов… И подумала, а вот мы скучны для обывателей. Даже друг для друга скучны! Да-да. Давайте признаемся, нам недостает даже шуточек и приколов, что постоянно сопровождают жизнь полуобезьян. Мы всегда серьезны, а это бывает противно даже самим себе. Все-таки мы тоже полуобезьяны, что стремятся выйти из обезьянности.
Знак появился в комнате, обдав нас смрадом табака. Вид несколько виноватый, глазки бегают, сказал торопливо:
– Ну, не скажи! Мне совсем не скучно без дурацких шуточек.
– А если не дурацкие?
– Таких не встречал, – отрезал Знак. Уточнил педантично: – Не попадались.
Гаркуша, что прислушивался от своего стола, прогудел успокаивающе:
– Дык мы сами его сотворим.
– Кого?
– Юмор, дубина. Свой, сингулярный!.. Он будет совершенно непонятен полуобезьянам, как большей части из них так же непонятен юмор компьютерный.
Знак сказал тоскливо:
– Ну, скажешь… Может быть, у сингуляров вообще не будет чувства юмора. И шуточек не будет.
– За абсолютных ничего не скажу, – ответил Гаркуша серьезно, – но когда полусингуляров… это, в смысле, подобных нам, станет много, то и шуточки посыплются, как грибы с высокого дерева. И приколы. Только, надеюсь, дурацких не будет.
Мила наконец-то вспомнила, что мы еще не в Сингулярии, а здесь предполагается, что женщина ну просто обязана хлопотать с обедом, даже будущие сингуляры там думают: быстро включила чайник, расставила чашки. Мы смотрели, как из набора булочек, сыра и сладостей соорудила какие-то фигулины, не знаю, как на вкус, но красиво, а мы только подвигали чашки под янтарную струю горячего ароматного чая.
Чернов вздохнул мечтательно.
– Скорее бы наши идеи ширились… А то как подпольщики. Вроде и милиция за нами не гоняется, но хрен кому признаешься! Да нет, это я так, я всем говорю, что я сингуляр, и готовлюсь объяснять, что это, но заранее сжимаюсь в ожидании града… нет, камнями побивали во времена Христа, а сейчас убивают лавиной насмешек, шуток, приколов и прочей дури, что так недостает Гаркуше!
Гаркуша сказал обиженно:
– Я имею в виду интеллектуальные шутки!
– И не просто интеллектуальные, – уточнил педантичный Знак, – а созданные уже на другой, более высокой, основе. Как, к примеру, компьютерные шуточки, даже не шибко умные, все равно не воспринимаются даже очень умными полуобезьянами, не приобщившимися к миру высоких технологий.
Гаркуша спросил с надеждой:
– Думаешь, шуточки будут?
– И анекдоты, – утешил Знак. – Все-таки сингуляры какое-то время будут людьми.
– А потом?
Знак ответил с некоторым раздражением:
– А потом суп с котом. Сингулярами будем становиться мы сами, а не кто-то нас ими сделает, избивая большой толстой палкой! Значит, в сингулярность возьмем то, что нам взять захочется. Самим! Не думаю, что откажемся от чувства юмора, а вот нынешние дурацкие приколы про неверную жену и обманутого мужа наверняка оставим в мире полуобезьян. Как сейчас, скажем, не рассказываем про барина и крепостного, про хомуты и оглобли.
Мила тихонько прихлебывала чай, прислушивалась, отмалчивалась, но вдруг хихикнула:
– А помните, в школе в младших классах детям предложили сделать рисунки к стихотворению: «Бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая, ямщик сидит на облучке, в тулупе теплом, в кушачке»?
Знак криво улыбнулся:
– Ну да, бедные детишки рисовали то боевые вертолеты, то НЛО, что летят над укреплениями и взрывают ракетами и бомбами точного наведения какие-то странные пушистые установки… А кто-то решил, что бразды – это терминаторы в маскировочных одеждах… А ямщик, это который копает ямы. Сидит на обруче и готовится закапывать инопланетных пушистых браздов. Помню, повздыхали насчет этого эксперимента, но выводов так и не сделали.
Чернов удивился:
– А какие могут быть выводы?
Гаркуша поморщился:
– Брехня. Не было такого эксперимента.
Знак вскинулся.
– Как не было?
Гаркуша скривился, махнул рукой.
– Ладно, теперь могу признаться. Это я сам схохмил и поместил в Инет. А там, если клево, сразу расходится по туевой куче сайтов. Набери «бразды пушистые» в Яндексе и посмотри… Пушкина не отыщешь, а эта моя хохмочка на двенадцати тысячах сайтов! Дурачье…
– Вот и выводы, – сказал Знак уныло: как самый старший из нас и самый нагуманитаренный, он всегда горевал о забвении культуры, о потере культурной связи с предками и растворении традиций. – Все придется оставить, оставить… А мы будем уже не людьми…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});