– Ты опоздал, – едва слышно прошептала она.
В ответ он лишь виновато пожал плечами.
– Позволь угадать. Тебя задержало дело первостепенной важности.
– Несомненно.
– Камердинеру никак не удавалось правильно завязать галстук?
– Ты за мной шпионила?
Дафна улыбнулась с подчеркнутой любезностью.
– На свете есть занятия важнее, милорд.
– Я слышал, что ты сказала.
Дафна почувствовала, что краснеет.
– Что именно?
– Весь монолог, с начала и до конца, – поддразнил Бенджамин и тут же стал серьезным. – Поступок необычайно мужественный. Горжусь тобой.
Дафна зарделась.
– Спасибо. Я и сама собой горжусь.
Тем временем Хэллоуз топтался на подиуме и без конца сыпал проклятьями.
– Я обращусь в суд! Вы не имели права подделывать портрет!
Бенджамин закатил глаза.
– Не возражаешь, если я с ним разберусь?
– Ничуть.
Граф повернулся, чтобы направиться к Хэллоузу, но Дафна успела шепнуть на ухо:
– Ты ведь не собираешься драться с ним здесь, правда?
– Разумеется. Собираюсь торговаться. Хочу приобрести картину.
Властный, не терпящий возражений тон мгновенно успокоил.
Граф поднялся на подиум и подошел к подрамнику. Хэллоуз еще больше помрачнел, что-то сердито пробормотал и ткнул пальцем в портрет. Лицо лорда Фоксберна оставалось непроницаемым; не зная истинных обстоятельств, можно было бы подумать, что ему скучно. Лорду Фоули досталась роль третейского судьи: бедняга всеми силами пытался сохранить видимость приличия.
Как только Бенджамин отошел, Дафна остро ощутила одиночество. Несмотря на благоприятное заключение леди Бонвилл, никто из присутствующих в зале не знал, как следует реагировать на ситуацию. Общество готовилось к громкому скандалу, а теперь, когда скандал не состоялся, переживало острейшее разочарование.
Больше всех, должно быть, страдала мисс Старлинг. Она испугала Дафну, когда неслышно подкралась сзади и прошипела на ухо:
– Вы с сестрой обладаете удивительной способностью в последнюю минуту спасаться от позора. Уж не колдуньи ли вы обе?
Дафна обернулась и невинно заморгала.
– Поверьте, если бы я была колдуньей, то вы давным-давно превратились бы в жабу.
Мисс Старлинг остолбенела от неожиданности, а придя в себя, улыбнулась, не в силах скрыть восхищение.
– Великолепно, мисс Ханикот. При иных обстоятельствах мы с вами могли бы стать подругами. – Она скрылась в толпе, предоставив Дафне вновь сосредоточиться на главной теме вечера.
Лорд Фоули поднял руку, призывая почтенную публику к тишине и вниманию.
– Знаю, что многие из вас приехали в надежде принять участие в аукционе. Хотя события приняли несколько неожиданный оборот, не считаю себя вправе нарушить обещание. Портрет украсит любую, самую изысканную коллекцию и порадует самого требовательного ценителя искусства, а потому торги начнутся немедленно. Прошу делать ставки!
Послышалось несколько требовательных голосов. Дафна поморщилась: она не предполагала, что придется стоять на виду у всех, пока джентльмены будут вырывать друг у друга право обладания портретом. Хотя назвать его скандальным теперь не смог бы даже самый строгий из моралистов, она чувствовала себя… лошадью на аукционе «Таттерсоллз».
Страсти заметно накалились. Некоторые из самых рьяных покупателей уже почувствовали на себе уничтожающие взгляды ревнивых жен.
Лорд Уолдрон решил одним махом перебить ставки соперников и предложил умопомрачительную сумму в четыре тысячи фунтов.
Лорд Фоули многозначительно вскинул брови.
– Четыре тысячи – раз, четыре тысячи – два…
– Пять тысяч! – уверенно провозгласила леди Бонвилл и для убедительности помахала лорнетом.
Лорд Уолдрон любезно поклонился – реакция вполне разумная, если учесть, с кем пришлось соперничать.
В целом вечер продолжался вполне мирно и добропорядочно. События развивались не совсем так, как ожидала Дафна, но – и это главное – никто в зале не требовал ее публичной казни. Во всяком случае, пока. Однако ради безопасности все-таки стоило держаться подальше от мисс Старлинг.
Во всем, что касалось портрета, обстоятельства складывались в пользу Дафны.
А вот распространится ли удача на отношения с Бенджамином, пока оставалось загадкой.
– Леди Бонвилл назвала цену в пять тысяч фунтов! – напомнил лорд Фоули. – Пять тысяч – раз, пять тысяч – два…
– Десять тысяч. – Лорд Фоксберн подбросил в воздух трость и тут же ловко поймал ее.
От неожиданности хозяин аукциона онемел, а у всех присутствующих открылись рты. Дафна перестала дышать.
У Хэллоуза глаза вылезли из орбит – негодяй не верил собственному счастью. Огромная сумма позволила бы разом расплатиться с долгами и вернуться к привычному образу жизни, с бесконечными попойками и азартными играми.
– Есть одно условие, – предупредил лорд Фоксберн. – Впрочем, мистер Хэллоуз, учитывая щедрость моего предложения, оно нисколько вас не затруднит.
Шантажист прищурился.
– Посмотрим. Так каково же условие, Фоксберн?
– Половина денег должна отправиться в благотворительное учреждение по выбору мисс Ханикот.
– Половина? – Хэллоуз подумал, что ослышался.
– Именно так. Половина.
– Раз так, лучше приму ставку леди Бонвилл.
– Я отзываю свое предложение, – без промедления откликнулась виконтесса.
– Мистер Хэллоуз, – негромко, но настойчиво предупредил лорд Фоули. – Альтернатива предложению лорда Фоксберна только одна: долговая тюрьма. Рекомендую принять его условия, причем с благодарностью.
– Так я и сделаю.
– Фоксберн, с этой минуты вы становитесь обладателем наделавшей немало шума Английской красавицы. То есть, конечно, ее портрета.
Граф театрально поклонился, спустился с подиума и с сияющей улыбкой подошел к Дафне.
– Я же сказал, что получу портрет.
– Десять тысяч фунтов – огромные деньги.
– Не спорю. Как, по-твоему, я заслужил право на танец с настоящей Английской красавицей?
– Танец? – удивленно переспросила Дафна.
– За десять тысяч одолжение вовсе не чрезмерное.
Дафна нахмурилась.
– Дело не в этом. Просто… мне всегда казалось, что ты ненавидишь танцы.
– В обычных обстоятельствах бегу от них, как от чумы. Но с тобой все иначе. Итак, тур вальса?
– Я еще не получила официального разрешения танцевать вальс. А без этого нельзя.