Они очутились в крохотной комнате, где было страшно повернуться, так много кругом находилось всяких полочек, этажерок, столиков, уставленных какими-то горшочками, баночками, тарелками. Как и в сенях, все стены здесь были завешаны травами. По подоконникам был рассыпан лук, над печью висел чеснок.
– Зверобой, мята, чистотел, береза, крапива, можжуха, цмин, подорожник, лебеда… – быстро бормотала ведьма, поворачивая голову, осматривая стены. – Здесь есть почти все! Но где сама хозяйка?
– Она живет наверху, – крестьянин присел, аккуратно опустил Миру на пол.
– Наверху?
– На чердаке, – пояснил он и показал пальцем на потолок.
– Что вы хотите? – на верхнюю перекладину приставной лестницы, которую ведьма сперва и не заметила, встали босые ноги. Из квадратного отверстия в потолке высунулась женская голова. – Здравстуй, Каген. Кто это с тобой?
– Привет, Ршина, – поздоровался крестьянин. – Это ведьма. Я не знаю, как ее зовут. А эту женщину покусал волк. Может она уже умерла?
Знахарка всмотрелась издалека.
– Это Мира, я знаю ее. Она из деревни у начала дороги… А ты кто, ведьма? Откуда?
– Не время говорить, ты должна ей помочь.
– Что я могу сделать?.. – Знахарка спустилась на две ступени, какое-то время с брезгливым интересом разглядывала ведьму, словно некое омерзительное, но любопытное насекомое. – Кровь, как я вижу, ты уже остановила. Заговорила, наверное? И усыпила ее, верно?.. Теперь остается только ждать… А она жива, ты уверена?
– Жива. Но если ты не можешь ей помочь, то это сделаю я, – ведьма выступила вперед. – Мне нужен прокаленный пепел, горячая вода, дымянка, гречавка, ромашка…
– Здесь я распоряжаюсь, – холодно сказала знахарка, – это мой дом.
– Конечно, но мы должны ей помочь.
– Ты ей уже помогла. А сейчас уходи. Оставь ее и уходи.
– Но… Но почему?
– Ты чужая здесь.
– И поэтому ты меня гонишь?
– Ты ведьма, – Ршина словно бы с отвращением выплюнула это слово.
– А ты?
– Я травница. Знахарка.
– Я тоже. – Ведьма с трудом сдерживала закипающую злость.
– Нет, не тоже. Уходи. Чем быстрей ты уйдешь, тем скорей я вычищу раны Миры.
– Значит так?
– Именно.
Они с неприязнью уставились друг на друга, скрестили взгляды. Старая седая ведьма и средних лет женщина, лицо которой было изъедено оспинами, а волосы по-мужски коротко острижены.
Серый крестьянин кашлянул, напоминая о себе.
– Ладно, – сказала ведьма, – я ухожу. Все равно я не собиралась здесь задерживаться.
– Вот и славно.
– Но прошу тебя, позаботься о Мире как следует. Она была добра ко мне… Ты знаешь, что надо делать.
– Я знаю, – холодно подтвердила знахарка.
– Волк был здоров и не мог передать ей свои болезни.
– Это был твой волк, – не то спросила, не то утвердила Ршина.
Ведьма помедлила, не зная, что сказать. Медленно произнесла:
– Не совсем…
– Так я и знала! – фыркнула знахарка. – Уходи! Ты искалечила Миру, а теперь учишь меня, как надо ее лечить.
– Это не я! – повысила голос ведьма.
– Уходи! Убирайся! Прочь!
– Да кто ты такая?! – ведьма стиснула челюсти, сделала шаг к лестнице, на перекладинах которой сидела знахарка. – Что ты о себе думаешь!?
– Вон!
– Никто не смеет так говорить со мной! – Она сжала кулаки, стиснула зубы.
– Выметайся!
– Да ты!..
Каген-коротышка громко всхлипнул, словно готовясь разразиться рыданиями. Женщины одновременно посмотрели на него. Пока они ругались, он отступил в дальний угол и съежился там в тени, среди травяных веников, дрожа от страха.
Глядя на него, ведьма вдруг поняла, что секунду назад была готова совершить убийство. Она глубоко вздохнула, медленно выдохнула. Прислушалась к биению сердца. Заставила его стучать чуть медленней, немного тише…
– Уходи, – тоном пониже, но все так же непреклонно сказала Ршина.
Ведьма посмотрела в сторону Миры, затем перевела взгляд на знахарку. Напомнила:
– Дымянка, гречавка, ромашка…
– Уходи, я знаю, – Ршина властно указала на выход.
– Надеюсь больше тебя не увидеть, – сухо сказала ведьма.
– Буду рада этому.
Ведьма перешагнула порог, с грохотом захлопнула дверь за собой.
Проскрипели половицы в сенях.
Ршина быстро спустилась с лестницы, подошла к окну и смотрела, как не оборачиваясь уходит прочь непрошенная гостья.
– Почему ты ее прогнала? – жалобно спросил забившийся в угол Каген. – Зачем ты с ней так разговаривала?
– Запомни, Каген, – наставительно сказала знахарка, не отрываясь от окна, – ведьмы еще хуже, чем маги. И, кроме того, скоро полнолуние… Я должна была прогнать ее.
– Но я так испугался.
– Я тоже. Это не простая ведьма. Она что-то несет в себе… Ладно, поставь кипятиться воду, пора браться за лечение.
– Она выживет?
– Мира? Должна. Кровотечения нет – это самое главное. А раз уж она пережила сегодняшний день, то, думаю, проживет и еще много лет. Только вот ее рука… Боюсь, она не будет работать как раньше. Проклятая ведьма! Всегда от них одни неприятности…
Дождь за окном все лил. Капли сбегали по стеклу, и серая улица расплывалась в неровных ручейках подтеков. Ведьмы уже не было видно, но знахарка знала, что она где-то там, пока еще недалеко, шагает прочь раздраженным размашистым шагом, недовольная собой, злая, вымокшая. Чужая.
И Ршина ее немного жалела.
Самую малость.
7
Она прошла много селений, словно бы нанизанных на ниточку дороги. Где-то ее принимали радушно, где-то безразлично. Но нигде не гнали прочь. Путник, кем бы он ни был, всегда мог расчитывать на кусок хлеба и кружку молока. Уж так было заведено.
Ночевать она старалась в заброшенных баньках, на дворах, в сараях. На ночлег в жилых домах она не оставалась, даже когда ее приглашали гостеприимные хозяева. Она избегала общества людей. Потому что близилось полнолуние.
Ночи сделались тревожными. Не спалось, а когда удавалось смежить глаза и задремать, то приходили неспокойные сны. И ведьма просыпалась, выбиралась на улицу, бродила кругами, размышляла. Смотрела на звезды, пытаясь успокоится.
С каждой ночью луна округлялась все больше, становилась все тяжелей.
Раньше было не так, думала ведьма. Тогда я даже не задумывалась об этом. Луна, какой бы она ни была, ни на что не влияла. Ну, разве самую малость… А сейчас… Почему? Неужели это годы?
В чем дело?
Я изменилась? Как?
Или изменился мир?
Теперь приходится прятаться каждый раз, когда близится очередное полнолуние. Что-то меняется в эти дни. В эти ночи. Давит. Тревожит.
Надо быть осторожней. Потому что все трудней оставаться собой. Потому что приходят чужие мысли и чужие чувства. Потому что рождаются образы, которых нет в действительности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});