может простить отца, что это значит? – поинтересовалась она.
– Я так понимаю, ты сама мне об этом скажешь, – вздохнул Салли.
– Ты весь в него, знаешь? – ответила Рут.
– Нет, не знаю.
– Так и есть. Я смотрю на него и вижу тебя.
– Я не отвечаю за то, что ты видишь, Рут, – сказал Салли, когда она остановилась у тротуара, чтобы выпустить его из машины. – Радуйся, что он тебе не муж.
– Я рада, что вы оба мне не мужья, – бросила Рут, отъезжая.
После этого они некоторое время “вели себя хорошо”.
Дом отца сохранился намного хуже, чем особняк Майлза Андерсона. Салли видел это даже из-за забора. Древесина покосившихся стен посерела от непогоды. Куски толя чернели там, где черепица соскользнула с двускатной крыши и рухнула в груду осколков на земле. Значит, скорее всего, вода проникла и внутрь, хотя, не войдя, трудно оценить, насколько сильно. Буфером для стихии служил чердак между крышей и двумя нижними этажами. Наверняка есть и другие проблемы. В доме давно никто не жил. А Салли помнил, что подвал затапливало всякий раз, как шел дождь. Вполне возможно, дом гниет снизу и разрушается сверху. Там могли поселиться термиты, а то и крысы. Рут годами уговаривала его сделать ремонт и продать дом, не понимая, что Салли куда приятнее наблюдать, как дом постепенно ветшает, чем получить деньги от продажи, которые он растратит и через год уже не вспомнит на что. А если дом оставить как есть, он никуда не денется и всякий раз, как Салли заедет на него посмотреть, будет выглядеть хуже и хуже. Салли не собирался менять решение или задумываться о том, во что обойдется ремонт дома, так долго стоявшего в запустении. На лужайке повсюду валялись собачьи какашки, и первым делом ему пришлось бы грузить это все в тачку и увозить. Впрочем, это работа для Руба.
Кстати, о Рубе. Руб вернулся из закусочной и обнаружил, что друг его пропал. “Эль камино” стоял где стоял, на перекрестке, загадав тем самым Рубу загадку, которую тот вряд ли разрешит самостоятельно. Когда Салли окликнул его, Руб заглядывал в окна дома Майлза Андерсона.
– Ищешь что?
Руб обернулся и сказал с облегчением:
– Тебя.
– А знаешь, что ищу я? – продолжал Салли. – Мой гамбургер.
– Я забыл, – сокрушенно признался Руб.
Салли жестом показал, чтобы он садился в машину.
– Окей, – произнес он. – Пока тебя не было, я гадал, что именно ты забудешь – кетчуп, огурец, соус или картошку. А ты взял и забыл все сразу.
– Я же тебе говорил, надо было идти со мной. – Руб пустил в ход единственный свой козырь: – Этот чувак ведь так и не пришел.
– Не пришел, – подтвердил Салли, повернул ключ в замке зажигания, но не отъехал от тротуара.
– Куда мы теперь? – спросил Руб, почти надеясь, что отбился от насмешек.
– Никуда, – ответил Салли. – Ты забыл еще кое-что.
– Что?
– Три доллара, что я дал тебе на гамбургер, который ты так и не купил.
Руб достал деньги, отдал Салли и приготовился к новым насмешкам – быть может, на целый день.
– Хочешь хорошую новость? – спросил Салли.
Руб не хотел, но все равно ответил “да”.
– Я не голоден, – сообщил Салли и развернулся.
* * *
У Руби вновь потекла тушь. Она текла все утро. Успокоившись, Руби шла в тесный туалет, умывалась – желтое полотенце раз от разу становилось серее – и заново красила глаза. Но, едва закончив, снова ударялась в слезы при мысли о том, какой все-таки гад Карл Робак и как отчаянно она любит его, несмотря ни на что. До этого утра ей как-то не приходило в голову, что человек, который изменяет жене, изменит и секретарше, и эта мысль опечалила Руби. Да не просто опечалила. Разозлила. В зеркале туалета она заметила, что тушь испачкала ворот ее любимой блузки, дорогой, жемчужно-белой, полупрозрачной, Руби надевала ее под плотное алое шерстяное болеро. Когда Руби была в болеро, не было видно, что под жемчужно-белой блузкой нет лифчика. Руби была светлокожая, с аккуратными маленькими темными сосками, они пьяняще просвечивали сквозь полупрозрачную блузку. Разумеется, если в контору заглядывали строители, Руби застегивала болеро, но когда они с Карлом оставались одни, ходила расстегнутой.
И вот теперь был испорчен и ворот этой драгоценной блузки, и настроение Руби – она снова, как всю свою жизнь, рыдала из-за мужчины, который этого даже не стоит. Мужчины, который обещает все на свете и не держит слово. Никто из мужчин Руби никогда не был с ней честен, поскольку ее, как мотылька на огонь, тянуло лишь к отпетым лжецам.
Но мало ей всех этих бед – мало того, что день ее безнадежно испорчен, как ворот жемчужно-белой полупрозрачной блузки – теперь ей еще предстоит общаться с Салли. Она слышала, как он с тяжелым топотом медленно поднимается по лестнице на третий этаж и ворчит на каждой ступеньке. Мало ей того, что Карл Робак, некогда признавшийся ей, что хочет лишь одного – провести остаток жизни (нет, он сказал, что вечность) в объятиях Руби, оказался самым худшим гадом из всех, так теперь ей еще придется выслушивать от Салли “я же тебе говорил”.
– Руби, – сказал он с порога, остановившись перевести дух, – это твои кнопки на меня смотрят или что?
Руби быстро накинула болеро – от расстройства она позабыла, что сняла болеро, чтобы оценить степень нанесенного блузке ущерба. Салли был последним, кому ей хотелось показывать соски.
– Нет его, – окрысилась Руби.
– Ты всегда так говоришь. – Салли плюхнулся в кресло в приемной и глубоко затянулся сигаретой.
– Иногда это правда, – сказала Руби.
– Он что-нибудь просил передать?
– С чего ему что-то тебе передавать?
– С того, что у него для меня есть работа, и я, быть может, возьмусь за нее, если он объяснит мне, что это и где.
– У тебя сейчас пепел упадет на ковер, – заметила Руби.
Так и было, и Салли затушил сигарету в маленькой пепельнице, стоявшей на заваленном журналами столике.
– Не стоит из-за него плакать.
– Откуда тебе знать, из-за кого я плачу? – спросила Руби.
– Я знаю, что из-за Карла каждую минуту льет слезы половина женского населения Бата, – ответил Салли. – Почему – загадка.
– Он понимает женщин, вот почему, – вызывающе произнесла Руби.
– Ну, если это правда, – заметил Салли, – так он всех их заслуживает. Так где он может быть?
– Наверное, со своей идеальной женой, с которой он никогда не разведется, – с горечью предположила Руби. – С той, которой он покупает новенькие машины. С той, которая живет в особняке на Глендейл, тогда