политика – это дорого, куда дороже скачек и баб, вместе взятых… и прочих игрушек. Ему нужны были деньги, а управленец он так себе. За спиной у него пара неудачных проектов, которые стоили больше, чем он сказал акционерам. Доходы падали, люди нервничали. Еще эти иски… слышал про «Химет»? Лекарство, которое, как оказалось, не прошло полную сертификацию, но поступило в продажу. Стоил допуск дорого, а иски, что пошли после того, как побочка выявилась, еще дороже… так что прижало его хорошо…
Возможно.
В дела, его не касающиеся, Кахрай не лез. Только… во всей этой стройной теории имелся один нюанс.
– Лаборатория работала давно.
– И полагаю, что не одна, – согласилась Труди. Она поерзала, пытаясь устроиться поудобнее, и попросила: – Там, в косметичке, ампулы. Уколешь?
– Нет.
– Думаешь, уйти хочу?
– Возможно.
– Если бы хотела, я бы давно… а так…
– И что тебя держит?
– Сама не знаю. Возможно, интерес. Знаешь, это как битва добра со злом, правда, ты в ней не участвуешь…
– Ты уже поучаствовала.
Косметичка стояла на полке. Обыкновенная. У сестры, кажется, имелась похожая, только цвета другого. А в остальном – пухлая сумочка, в которую влезало на удивление много всякого.
Крем для лица.
Мист… кто бы сказал, что это такое. Энергетическая суспензия. И тонер. И еще крем, только какой-то особый. И полупрозрачный футляр с дюжиной одноразовых инъекторов. Правда, от дюжины осталось лишь два. Кахрай вытащил один. Покрутил в руках, убеждаясь, что ни надписей, ни каких-либо опознавательных знаков на нем не было.
Отдавать?
Оставить?
Она и вправду не из тех, кто будет убивать себя, во всяком случае прямо. Но и боль – хороший стимулятор. Так не стоит ли использовать ее себе во благо? Ведь даже пытать не надо, просто подождать немного, пока боль не станет невыносимой?
Кахрай молча положил инъектор на стол.
– Говорю же, порядочный… за это тебе бонус. Проверьте систему рециркуляции воды.
– Вирус…
– Да нет, вирус воду не любит. Насколько я поняла. Я не биолог, но… болезнь заставила, многое научилась понимать. Дело не только в этом… здесь система едва работает, и при повышении нагрузки фильтры просто-напросто не выдержат. Скорее всего, случится сбой, сточные воды смешаются с питьевыми… а жажда – плохой советчик.
– Спасибо.
– Не за что, – она прижала ингалятор к шее. – Я тут ни при чем. Этот корабль дерьмом набили, хотя я предупреждала… но жадность человеческая огромна. А лабораторий точно больше одной, как и ученых дураков вроде твоего… тоже, гении… задачки решают и не видят ничего и никого, кроме этих вот задачек. Думаешь, он хоть на мгновение задавался вопросом, откуда брались пробы? И остальное? И во что все это выльется?
– А ты знаешь?
– Я получала разные заказы. Созвездие велико, миров в нем множество, и далеко не все довольны существующим положением дел. Взять тот же Рахх… окраина галактики, практически задница мира, – Труди прикрыла глаза, и мышцы лица ее расслабились. – Ни полезных ископаемых, ни внятного производства. Живет на одни субсидии, которые то и дело грозятся перекрыть. Кому это понравится? Вот и я думаю, что никому… им бы разведкой заняться, но это тоже дело дорогое. Дальние корабли, системы навигации, специалисты… толковых специалистов, таких, которые не ходят по проложенным заранее струнам, а могут развернуть новый узел, мало. Они пытались, честно… и напоролись на брошенный корабль вроде как эпохи Больших космических открытий еще… он неплохо сохранился. Правда, все умерли, да…
– Чума…
– Знаешь, сколько колоний было основано в период Большого исхода?
– Нет.
– И я не знаю. И никто не знает. Люди были одержимы идеей расселиться по Вселенной, которая вдруг стала казаться не такой и большой. Струны и корабли, способные преодолевать невероятные расстояния относительно быстро. И каждый идиот, фанатик или романтик может найти себе мир по вкусу. Тем более правительство спонсирует, можно взять кредит под будущие свершения… правительству проще заплатить, чем пытаться навести порядок в перенаселенном мире. И эти… искатели разлетались, словно семена одуванчика на ветру. Выжить удалось каждому десятому. По официальной версии. Остальные… освоение космоса требует жертв. И когда число их стало слишком велико, программу прикрыли. Думаю, где-то там, во Вселенной, немало интересного нас ждет… в том числе и брошенные корабли, которые кому-то покажутся легкой добычей, да… они затащили этот хлам на станцию в надежде отыскать что-то, что может сгодиться для аукционов. Историческое барахло многих привлекает… – голос Труди звучал тише и мягче. – А в итоге лишились станции. Сообразили, правда, блокировать ее вкупе с исследователями. А твой приятель получил тела.
– Сколько еще лабораторий есть?
– Понятия не имею. Но должны быть. Ни один вменяемый человек не положит все яйца в одну корзину. Скорее всего, шло финансирование нескольких перспективных проектов. Просто на одном сошлись интересы двух… не людей, но что-то вроде. Я занималась доставкой образцов. Помогала проводить опыты. Твой приятель, как и многие ему подобные, не видел ничего дальше собственного носа. Все, что он делал, повторялось не единожды и не дважды, обрабатывалось и дорабатывалось.
И в какой-то момент результат удовлетворил настолько, что надобность в самом изобретателе отпала.
– Зачем тогда весь этот спектакль? Нападение и остальное?
– Точно не скажу, все-таки передо мной, скажем так, не отчитывались, что и понятно, но, полагаю, проблема в криворуком исполнителе. Никогда не доверяйте серьезное дело людям со стороны. Девчонка сперва влюбилась до одури, а потом бедолагу возненавидела. Вот и решила действовать не по плану. Ей бы устроить аварию, несчастный случай, так нет, захотелось излить душу и все такое.
Труди поморщилась:
– Дилетанты все губят.
Или, скорее, дают шанс.
– Что с ней?
– А что с ней? Ничего. Заболела и умерла. Бывает.
– Тогда…
– Почему дело просто не довели до логического финала? Во-первых, авария и без того привлекла внимание. Ненужное внимание, – Труди потянулась и замерла, прислушиваясь к самой себе. – А смерть, глядишь, и расследование за собой потянула бы. Возникли бы вопросы, чем там на станции таким занимались… да и людей посторонних вокруг собралось много. Ты же не думаешь, что круг посвященных так уж велик? Умника окружили заботой и вниманием. Врачи постановили, что угрозы для жизни нет, он просто парализован. Так стоит ли дергаться? Терпение, мой друг…
– Я не твой друг.
– Но и не враг. Враги мои долго не живут… так вот, терпение – величайшая добродетель, что я и объяснила этому истерику. Сам наворотил, сам бы и убирался… вот, – она сделала глубокий вдох. – Погоди… сейчас… так вот… что еще? Тебе просто не повезло.
Или повезло.
Кахрай пока не