что люди бывают разными. В теории. Практика же позволяла окружать себя в большей степени теми, кто был симпатичен. Этого человека он бы не подпустил близко. Нет, при нужде общался бы и был бы вежлив, как и со всеми, но вот близко…
Во-первых, от него пахло потом. И запах был острым, резким, неприятным до крайности.
Во-вторых, сам человек держался так, будто бы чувствовал за собой вину. Какую? Данияр не знал. Но при одном взгляде на огромную эту фигуру, что сутулилась, скручивалась, пытаясь занять как можно меньше места, он испытывал раздражение.
И не только он.
Капитан вот хмурится. Щурится. И сжимает кулаки, явно желая немедля выдворить посторонних с мостика, но терпит.
– И-извините, – пухлые щеки человека заливала краска. Три подбородка подпирали друг друга. Колыхалась под тонкой рубахой какая-то нелепая, совершенно женского вида грудь. И только руки смотрелись несуразно тонкими для огромной этой фигуры.
Он руки трогал.
Шевелил пальцами.
И тяжко вздыхал.
Пиликнул браслет, отвлекая внимание, и не только у Данияра. Он прочел сообщение дважды и тоже вздохнул, надо полагать, не менее тяжко, чем неприятный человек. А тот моргнул и подслеповато сощурился, потом же ткнул пальцем в один из экранов и сказал:
– Скорость снижается.
Его слова заставили капитана повернуться, и столь резко, что Данияр понял: скорость и вправду снижается.
– Пока в пределах нормы, – капитан подался вперед и экран приблизил, развернул. – Погрешность…
– Не погрешность, – человек закрыл крохотные глаза. – Я здесь нахожусь семь минут тридцать четыре… почти восемь минут. Мой психотерапевт утверждает, что я не должен придавать слишком большого внимания тем деталям, которые не оказывают непосредственного воздействия на мою функциональность. Но ввиду неспособности к явной субъективной оценке реальности и, главное, социальных связей, я не способен структурировать событийный ряд. Но полагаю, что общее снижение скорости относится к явлениям, которые в конечном итоге окажут именно непосредственное воздействие на факт моего физического существования.
Выговорив это, он вздохнул, и кажется, с немалым облегчением.
– Простите, – и покраснел еще больше. – За восемь минут скорость упала на четыре процента и продолжает снижаться…
– Возможно, стационарное замедление?
– Или программный сбой. Вы знаете, что современные навигационные программы склонны к накапливанию ошибок, которые пишутся в папку личного опыта, что, в свою очередь, на семь процентов увеличивает риск создания аварийной ситуации.
Да, этого человека Данияр бы точно к себе не подпустил.
Будто им одного ненормального ученого не хватало.
– Программы отключены, – мрачно сказал капитан.
– Это хорошо. Мой психотерапевт говорит, что я должен представляться. Я обычно представляюсь, когда кто-то представляется мне. Я стараюсь соблюдать существующие нормы, однако… – он выжидающе посмотрел на Данияра, и под взглядом его стало неудобно.
– Данияр. – Седьмой диктатор Ах-Айора сложил руки и изобразил вежливый поклон.
– Уильям, – сказал капитан.
– Таккаро, – теперь толстяк выглядел удовлетворенным. – Мой психотерапевт утверждает, что люди, знающие имена друг друга, будут относиться друг к другу с большим уважением.
Вряд ли.
Но к чему человека разочаровывать.
– Мне сказали, что навигатора нет.
– Нет, – согласился капитан.
– Я должен предупредить, что исполнял функции навигатора только в процессе учебных полетов.
– Тип кораблей?
– А, В, С и военные линейки «Ардо». Все.
– Все? – брови Данияра приподнялись.
– Мой психотерапевт полагает, что личный опыт оказывает значительное влияние на качество работы. И в данном вопросе я с ней согласен. Я не смог бы создать навигационную программу, не имея данного опыта. Однако я не могу считать себя в полной мере готовым для работы в реальных условиях.
– Погодите… – капитан все-таки оторвал взгляд от экрана. – То есть вы… написали навигационную программу? Какую?
– «Эрма». Но она пока устанавливается на военных кораблях и разведчиках. Для более широкого внедрения необходима существенная коррекция и в том числе частичное переоснащение. Я могу сесть?
– Да, пожалуйста, – капитан махнул рукой. – Выбирайте, что вам нравится.
– Я не знаю, – кажется Таккаро и вправду растерялся. – Мой психотерапевт говорит, что мне следует больше полагаться на субъективные ощущения, но пока выходит не очень хорошо.
– Там место навигатора, – Данияр указал на блок. – Думаю, вам будет удобно.
– Я не знаю. Я… пока далек от понимания, что есть удобство, хотя и признаю, что физические параметры среды важны для нормального функционирования организма.
Но к указанному месту он все-таки отошел. И присел.
Сказал:
– Скорость все еще падает. А в работе двигателей есть дисбаланс в… семь десятитысячных процента, что укладывается в общую статистическую погрешность.
– На станции провели только первичную калибровку. Точную мы рассчитывали сделать на Зафаре.
– Но туда мы не доберемся, – Таккаро кивнул и задумался.
Странный человек.
На его месте Данияр, несомненно, в первую очередь поинтересовался бы, куда подевалась команда. И что вообще происходит с кораблем, а этот уткнулся в экраны. Разворачивает. Сворачивает. Сдвигает, переставляет.
– Вы запустили процесс восстановления системы с нулевого цикла?
– Да.
– Хорошо. Старая накопила недопустимое количество ошибок, здесь видно, что информация об этом подавалась, пока… да, полагаю, имел место взлом.
Толстые пальцы замелькали с невероятной скоростью.
– Обнаружены следы существования трех внереестровых программ… одна до сих пор активна.
– Не трогайте, – попросил Данияр. – Это наша программа. Нужная.
Не хватало, чтобы единственное средство контроля за кораблем отключили.
– Она будет уничтожена, когда процесс восстановления закончится, – счел нужным уточнить Таккаро. – Так… реестр… реестр сохраняется отдельно. Если мы погибнем, по нему можно будет восстановить цепь событий.
– Очень… утешает, – пробормотал Данияр.
– Да. Мне тоже кажется, что это разумно. Большая часть информации, полученной в подобного рода катастрофах, крайне полезна.
Выжившим.
И вот, честное слово, Данияру весьма бы хотелось остаться в числе последних. Но что-то подсказывало, что вариантов пока множество.
– Была произведена однократная коррекция курса с внесением новых координат, – теперь он не выглядел ни милым, ни застенчивым, этот толстяк, растекшийся по гравикреслу.
– Вы можете сказать, куда мы летим?
– Нет. К сожалению, координаты были стерты…
– Не совсем, – Данияр развернул послание. – Вот координаты.
Таккаро несколько секунд буравил его взглядом, затем величественно кивнул и сказал:
– Я попробую определить возможную область выхода, но… вы должны понимать, что это не так просто. А пока следует воспользоваться системой ручного управления.
Капитан слегка побледнел.
– В противном случае при сохранившейся на данный момент тенденции к снижению скорости мы просто не достигнем указанной точки выхода.
– И что тогда?
В игре корабль просто исчезал, и экран затягивало чернотой дикого космоса, которую время от времени тревожили яркие вспышки, но ставили их больше для красоты, чем и вправду иллюстрируя финал неудачного полета.
– Тогда мы не удержимся на струне и выйдем. Но куда – неизвестно, как неизвестно, сумеем ли сохранить целостность в процессе, – Таккаро произнес