особенно щедрых…
174
И тогда это ее я увидел прошлым летом с группой бодро снующих по улицам
моего города аккуратных старушек-туристок, чистокровных берлинок с ясными
старческими глазами.
А что — прошло всего 70 лет!
Но в этом кадре — она молодая.
Дай ей Бог счастья!
***
Эти молодые ребята — японские летчики-смертники, камикадзе
.
Мне удалось с помощью стоп-кадра остановить тот миг, когда тележка-шасси
отделилась от взлетающего самолета. Она останется на земле, куда уже нет обратного
хода пилоту, а самолет-снаряд взмоет в холодное весеннее небо…
С этого мгновения летчик-камикадзе не существует.
Нет-нет, он еще наберет высоту, в последний раз окинет тоскливым взглядом
голубое безмятежное небо, но ему сегодня выпал билет в один конец: старая модель
класса зеро-ноль, груженая до отказа взрывчаткой, без шасси уже не приземлится, а
парашют остался в прокуренной каптерке. Так что — предельное внимание — и поиск, поиск, поиск! Время пошло, до встречи с целью остается 27 минут…
А на авианосце «Миссури» свободный от вахты сержант Джон Гефтер, Маленький
Джонни, дописывает весточку маме в свой штат Небраска:
— До свиданья, мамочка!
==============
У надменной красавицы, что разглядывает мир через всевидящий объектив
прославленной «Лейки» — удивительная судьба.
Перед нами автор и режиссер германской пропагандистской киноленты «Олимпия» -
признанного в этой отрасли шедевра всех времен и народов, блестящий фотограф, а по
крупному счету — и человек-легенда, близкая приятельница фюрера, знаменитая Лени
Рифеншталь.
175
Она прожила 101 год, оставаясь, пожалуй, единственной женщиной на свете, которая
могла бы сказать: да, я знала Гитлера, любила его и, что скрывать, мечтала о близости с
ним, как впрочем и 90 % других женщин Германии. Он снился мне, и я сожалею, что этого
не случилось…
Она не раз фотографировала Адольфа, её снимки широко известны, и до конца своей
жизни Лени уверяла, что этого грустного человека в открытом автомобиле просто
невозможно было не любить.
— «Сегодня его нет в моем сердце, — делилась с друзьями Лени, — прошло так много
лет… Но в одном я уверена. Даже будь он кровожадным монстром — Германия все равно
должна навсегда сохранить о нем память. Мы просто обязаны поставить ему
памятники в самых видных местах центральной части наших городов…
Потому что для немцев, он сделал больше, чем кто-нибудь другой за всю нашу
историю.
Своими ошибками и преступлениями Гитлер преподал нам страшный урок: новое
понимание нашего национального бытия. И суть его в том, что нам, немцам, пусть мы
по своей природе немного и агрессивны, чтобы хорошо жить — не обязательно воевать и
грабить, как это делалось в старину. Наши национальные качества: трудолюбие, дисциплина, скромность и честность, — лучше всего проявляются в мирное время.
Посмотрите, как живется сегодня народу проигравшей войну Германии, и как плохо —
в некоторых странах-победителях!
Вот почему нужно ставить памятники Гитлеру!
И не думайте, что Лени Рифеншталь на старости лет выжила из ума… Просто я
хочу, чтобы мы смотрели на эти памятники, помнили, что с нами было, и знали, как
жить нельзя!»
***
Безусловно, подлинные корни и причины того, что принес 20-му веку человек по
фамилии Гитлер, находятся в сфере морали и нравственности. А так как признанными
экспертами в таких вопросах принято считать профессиональное духовенство, то я и
спросил у приятеля-раввина: видит ли он различия, а если да, — то какие — между
176
массовым уничтожением людей, скажем, во времена средневековья и тем, что
предложили человечеству германские нацисты в середине 20-го века?
— «Конечно, разница есть, — ответил раввин, — и начинать нужно с того, что нацизм —
современен и взял на вооружение все самое современное: философию, идеологию и даже
способы умерщвления людей.
Не просто — палкой по голове, а душегубки, крематории, губительные
медэксперименты. Еще бы, в роли заурядного убийцы здесь выступила
интеллигентнейшая европейская нация. Вот и вся разница…
Так получилось, что бросив вызов человечеству, свой главный удар нацисты направили
против моего народа. Они присвоили себе право решать, кто имеет право жить на
свете, а кто — нет.
Но прежде провели своеобразную разведку: как отреагирует мир на уничтожение
больных и слабых — людей с умственными или психическими недостатками.
Немецкие генетики изобрели формулу: «Жизнь, не стоящая жизни, должна быть
прекращена»!
В 1940-ом погибли первые тысячи душевнобольных и калек. И мир промолчал! Были, значит, дела поважнее: шло очередное первенство по футболу. А на очереди уже были
другие категории несчастных. И снова — молчание, молчание, молчание… А как же: проходила международная парусная регата.
Для нашего небольшого народа 6 миллионов погибших — это цифра, которая не
укладывается в сознании. Наше тело имеет рану, которая уже шестьдесят лет не
может зажить, а может быть, не заживет никогда. Ведь мы потеряли часть себя, немалую часть…
Вот почему после войны эти шесть миллионов отовсюду гонимых и никому при жизни
не нужных мучеников, сгоревших в Катастрофе, решением Кнессета получили
посмертно израильское гражданство.
Так что, нас, израильтян, сегодня целых двенадцать миллионов. Правда, большая
часть, свыше шести миллионов уже давно на Небесах. И нам, оставшимся, не надо
напоминать, что мы живем и за себя, и за них. И не хотим, чтобы подобное повторилось
ни с нами, ни с каким-либо другим народом. Гарантом тому — наша память.
Такая страна и такой народ. Недаром мудрец сказал:
— «Ничто на свете не бывает таким целостным, как разбитое сердце».
Мне кажется, это сегодня очень подходит к нашему народу.
А в завершение скажу: чем дальше от нас эта вселенская трагедия, тем больше
непонятных вещей смущают сознание ее исследователей.
Наступило время странных подсчетов. Неутомимый преследователь уцелевших
палачей Симон Визенталь лет десять назад, после осуждения очередного нацистского
преступника, взял калькулятор и разделил несколько цифр. И получилось, что гуманный
европейский суд определил в наказание преступнику — по полторы минуты тюремного
заключения за каждого загубленного им человека…
Вообще, фашизм — это весьма емкая человеконенавистническая система. Мне не
забыть шок, который я испытал, прочитав документ о том, что нацистское
руководство специально собиралось более десяти раз с целью выбора газа для
умерщвления несчастных, так сказать, проводило своеобразный тендер. Требования к
газу: чтоб был бесцветен, без запаха, убивал быстро и без мучений. Мол, долг наш, конечно, очищать мир от всяких недочеловеков, но мы же — цивилизованные люди, европейцы, зачем причинять лишнюю боль этим насекомым!
Вот как появился и сразу попал в мировую историю