Московского государства не ради своих приватных прихотей, а дабы не погибла отчизна наша… В том тебе клянусь на святом кресте.
Мазепа поцеловал крест, вытер платком глаза.
— А теперь для большей верности ты тоже присягни, что будешь мне верен и никому не откроешь тайны…
Орлик, присягнув, сразу осмелел:
— Ежели виктория будет за шведами, — заметил он, — то, ваша вельможность, и мы все будем счастливы, а ежели — за царским величеством, тогда все мы пропадем…
— Яйца курицу не учат! — сказал гетман. — Дурак разве я, чтобы прежде времени свои намерения высказать! Я буду хранить верность царскому величеству до тех пор, пока не увижу, с какой силой идет король Станислав и какой успех покажут шведы… А теперь напиши письмо канцлеру Головкину про подсылку, что сделал нам король Станислав… Записку его тоже надо послать в доказательство верности…
Орлик написал письмо. Гетман подписал его, но оставил при себе:
— Я пошлю письмо и записку Войнаровскому. Он скорей и верней представит их канцлеру… Ты же поезжай к Дольской и тайно доставь ко мне того посла, ксендза…
— А хорошо ли получится, ваша ясновельможность? — спросил Орлик. — Надо для осторожности лицо ксендза знать или хотя бы примету его.
— Ты и знаешь. Сам его ко мне провожал в Жолкве…
— Так то же пан Зеленский, прошу прощенья. Ректор школы Винницкой, — изумился Орлик.
— Он самый, — ответил Мазепа.
И, провожая писаря, гетман счел нужным еще раз назидательно предупредить его:
— Смотри, Филипп, теперь я ничего от тебя не таю, держи и ты верность крепко. Ведаешь сам, в какой я милости у государя, не променяют там меня на тебя. Я богат, ты беден, а Москва гроши любит… Мне ничего не будет, а ты погибнешь…
IV
Наступил новый, 1708 год.
Шведы перешли Вислу и двинулись в Литву.
Защищавший мост на реке Неман у города Гродно русский двухтысячный отряд под командой бригадира Мюленфельда не выдержал натиска шведских драгун. Гродно был занят неприятелем.
Приказав русским войскам отступать и опустошать окрестный край, чтобы ничего не доставалось врагу, царь Петр заложил квартиру в Вильно.
«Ради бога, — пишет он отсюда Меншикову, — дай скорей знать, куда пойдет неприятель?»
Однако даже всеведущий Данилыч не мог ответить на этот вопрос. Куда? В Лифляндию или на Новгород? На Смоленск или на юг — в Украину?
Карл ничем не выдавал своих намерений.
Но обмануть Петра ему все-таки не удалось. Заботясь об обороне своей страны, Петр тщательно учитывал все возможности и готовился решительно преградить неприятельским войскам путь на любой из избранных ими дорог.
Опасаясь за Петербург, он быстро устраивает оборону Полоцка, Новгорода, Пскова, одновременно принимает меры к защите Смоленска и укреплению украинских городов.
Весной, когда шведы расположились в Радошковичах, все основные оборонительные работы были почти закончены. Русские войска под командованием фельдмаршала Шереметева стояли в непосредственной близости от неприятеля, надежно преграждая дорогу на Москву и Петербург. Пути на юг охраняли кавалерия Меншикова и казацкие полки. Петр мог, наконец, вздохнуть свободно.
— Господам шведам небось такие наши труды в диковину будут, — с гордостью заметил он Меншикову. — А скоро и другое увидят! Нарвской оплошки мы не сделаем! Научились!
— Я, ваше величество, одного опасаюсь… Кабы король не обошел нас в каком месте и внутрь страны не проник, — заметил князь.
Петр внимательно посмотрел в глаза любимца, словно разгадывая смысл этих слов. Потом спокойно, уверенно ответил:
— А ежели сие случится… тогда, чаю, король сам не рад будет начинанию своему… Народ наш против других тем славен, что отчизну свою, как мать, почитает и в обиду чужеземцам не даст… Да и мы не даром хлеб едим.
Прошло несколько дней. Вскрылись реки. Начались проливные дожди. Неожиданно Петр заболел лихорадкой. Напрягая все силы, он продолжал работать, однако в конце концов болезнь пересилила. Царь слег в постель.
— Как я был здоров, ничего не пропускал, а ныне, бог видит, каков от лихорадки… Служить мочи нет, Сашка, — слабым голосом говорил он Меншикову.
Лицо царя пожелтело. Глаза ввалились. Совсем как мертвый. Александр Данилыч хлюпает носом, жалеет:
— Поезжай в Паридиз, мин херц, отдохни… Авось без тебя управимся…
— Сам так думаю… Дохтур говорил, что ежели в сих неделях не будет времени лечиться, то гораздо плохо выйдет. Только ты неотступно гляди, чтобы господа шведы афронта какого не учинили… Да прикажи кругом дороги засечь, чтобы повсюду препона неприятелю была….
Отдав, последние приказания, царь уехал.
Шведы надолго завязли у Радошковичей.
V
А внутри государства опять было неспокойно…
Бояре и помещики всю тяжесть войны перенесли на плечи крепостного крестьянства. Помимо различных военных сборов и повинностей, крестьян заставляли выполнять тяжкую барщину, оплачивать все возраставшие расходы своих господ.
Помещики говорили:
— Крестьянину не давай обрасти, стриги его, как овцу, догола…
Их неистовство и грабительство дошло до таких размеров, что Петр вынужден был издать ряд указов, требовавших прекращения бесчеловечного отношения к народу. Однако указы помогали плохо.
Крестьяне десятками и сотнями бежали от помещиков на Дон, где в скором времени образовалось огромное скопление голытьбы. Донское «домовитое» казачество, заставляя беглый люд батрачить в своих хозяйствах, охотно давало ему приют и не спешило выполнять царские указы о высылке гультяев.