— Удивительный случай — действительно, на столе стоит бутылка.
— Я так и знала, — со смехом сказала Ахтар. — Ну, где же ты там?
— Штопор ищу… А, нашел.
Пури появился на пороге с маленьким подносом в руках. На подносе была бутылка вина и один стакан.
— Ох, разрази меня гром! Почему же стакан-то один?
— Я ведь сказал, что не пью.
Ахтар наполнила стакан вином. Отхлебнула немного, причмокнула:
— Ах, какое вино! Да разве от такого можно отказываться?… Ты только попробуй — до чего вкусно!
— Нет, не хочу… Я один раз пробовал — мне от него нехорошо, голова болит.
— Ну, за мое здоровье! Выпей за здоровье Ахтар!
С этими словами она поднесла стакан к губам Пури. Тот сделал глоток и сморщился:
— Кислятина!
— Это ты не распробовал. Ну, еще глоточек — за здоровье Ахтар!
Она вылила ему в глотку почти весь стакан и вдруг закричала:
— Ой, разрази меня гром! Ты мне платье облил…
Тут она ухватилась за подол платья и задрала его так высоко, что стали видны толстые белые ляжки. Пури громко засмеялся:
— Говорил я вам — не надо настаивать! Вот бог-то и наказал!
Этот парень был до того тупой и серый, что мне захотелось, отбросив все личные проблемы, стукнуть его петардой прямо по голове. Он вытащил из кармана пижамы платок, намочил его в бассейне и протянул Ахтар:
— Возьмите, вот, замойте.
— Нет, это креп-жоржет, его так испортить можно. Я лучше натяну, а вы потрите платочком.
Ахтар приподняла подол еще выше, обнажив чуть ли не все бедро, а лошадиная физиономия Пури почти уткнулась ей в грудь. Нетрудно было догадаться, какие чувства пробудились в его нескладном теле.
— Ну что же, я теперь не совру, если скажу, что Пури-хан меня запятнал…
Пури мерзко захихикал, этот смешок совсем не походил на его обычное ржание.
— Хорошо, что отца нет дома, — сказал он, — а то стыдно так.
— Если бы отец твой дома был, я бы с таким красивым мальчиком не сидела… Ой, ой! Комары здесь какие! Под коленкой так и жжет… Ой, какой волдырь вскочил! Потрогай-ка, какой большой…
Ахтар взяла руку Пури и прижала к своей голой ноге, продолжая говорить:
— У вас в доме одеколона нету?
— Почему, есть… Подождите, я сейчас принесу.
Пури направился к дому, Ахтар за ним. Теперь я не видел их, но из открытой двери комнаты доносились их голоса. Ахтар говорила:
— Ух, как щиплет! Потри еще немного, только не по одному месту… Смотри-ка, а сам говорил, будто не ходил на свиданья с женщинами.
— Нет, не надо… Отец с мамой могут прийти.
— Да ни за что они не придут… Я Полковника в дверях встретила, он сказал, что до вечера не вернутся.
— А вдруг слуги…
— Не болтай, милый… Никто сюда не войдет…
По тому, как голос Пури вдруг прервался, и по невнятному кудахтанью, которое он теперь издавал, я догадался, что Ахтар соответствующим образом заткнула ему рот. Господи, бросать мне петарду или нет?… Хоть бы здесь был Асадолла-мирза, он бы мне скомандовал: «Огонь!» По скрипу пружин я понял, что оба они повалились на кровать. Раз, два, три… Изо всех сил я швырнул петарду как можно ближе к дверям комнаты…
Грохот взрыва превзошел все ожидания. Звук был такой, словно каменная глыба обрушилась на склад стекла… Осколки вихрем взлетели вверх, я от страха потерял равновесие и нога моя сорвалась с кирпичного выступа. Но на землю я не упал, так как инстинктивно уцепился за карниз руками. Хорошо еще, что, замахиваясь для броска, я повернулся к стене лицом — не то обязательно сорвался и переломал бы себе кости. Мгновение я висел на руках, пытаясь нащупать ногой точку опоры. До земли было метра два.
Вопли Ахтар слились со странными звуками, вылетавшими из глотки Пури:
— Пури-джан!.. Пури-джан!.. Что с вами? Что это было? О-ох, провалиться мне на этом месте, отвечай, тебе говорю…
Заикаясь, Пури с трудом выговорил:
— Нет… ни-и-чего… я… Э-это пу-у-ушки… р-р-ру-ужья…
— Ну, я пошла! — крикнула Ахтар. Она накинула на голову чадру и поспешно побежала к садовым воротам.
В дверь дяди Полковника стучали кулаком, что-то вопили. Но Пури, похоже, не в силах был двинуться с места, только по-прежнему сипел, запинаясь:
— И-и-иду… и-и…
Мое положение оставалось отчаянным: ногу некуда было поставить, а руки уже отказывались меня держать. Но прежде чем я решился разжать пальцы, один из кирпичей, за которые я ухватился, вывалился из гнезда, и мы вместе рухнули вниз. Меня пронзила сильная боль, однако кое-как я все же поднялся, но, прежде чем успел обратиться в бегство, в дверном проеме показалась длинная фигура Пури, бледного как мертвец.
Должно быть, от злости, охватившей его при виде меня, испуг несколько отступил, он опять обрел дар речи и завопил:
— Значит, это твоих рук дело!.. Это ты… ты все устроил?…
— Нет, нет, Пури, жизнью отца клянусь… Это не я, клянусь здоровьем дядюшки!
Но явная растерянность и волнение выдавали меня с головой. Воспользовавшись минутным колебанием Пури, я бросил взгляд в ту сторону, куда швырнул петарду. Оказывается, мой снаряд попал в отверстие здоровенной широкогорлой бутыли, которая неизвестно зачем стояла в углу двора, и разорвал ее. Верхняя конусообразная часть сосуда валялась на прежнем месте, все вокруг было усыпано осколками стекла.
Не обращая внимания на шум, доносившийся снаружи, Пури кинулся на меня и начал колотить. На мгновение инстинкт самозащиты взял верх, и я уже занес ногу, чтобы лягнуть его, но, вероятно, обещание обойтись без членовредительства, данное Асадолла-мирзе и Маш-Касему, заставило меня прирасти к месту. Тут дверная задвижка, не выдержав сильного напора, отскочила, и дядя Полковник впереди, а за ним несколько человек родственников ввалились во двор.
Рев дяди Полковника перекрыл все прочие крики:
— Что случилось, Пури? Что тут за грохот?!
— Этот выродок гранату в наш дом бросил.
Я тотчас начал оправдываться:
— Клянусь здоровьем отца, жизнью вашей, дядя, клянусь, если бы это я…
Полковник, оттолкнув Пури, сам вцепился мне в горло:
— Признавайся, паршивая тварь, поганец!
— Клянусь вашей жизнью… отцом клянусь… Я услышал шум и выскочил на крышу поглядеть… Поскользнулся там…
В отчаянии я смотрел на дверь: я надеялся, что Маш-Касем или Асадолла-мирза прибегут меня спасать, но никого не было. Дядя Полковник, продолжая сдавливать мне шею, опять зарычал:
— Вот я сейчас набью тебе на ноги колодки да всыплю палок по пяткам, так что ногти с пальцев сойдут, а потом еще и в тюрьму брошу… Пури, ну-ка, дай мне розгу!
Пури с готовностью сломал ветку с дерева и подал ему. Я всячески пытался освободиться, но прежде чем первый удар обрушился на меня, от дверей раздался голос:
— Руки прочь!
Все замерли, а я от страха прямо к месту прирос: на пороге появился дядюшка Наполеон. Из-под складок его абы мрачно сверкало дуло пистолета, который он сжимал в руке. К счастью, рядом с дядюшкой показалось добродушное лицо Маш-Касема, с болтавшейся за плечом двустволкой.
Дядя Полковник и Пури начали было жаловаться ему, но дядюшка Наполеон оборвал их:
— Вы что — совсем одурели?! В такой опасный момент, вместо того, чтобы укреплять оборону, вы всем скопом навалились на ребенка!
— Дядечка, этот безродный пащенок забросал дом гранатами… Хотел меня убить!
— Молчать! И у глупости есть предел… Вы столько времени впустую потеряли, что истинный виновник этого покушения уж до дому добрался!
Пока продолжался этот диалог, Маш-Касем с винтовкой на плече ходил взад-вперед по двору, присматриваясь. Он обследовал заднюю стену дома дяди Полковника, выходившую на узкую улочку, и пробормотал:
— Вот проклятые! Либо с этой улицы швырнули… Либо с иростата.
Все повернулись к нему. Маш-Касем, как бы разговаривая сам с собой, но уже в полный голос, продолжал:
— Я вроде бы слыхал, иростат гудел недавно… Ох, погуби господь этих англичанов!..
Все сразу зашумели, запротестовали — особенно дядя Полковник и Пури:
— Опять англичане?! Глупости болтаешь, Маш-Касем, начинается снова…
Дядюшка Наполеон несколько мгновений молчал. Ему было трудно освоиться с мыслью, что бред про англичан приписывают не ему. Но потом он взорвался:
— Да, англичане… англичане! Вы воображаете, что вражда между мною и англичанами шуточки… Я, значит, спятил… Все это сказки одни… Я, значит, вздор несу… Вы меня в могилу вгоните!.. Я ни днем, ни ночью глаз не смыкаю, стараюсь вас защитить от происков англичан, я рискую своей жизнью, своей, честью и добрым именем. Какие еще доказательства нужны?… Недостаточно разве, что в наш дом бомбу бросили — то ли с улицы, то ли с самолета, то ли черт их знает откуда?… Как мне вам, олухам, растолковать? Господи, пошли мне смерть, избавь от родни от этой!