считали, что она переживет своего дряхлого супруга. Исходя из этого обстоятельства, было кое-что предпринято. Использовалась малейшая возможность для разжигания враждебности императрицы, и одновременно делались такие шаги, чтобы превратить любовницу Юстиниана в объект насмешек и проклятий, вызвать в народе такую ненависть к ней, которая окажется способна изгнать, а то и погубить Феодору, которой Юстиниан, видимо, просто околдован.
А затем подоспел бы момент для занятия трона новыми людьми, если не самими заговорщиками, то хотя бы их ставленниками, такими, например, как Ипатий или Помпей, которые были племянниками последнего императора Анастасия. Глуповатые, немощные и уже престарелые, они тоже имели некоторое подобие права на престол и все сделали бы так, как им прикажут.
Кроме этого источника враждебности, коренившегося в амбициозных планах разных клик, у Феодоры имелся другой грозный враг — церковь. В Александрии она подверглась неистовым нападкам ее служителей, которые сочли ее недостойной для воспитания собственного ребенка. В Константинополе эти нападки были усилены и раздуты при посредстве слухов о том, что любовница Юстиниана является еретичкой-монофизиткой.
Непосредственно из дворца Гормизды высшим церковным иерархам направлялись донесения, что Феодора открыто выражает несогласие с ортодоксальными взглядами Юстиниана. Утверждалось при этом, что иногда споры между любовниками бывают довольно жаркими.
Церковные посланники вкрадчиво нашептывали Юстиниану, что из-за подобных разногласий он должен был бы, с Божьего благословения, оставить Феодору. Однако их хитроумные попытки привели лишь к тому, что Юстиниан отверг обвинения в адрес Феодоры, объявив их недостаточно серьезными. Церковь, тонко разбирающаяся в натуре человеческой, на время оставила его в покое.
В то же время высокое духовенство принялось гневно клеймить снижение суровости наказаний по отношению к монофизитам, особенно в Сирии и Египте. По всей империи прошел слух, жестоко оскорбляющий государственную церковь, — о том, что у исповедующих веру в Единосущного есть друг в императорском дворце.
Существовал, наконец, еще один тайный и достаточно сложный источник интриг против Феодоры: незримая сеть евнухов.
Вскоре после того, как Феодора стала хозяйкой Гормизд, она убрала всех евнухов из купален и спальни. Дворецкий Дромон, как главный их представитель, пожаловался Юстиниану.
— Мы, евнухи, твои верные слуги, о дар небес, — заявил он, — самые смиренные и преданные среди тех, кто тебя окружает. И нам всегда, в соответствии с установившимися обычаями, разрешалось находиться в некоторых помещениях и покоях, дабы выполнять свои обязанности. Мы просим тебя оставить все так, как было раньше.
— Я разберусь с этим делом, — пообещал Юстиниан.
Он знал, насколько тесно спаяно братство бесполых, и понимал, как опасно вызвать его озлобление. Он так и сказал Феодоре. Однако та заупрямилась.
— Я не могу их терпеть рядом с собой! — вскричала она. — Мое тело принадлежит одному тебе, любовь моя! И там, где его ласкали твои руки, я не могу выносить прикосновений вялых, липких рук этих бесполых существ. Если мне потребуются массажисты, парикмахеры, прислуга в купальне или в опочивальне, я бы предпочла иметь для этого женщин, поскольку нам легче понять друг друга. Оставь евнухов для других дел, к которым они больше подходят. Когда я раздета, я не желаю видеть возле себя этих созданий!
Это была опять-таки инстинктивная реакция истинной женственности, которой требуется в дополнение истинная мужественность. Мужчины женоподобные и слабые оскорбляют женственность.
Юстиниан уступил Феодоре, и евнухи не забыли этого. Среди многочисленных своих обязанностей они превыше всего ценили одну — оказание услуг в будуарах знатных дам, и по причине весьма примечательной. Там у них всегда имелась прекрасная возможность удовлетворять свою патологическую страсть к интимным тайнам, вынюхиванию и подслушиванию всего, что связано с интригами и скандалами. Из купален и спален знатных дам выползало большинство слухов и сплетен, которые постоянно циркулировали как в самом дворце, так и по городу и которыми евнухи пользовались порой с целью кому-нибудь навредить, а то и погубить.
Теперь Феодора стала врагом всего племени евнухов. Пока они ничего еще не предпринимали в отместку, но мысль об этом их не покидала. И хотя они и были лишены мужской агрессивности, зато научились на своей службе бесконечному терпению паука, способного надолго застыть в ожидании момента, когда можно без промаха нанести разящий удар.
ГЛАВА 19
Сперва в связи с затеянным во дворце грандиозным переустройством и нежеланием Юстиниана слишком часто демонстрировать свою любовницу, вызывая неудовольствие императрицы Евфимии, никаких официальных приемов в Гормиздах не устраивалось. Однако иной раз Феодора выступала в качестве хозяйки дома в небольшой компании друзей или знакомых Юстиниана, которых он приводил к себе поужинать.
Раз или два в этой компании оказывался префект претория, и Феодора вновь стала опасаться Иоанна Каппадокийца. Хотя он и обращался к ней почти подобострастно, она постоянно ощущала на себе взгляд этого человека и была совершенно уверена, что, подвернись ему возможность, он бы с удовольствием ее уничтожил. Но когда она поделилась этими мыслями с принцем, Юстиниан встал на его защиту.
— Согласен, что у Иоанна нет многого, чего требует от человека этикет, — сказал он. — Он низко наклоняется к столу и жаден в еде, употребляет грубые выражения и никогда не научится сидеть или ходить, как положено достойному мужу, а не запряженному быку. Но я уверен, что у тебя сложилось о нем превратное представление. При всех его недостатках он предан мне — и вообще он гениальный администратор. Никогда еще финансовые дела империи не складывались так удачно — он умеет находить деньги там, где и не подозревают об их существовании. Тебе нравятся Трибониан и Велизарий — и мне тоже. Это лучшие мои друзья. Однако вот что я тебе скажу: для империи Иоанн Каппадокиец представляет ценность куда большую, чем оба они вместе взятые.
— Почему ты так уверен в его преданности? — спросила она.
— У меня есть на то основания. — Он помолчал. — И даже если бы он захотел доставить тебе неприятности — во что я никак не могу поверить, ибо он никогда не отзывался о тебе иначе, как в самых теплых и дружественных словах, — что бы он мог предпринять? — Он взглянул на нее и добавил с налетом строгости в голосе: — Умоляю тебя, дорогая, занимайся дворцом, нашими друзьями, нашими развлечениями. А управлять империей предоставь мне.
Феодора не стала больше касаться этой темы, и хотя Юстиниан считал, что переубедил ее, молчаливая неприязнь между нею и Иоанном Каппадокийцем сохранялась.
К тому же наиболее частыми гостями в Гормиздах были Трибониан и Велизарий, и Феодора всегда рада была их видеть, поскольку оба они выдержали серьезное испытание в преданности.
Трибониана она