Глава 19
Глава 19
В поселении белых верберов, я никак не могла отделаться от ощущения, что попала на тысячелетья назад, в деревню какого-то древнего племени.
Палаточный городок запомнился надолго.
Грязь, сырость, отсутствие элементарных удобств… Мне стало очень не по себе, захотелось пригласить бедолаг к себе домой, пустить в душ, уложить на нормальную постель, сытно накормить…
Ничего удивительного. Захватчики планировали блиц-крик с помощью перерожденных. Но остались без орды марионеток, проиграли войну и «застряли» на приграничных землях.
Белые верберы спали прямо на полу – штабелями, на каких-то грязных, жестких тряпицах, едва прикрывавших холодную каменистую почву. Там же лежали и скалились от боли раненые.
Умывались белые верберы, мыли еду и посуду в ведрах с подозрительно сероватой водой, явно использованной уже не один раз. Тоже немудрено. Ближайший чистый ручей располагался по другую сторону поля, на нашей земле, куда захватчики обязались не заходить. Здесь же, они умудрились вырыть несколько неглубоких колодцев, но вода туда прибывала в час по чайной ложке и ее катастрофически не хватало.
Как и пищи. Нижние оборотни коптили мясо убитых в лесу животных на углях костров. Там же запекали клубни и съедобные коренья, хотя бы так обеспечивая их очистку от земли, микробов и паразитов.
Единственное, чего у захватчиков было в избытке – так это одежды и обуви. Грубо скроенная, из плотной, жесткой ткани, она громадными сероватыми стопками высилась в углах палаток. Там же стояли набитые до отказа мешки с кожаными ботинками, сандалиями и сапогами.
Нижние явно готовились к переезду всерьез.
Рик прокачивал генерала энергией, Латифа ставила ему и остальным раненым капельницы, а Вагр оказывал первую помощь.
Заметив, что они отлично справляются, мы с Кармелией отправились осматривать женщин и детей.
Возле палаток и внутри них нас встретили унылые, осунувшиеся лица – бледные, с впалыми глазами и громадными черными синяками под ними.
От запаха сырости, пота и земли захотелось поморщиться. Но я сдержалась, из вежливости к хозяевам, из сочувствия к их положению.
Внутри палаток по большей части оставалась ребятня – лежала вповалку, нехотя играла в камушки, негромко переговаривалась. Лишь некоторые возились снаружи, но как-то вяло, без настроеиня, скорее по привычке.
Женщины шустрили неподалеку от своих временных жилищ. Готовили еду в громадных закопченых котлах, грели и кипятили воду, стирали белье в гигантских металлических чанах. В каждый такой котел или чан мы с Кармелией и Латифой поместились бы целиком.
Когда мы приблизились к первой палатке, две молодые, богатырского телосложения верберши как раз возвращались из леса с корзинками. Их второпях сплетенные из ветвей тары были до краев наполненны толстыми, белыми и оранжевыми кореньями. Белые по вкусу напоминали сладковатую картошку, оранжевые – морковь.
Навстречу им поднялась пожилая женщина, возможно, ровестница Маллеса, с редкими бело-серыми волосами, собранными в тугой хвостик и очень загорелым, вдоль и поперек изрезанным морщинами лицом. Она взяла корзинки, и принялась зарывать добычу в угли. Ее босые стопы, еще вполне аккуратные, без ужасных шишек из-за отложений солей, казалось, совершенно не чувствовали жара.
– Тетя доктор? А вы поможете моей сестренке? – низкий, но чистый детский голосок заставил меня обернуться вправо. Там, среди толпы таких же ребятишек – чумазых, в мешковатой одежде, с голодными глазами, стоял долговязый парнишка, лет тринадцати. Ершик темно-стальных волос, топорщился на круглом черепе. Большие, темно-кирпичного оттенка глаза смотрели с надеждой.
– Конечно, поможем! – ответила я, запоздало ругая себя за поспешные обещания. Два года Рик учил никогда не обнадеживать пациентов до тщательно осмотра, анализа состояния. И вот – первое, тяжелое испытание –и все тренировки насмарку.
– А моей маме? – тут же выскочила из толпы ребят конопатая девчушка, лет одиннадцати. Ее косматые черные волосы, рассыпались по худеньким плечам, накрыв спину до талии.
«А меня посмотрите!» «Помогите моему брату!» «Можно вас попросить…» «У нас бабушке плохо…»
Со всех сторон посыпались на нас с Кармелией детские просьбы.
– А ну-ка! Тихо! – Вбежали в палатку четыре верберши – плечистые, с крепкими мужиковатыми фигурами, но очень красивой округлой грудью и лебедиными шеями. Мы видели, как они размешивали что-то в громадном котле у костра. Женщины в мгновение ока отогнали от нас ребятишек и построили их неровным рядком.
Теперь детвора подходила по одному. А пока ждала своей очереди, с ней играл неутомимый Мурашка. Позволял себя тискать, мурлыкал, фырчал, прятался и находился, умильно терся о ноги и подставлял пушистое пузико. Всегда знала, что коты способны найти подход к любому, особенно к детям.
Ребятишки оказались в сносном состоянии, большая часть их мамочек, сестер и даже бабушек – тоже. Только не беременные. Около двадцати пяти женщин, на разных сроках едва передвигались, чуть ли ползали на четвереньках. И за ними неизменно тянулся тонкий буро-алый след – ни одна не избежала кровотечений.
При беглом осмотре, мы с Кармелией обнаружили, что беременные очень истощены, у многих отказывают почки, поджелудочная, щитовидка, большинство – на грани выкидыша.
– Будем госпитализировать, – заявила я так, словно заняла место Рика. Но почему-то и мысли не возникало, что василиск откажет. Только не такой гуманист, как он. Рик выделил треть стационара для вражеских воинов. Неужели он не поможет беременным женщинам?
Кроме них, я решила забрать в больницу еще трех детишек. Семилетку, с явной лихорадкой, пятнадцатилетнего парнишку с отеком Квинке – одним из самых сложных последствий аллергии, когда тело раздувается, как резиновый мячик. И пятилетнюю малышку, с раздробленной ключицей. В таких случаях одним вливанием жизненной силы и тугой повязкой не обойтись. Нужно по крупицам соединить кости. А проводить такую операцию на закрытом переломе в грязи походного городка, не представлялось возможным.