Корейский политолог профессор Ли Ин Сонг пишет: «Народы, исповедующие конфуцианство, придают первоочередное значение семье, коллективизму, высшему образованию и нравственному самосовершенствованию человека… Пропагандируемый конфуцианством коллективизм в не меньшей мере способствовал тому, что население приоритетное внимание уделяло таким ценностям, как семья, работа, родина».
Почему Юго-Восточная Азия стала примером экономического успеха, а Африка так и осталась голодной и нищей, живущей за счет финансовой помощи Запада? Почему в Юго-Восточной Азии создаются современные телекоммуникационные системы, а в Африке по-прежнему нельзя позвонить соседу домой? Почему руководители стран Азии сражаются за отмену торговых барьеров, а африканские лидеры перерезают горло соседям, потому что те принадлежат к другому племени?
Такие африканские страны, как Уганда, в момент получения независимости в начале 1960-х годов были на пороге экономического подъема, по уровню жизни опережали некоторые азиатские государства. Но африканские правители довели эти благополучные страны до катастрофы. Статистика: больше всего детей в возрасте до пяти лет умирает в Африке. Здесь больше всего болеют заразными заболеваниями, здесь меньше всего людей доживают до пятидесяти и меньше всего учатся. Часть мирового рынка, которая приходится на долю африканских стран, упала вдвое с 1970-х годов.
Малайзия и Сингапур тоже были колониальными державами, но это не помешало им добиться успеха. Что толку вспоминать колониальное прошлое Африки?.. Не хватает ресурсов? В Сингапуре вообще ничего нет.
Есть более простые объяснения неудач. Китай очень сильно поражен коррупцией, но за Африкой ему не угнаться. В Азии любят рассказывать такой анекдот. Африканец и азиат когда-то учились вместе. Через много лет африканец приезжает к гости к азиату. Видит прекрасный дом, «мерседес», плавательный бассейн и слуг. Удивляется:
— Как тебе это удалось?
Азиат подводит африканца к окну и говорит:
— Видишь эту дорогу?
Тот видит прекрасную современную дорогу. Азиат скромно говорит:
— Десять процентов ассигнований — мои.
Через год азиат навещает африканца. Видит огромное поместье, дюжину «мерседесов», армию слуг.
— Как тебе все это удалось?
Африканец подводит азиата к окну:
— Видишь дорогу?
Азиат изумленно говорит:
— Но здесь нет никакой дороги!
— Верно, — говорит африканец, — все сто процентов — мои…
Африканцы, объясняя свои неудачи, жалуются на наследство колониализма, апартеид и холодную войну. Африканцы считают, что белые у них в неоплатном долгу, и все ждут, что долг им вернут. Это старое чувство зависимости от белых никуда не ушло. Африканцы требуют помощи. Они рассматривают эти деньги как своего рода репарации за преступления прошлого. Ноне хотят смотреть в глаза реальности. Все неуспехи и конфликты на континенте — творение их собственных рук. Африке не хватает справедливости, честности и открытости в деятельности властей.
«Мой опыт управления Сингапуром, — сказал Ли Куан Ю, открывая в 1994 году международную конференцию, посвященную 2545-летию Конфуция, — особенно в трудные годы, убедил меня, что мы не смогли бы преодолеть наши трудности и препятствия, если бы подавляющая часть населения Сингапура не вдохновлялась конфуцианскими ценностями».
Что же он понимает под конфуцианскими ценностями?
Ли Куан Ю объяснял: «Отношения между отцом и сыном базируются на любви; отношения между правителем и министром должны базироваться на справедливости; муж и жена должны с вниманием относиться к сфере деятельности друг друга; отношения между старыми и молодыми должны находиться в надлежащем порядке; отношения между друзьями базируются на верности. Жители Сингапура считали, что интересы общества выше их собственных интересов».
Сингапур и Тайвань, где живут китайцы, десятилетиями демонстрируют фантастические успехи в экономике. В основе — сформированные китайским сообществом ценности. Например, и для Тайваня, и для Сингапура характерны необычайно высокие темпы роста сбережений. Люди откладывали на будущее треть заработанного.
В 1976 году Ли Куан Ю, тогда еще премьер-министр Сингапура, впервые побывал в Китае. Вернувшись, сказал: «Если бы вы сейчас увидели землю наших предков, то, вернувшись домой, целовали бы сингапурскую землю».
С тех пор многое изменилось в Китае. Людям дали возможность работать и зарабатывать.
«Согласно схеме Конфуция, — пишет профессор Переломов, — правитель возвышался над главой семьи лишь на несколько ступенек. Подобный подход превращал государство в обычную семью, только большую. Такая трактовка легко воспринималась современниками, так как в то время для мышления многих китайцев было характерно представление о государстве как о большой семье».
Так же воспринимают себя нынешние китайские руководители. Генеральный секретарь Ху Цзиньтао: «Если кто-то радуется тому, чему радуется народ, народ также радуется его радости; если кто-то заботится о заботах народа, народ также заботится о его заботах. Когда сердце народа отворачивается — это основная причина, определяющая упадок политической партии, политического авторитета…»
И генеральный секретарь, и премьер-министр сознают, что способность партии остаться у власти зависит от умения обеспечить народу достойный уровень здравоохранения, образования, охраны окружающей среды. Добиваться экономического развития при сохранении социальной гармонии. Это они организовали повсеместное изучение идей Конфуция. В январе 2011 года его статую воздвигли в центре центральной площади Пекина Тяньаньмэнь.
Профессор Лев Делюсин: «Если обратиться к опыту реформ, которые идут с 1978 года, то станет ясно, что их нельзя рассматривать как поступательное движение вперед. Если человек сталкивается с препятствием, он должен его обойти, а не лезть на рожон, не биться головой о стену. Нынешние руководители, которые прошли хорошую школу Дэн Сяопина, усвоили эти уроки. Они не хотят, чтобы в народе зрело недовольство и создавались причины для социальной напряженности. Но там, где это возможно, они сразу отпускают вожжи и дают полную свободу. Это, конечно, относится только к экономической сфере».
Главный вопрос: сможет ли компартия продолжать управлять огромной страной, не меняясь сама? Или же коммунистическая система рухнет, не в силах разрешить внутренние проблемы: невероятное неравенство между бедными и богатыми, чудовищное загрязнение окружающей среды, возмущение национальных меньшинств — тибетцев, уйгуров и монголов?
Конечно, китайская компартия — бюрократическая, коррумпированная организация. Дэн Сяопин боролся с коррупцией, победить ее ему не удалось. А кому это по силам? Коррупция была и при императорах, и при гоминьдане, и при компартии. Видно, это неизбежно, если страной бесконтрольно управляет огромная бюрократия.
Центральный банк Китая недавно сообщил, что его коррумпированные служащие за последние годы незаконно вывели за границу 800 миллиардов юаней (85 миллиардов евро).
Как от этого спастись? Китайцы отвечают: «В Сингапуре же нет коррупции. Это пример для нас».
Внутри руководства явно существуют разные мнения. Премьер-министр называет себя сторонником более открытой системы: «Движение к демократии неостановимо. Свобода слова необходима». Другие члены постоянного комитета политбюро так не считают. Они заявляют: «Многопартийная система не нужна Китаю. Мы потеряем то, что создали». Генеральный секретарь ЦК КПК говорит о «демократической диктатуре народа», хотя не очень понятно, что имеется в виду. Так, советские идеологи любили рассуждать о «мнимой» демократии при капитализме и о «подлинной» при социализме…
Государственный секретарь США Хиллари Клинтон уверена, что нынешняя китайская политическая система обречена, потому что невозможно остановить историю. Одни эксперты с ней согласны и предсказывают полный развал. Другие предполагают, что страна вступает в длительный период стагнации. Третьи видят признаки серьезных перемен внутри компартии. Старое атрофируется, идет приспособление к новым условиям. Вместо маоизма цементирующей общество идеологией может стать национализм.
«Если в континентальном Китае произошла китаизация марксизма, — считает профессор Калифорнийского университета Чжан Сюйсинь, — то у нас, на Тайване, произошла конфуцианизация европейско-американской модели демократии».
Считалось, что по мере того как Китай станет богаче, политические перемены станут неизбежными, люди потребуют реформ, и элита, понимая необходимость перемен, пойдет обществу навстречу… Китай становится богаче, но пока что нет признаков политических реформ. И сигналов того, что их отсутствие мешает экономическому развитию Китая, тоже нет.