Читать интересную книгу Эволюция - Стивен Бакстер

Когда настало утро, все знали, что Слоника унёс хищник.

Капо не мог оторвать взгляда от разбросанного, усыпанного шерстью участка гравия, где Слоник ещё какое-то время боролся, от линии окровавленных следов лап, уже высохших до бурого цвета, которые вели куда-то вдаль. Он чувствовал смутное сожаление из-за потери Слоника. Его очень расстраивало, что он никогда больше не увидит вновь этого нескладного юнца с его неловкими, неуклюжими попытками обыскивать, с его неопытными движениями, когда он пробовал понять, как извлекать мякоть из ореха масличной пальмы.

Но прежде, чем закончиться день, лишь мать Слоника будет его помнить. А когда, в свою очередь, умрёт и она, не останется совсем ничего говорящего о том, что он когда-либо существовал, и он скроется в той беспросветной тьме, которая поглотила всех его предков, всех до единого.

Слоник заплатил цену за выживание стаи. Капо чувствовал холодное облегчение. Без колебаний, даже не исполняя своей «следуй-за-мной» демонстрации, Капо двинулся вниз по склону и вышел на соляную равнину.

III

На следующий день они должны были пересечь соль. Под выцветшим бело-голубым небом котловина раскинулась почти до самого горизонта, который видел Капо — где высились холмы и деревья, и где было множество болот. Эта гладкая серая равнина казалась язвой на лице мира.

Соль, лежащая поверх отвердевшей сероватой грязи, образовывала широкую плоскую поверхность, которая, однако, имела структуру, испещрённая в разных местах концентрическими линиями, которые собирались к центральным узлам. В одном месте подземные силы заставили пласты соли вздыматься большими блоками, через которые обезьянам приходилось перелезать.

Но здесь, на соли, не росло ничего. Не было даже ничьих следов. Не двигался никто, кроме обезьян — ни кролики, ни грызуны, ни даже насекомые. Ветер завывал на этой крепкой минеральной сцене, и его нигде не заглушал ни шелест кустарников и деревьев, ни шорох травы.

Но Капо по-прежнему продолжал идти — он не мог сделать ничего другого.

Чтобы пересечь соляную котловину, потребовались долгие часы. Но, наконец, с больными ногами и руками, Капо начал неохотно подниматься на горный хребет. На его вершине был пояс леса — даже если это был густой лес, выглядящий не слишком удобным для жизни.

Капо колебался, стоя перед лесом. Он страдал от перегрева; его ноги и ступни кровоточили от множества мелких повреждений. Затем он неуклюже шагнул вперёд и вступил в зелёный мрак леса.

Земля была скрыта под путаницей корней, ветвей, мха и листьев. Всюду росли густые кусты дикого сельдерея. Хотя время уже было ближе к полудню, воздух был прохладен и влажен из-за лёгкого тумана вроде того, что бывает по утрам. Стволы дерева были липкими на ощупь, а толстый слой лишайника и мха оставался неприятными зелёными полосами на его ладонях. Сырость, казалось, пробовала пролезть сквозь его шерсть. Но после сухости соляной котловины он наслаждался густой и успокаивающей путаницей зелени, окружавшей его, и пожирал листья, плоды и грибы, какие только мог собрать с земли вокруг себя. И он чувствовал себя в безопасности от хищников. Среди этой гущи зелени явно не было никого, кто мог бы напасть на голодную и утомлённую стаю.

Но внезапно он увидел прямо перед собой неповоротливые буровато-чёрные фигуры, смутно видимые сквозь сплетения зелени. Он замер.

Здоровенная рука потянулась к ветке, которая была толще, чем бедро Капо. В огромной массе плеча заработали мускулы, и ветка была переломлена надвое с такой же лёгкостью, с какой Капо мог бы отломить прутик, чтобы почистить себе зубы. Гигантские пальцы щипали листья с ближайших веточек и непрерывно запихивали их в огромные челюсти. Когда большое животное жевало, в работе была задействована вся голова — тяжёлые мускулы двигали одновременно и череп, и челюсть.

Ближайшее существо было человекообразной обезьяной, как и сам Капо, и самцом — и всё же не таким, как Капо. Большой самец глядел на странных, худых и мелких обезьян без всякого любопытства. Он выглядел мощным и угрожающим. Но он не двигался. Самец и небольшой клан самок и детёнышей лишь сидел и кормился листьями и диким сельдереем, которым зарос весь подлесок.

Это была горилла — отдалённый родич Капо. Их вид откололся от более широкой родословной ветви человекообразных обезьян миллион лет назад. Раскол пришёлся на период, когда другой лес распадался на фрагменты, изолируя популяции, которые в нём обитали. По мере того, как их среда обитания сокращалась до горных вершин, эти обезьяны перешли на рацион из листьев, бесконечно обильных даже здесь, и стали достаточно крупными, чтобы сопротивляться холоду — и всё же они остались странно изящными, способными тихо передвигаться по этому густому лесу.

Хотя популяции горилл позже приспособились обратно к природным условиям низменностей, вновь научившись лазить по деревьям и питаться плодами, в некотором смысле их эволюционная история была уже закончена. Они стали специализированными к своим местообитаниям, научились употреблять пищу, которая была очень хорошо защищена — покрыта крючками, шипами и жгучими волосками — настолько, что никакие другие существа не конкурировали с ними за неё. Например, они умели есть разные виды крапивы, делая это сложным способом: отрывали листья от стебля, сворачивали жгучие края листа внутрь и засовывали свёрток в рот целиком.

Сидя на своих горных островках и лениво поедая листья, они доживут в почти неизменном виде до человеческих времён, когда их всех настигнет последняя волна вымирания.

Удостоверившись, что гориллы не представляли никакой угрозы, Капо уполз, ведя остальных вперёд через лес.

Наконец, Капо выбрался на дальнюю сторону покрытого лесом горного хребта.

Они, наконец, выбрались из засушливого низменного бассейна. Посмотрев на юг через плато, до которого они добрались, он увидел скалистую, усыпанную щебнем долину, которая простиралась до самых низин. Но там, за долиной, ему была видна земля, которую он надеялся найти: выше, чем равнина, которую он прошёл, но хорошо увлажнённая, со сверкающими на солнце озёрами, покрытая зелёной травой и усеянная участками леса. Тёмные очертания большого стада травоядных — возможно, хоботных — плыли по пышно заросшей равнине с полным достоинства великолепием.

С триумфальным криком Капо скакал, прыгал по камням, барабанил ладонями по каменистой земле, и интенсивно испражнялся, распыляя свои вонючие жидкие фекалии по сухим валунам.

Его последователи исключительно неохотно отвечали на демонстрации Капо. Они были голодны и их ужасно мучала жажда. Капо и сам был истощён. Но он всё равно занялся демонстрациями, повинуясь здоровому инстинкту, который указывал, что любой триумф, хотя бы и маленький, должен праздноваться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});